Наталья Дмитриева - Колос времени [СИ]

– Могу сказать без преувеличения – я постиг тайные законы Хроноса, я смог восстановить утерянное знание… теперь оно храниться здесь, – Порциус Гиммель ткнул пальцем себе в лоб. – И будет храниться, пока я жив… Да, и я исполнил возложенную на меня миссию и нашел Колосс. Долгие годы неустанных трудов увенчались успехом – мне, наконец, удалось позвать его, и он откликнулся. Он сам привел меня в эти земли, сам указал мне путь к своему убежищу. И я смиренно благодарю за это Господа.

– Теперь я в полной мере уверился, что именно Божья воля определяла мою стезю, – торжественно закончил доктор. – Это не должно удивлять вас, фрейлейн. Вы, да, вы сами являетесь тому подтверждением. Незадолго до смерти барона, вашего отца, я это почувствовал. Мне был дан знак, что великая тайна, снизошедшая на землю, не умрет вместе со мной, последним хронитом. Скажите, правда ли это?

– Я… я не понимаю вас… – смущенно пробормотала Мартина.

Черные глаза Гиммеля загадочно блеснули. Некоторое время доктор пристально разглядывал съежившуюся девушку, потом величаво кивнул, словно с чем-то соглашаясь.

– Пусть так! – заметил он. – Вполне допускаю, что вы могли и не понять. Вы еще так юны… но времени у нас достанет. Я не мог ошибиться – fata viam inveniunt*. И слепому ясно, что судьба предназначила вас для высшей доли, sic et simpliciter**!

Он смолк, взволнованно перебирая пальцами по столешнице, потом поднялся, чтобы зажечь новый огарок.

Мартина уже не слушала его. Опустив голову на скрещенные руки, девушка незаметно задремала – так случалось всякий раз, когда доктор Порциус начинал толковать о ее предназначении. До той поры она с волнением ловила каждое его слово; ей даже не приходило в голову сомневаться в том, что он говорил – она безоговорочно доверяла всем его рассказам, все чудесное и необъяснимое принимая как данность. В ее представлении чудо являлось продолжением бытия, веру в него она впитала с молоком матери, и мысль о нем завораживала девушку. Она не сомневалась, что подобным образом Господь являет свою волю.

Но когда речь заходила о ней самой, Мартину охватывала нерешительность, в которой она не хотела признаваться. Бог и святые угодники могут творить чудеса, это даже вменялось им в обязанность – но дозволяется ли такое обычным людям? Не грех ли – притязать на подобное? Не колдовство ли? Не искушