Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

Но величайшее сокровище хронитов оказалось утрачено! Оно осталось там, за много лет позади, в руках наших врагов. Думая об этом, и я чувствовал страх и уныние – что уж говорить о Феофано!

– Ах, Никифор, – все еще плача, сказала она мне. – Господь меня покарал… Ты ни в чем не виноват, но и на тебя падет тяжесть искупления. Невинных приняли мученический венец – да вознаградит их Пресвятая Дева за все страдания! Хотя я верю, что ныне они пребывают в раю, все же сердце мое разрывается… Но Колос, Колос, наш священный Колос, который я поклялась сберечь даже ценой своей жизни! Ах, не видать мне покоя, пока он не будет найден! Никифор, Никифор, что же нам теперь делать?…

Я не мог ничего сказать ей в утешение.

Тогда Феофано вытерла лицо и села на землю, соединив кончики пальцев перед глазами. Из-под ее опущенных век все еще текли слезы, но причитать она перестала. Я заметил, что ее фигура будто бы заледенела и покрылась изморозью – кожа посинела как от сильного холода, а на лице образовалась ледяная корка. Я дотронулся до нее кончиком пальца, и всю мою руку словно пронзило огнем. Потом моя спутница открыла глаза – они у нее были совсем неживые. Она произнесла:

– Ищи Колос в землях франков… – и так несколько раз подряд.

Признаться, я мало что понял. Мне захотелось поскорее уйти оттуда, и я вышел на улицу, не дожидаясь, пока Феофано окончательно придет в себя.

Страшное зрелище открылось моим глазам. Большой густонаселенный квартал превратился в руины. Дома, нарядные дома из светлого кирпича и камня, стояли на половину разрушенные, пустые, почерневшие будто от огня. На каждом из них были вывешены маленькие флажки, светлыми пятнами выделавшиеся на фоне закопченных стен. По руинам бродили собаки, что-то выискивая. Потом я заметил – кое-где среди развалин лежали мертвецы. Воздух… воздух был насквозь пропитан приторно-тяжелым запахом гниения и смерти. Смерть, казалось, была повсюду…

Феофано догнала меня, и мы направились в сторону гаваней. Нам обоим было страшно, и мы держались за руки; наше отчаяние утихло при виде ужаснейших разрушений, которым подвергся Город. Да что там! Города больше не было, он умер, перестал существовать. Все вокруг было опустошено и разорено: лавки и склады – вывернуты и растасканы, прекрасные церкви – осквернены и разграблены, кресты на них – сбиты. Роскошные дворцы стояли голы и пусты, все их богатства похищены. Статуи и колонны валялись на земле, разбитые на куски. В фонтанах плавали трупы.

Но простите, моя госпожа, я не стану более утомлять вас описанием злосчастий, постигших великий Константинополь. Прошло уже много лет… да, целая жизнь прошла с тех пор, как империя ромеев перестала существовать, попав под власть неверных. Ни я, ни Феофано не знали тогда, что, преодолев двумя шагами без малого две с половиной сотни лет, мы оказались в том несчастном Городе, который турецкий султан по праву победителя отдал на трехдневный грабеж своей озверелой солдатне.

Мы как раз проходили мимо церкви Святого Иоанна в Трулло, когда оттуда послышались крики. Не успели мы опомниться, как из распахнутых ворот вывалилась человек десять в тюрбанах и кольчугах, с кривыми мечами у пояса – это были турки, грабившие церковь. Впереди они несли украшенное драгоценностями распятье, на которое был нахлобучен тюрбан; у некоторых поверх доспехом было напялено расшитое золотом священническое облачение, кто-то тащил оклады с икон и куски мозаик; у одного в руках были книги в позолоченных переплетах. Судя по малому количеству добычи, церковь грабили не в первый раз, и турки были раздражены и громко переругивались между собой.

Один из них заметил нас и указал прочим. Мы бросились бежать, и несколько человек погнались за нами. Дорога была неровной, покрытой трещинами и выбоинами, часто приходилось перебираться через завалы. Потом еще один отряд вышел нам наперерез… Мне удалось проскользнуть мимо них, но Феофано… Оглянувшись, я заметил, что турки схватили ее и повалили на землю. Я замешкался, не зная, что делать, и тогда услышал ее крик. Она не звала на помощь, она кричала мне:

– Никифор, найди Колос, он в землях франков! Никифор, найди Колосс!…

Это были ее последние слова, последний наказ, который она дала мне. Я должен был его выполнить.

Как безумный я бросился бежать, не разбирая дороги. Что тут сказать? Мне повезло. Очевидно, Бог и Святая Дева хранили меня. Я не попал в руки турок; в тот же вечер я благополучно добрался до гавани Петриона. Один рыбак согласился тайно перевезти меня и еще нескольких человек в Галату – за это мы отдали ему все, что имели. Оттуда на венецианской галере вместе с другими беженцами я отплыл на Крит, а потом и в Венецию. Правительство сего славного города издало указ, по которому все имущество греков, спасшихся на венецианских кораблях, подлежит конфискации с тем, чтобы эти средства пошли на уплату долгов империи; но я ничего не имел, поэтому меня отпустили, велев немедленно покинуть территорию республики. Мне еще повезло – потом я узнал, что те, кто не в силах был расплатиться имуществом, сами были проданы туркам – так добрые венецианцы возмещали ущерб, нанесенный их торговле на востоке.

Больше месяца я скитался по дорогам Италии, прося подаяние, пока не попал в Рим. Здесь я встретил многих своих соотечественников – отношение к ним папы Николая V было самое благосклонное. Знатным греческим семьям, особенно тем, которым удалось спасти часть своего состояния, покровительствовали кардиналы-греки Исидор и Виссарион (первый и сам бежал из захваченного Константинополя, поменявшись одеждой с нищим). Оба ратовали за Крестовый поход и вели переговоры с христианскими государями. Я добился встречи с Виссарионом – тот принял меня милостиво и, узнав, что я хорошо образован и принадлежу к знатному патрицианскому семейству, предложил мне место помощника своего секретаря. Для этого нужно было лишь принять католическое вероисповедание, что я и сделал спустя несколько месяцев. Моим крестным отцом стал богатый немецкий купец, большой друг кардинала, которого звали Порций Эберхард Гиммель – при крещении я принял его имя, хотя в те годы, что находился в Риме, предпочитал называться Никифор Дассилиат. Благодаря поддержке кардинала я получил степень доктора богословия; Виссарион сделал меня своим личным секретарем, и я провел у него на службе четырнадцать лет. Там же я познакомился с великим Региомонтаном, сделавшись впоследствии его учеником… впрочем, это уже не представляет для вас интереса, фрейлейн.

Конец истории близок. Когда мне было тридцать три года, я оставил Рим и отправился в странствие по Европе. Я побывал всюду, обошел Бургундию, Францию и Испанию, добрался до Лиссабона, а оттуда отплыл в Англию. Посетил Нидерланды, на голландском корабле ходил в Данию и Норвегию; был в Чехии, Моравии, Венгрии; вслед за учителем Региомонтаном отправился в Нюрнберг и долгое время жил там… За время своих странствий мне довелось испытать немало лишений – два или три раза я стоял на пороге смерти, но чудесным образом спасся. Я многое переосмыслил и только тогда начал в полной мере осознавать важнейшее значение того, чему учила меня Феофано. Все это время передо мной стояла лишь одна цель – найти священный Колос и вернуть его под покров Святой Девы. Я потратил на это много времени, а мог бы потратить еще больше, если бы не делал по необходимости небольшие шаги сквозь него… совсем небольшие, не более чем на пять месяцев за один раз, но в основном – гораздо, гораздо меньше…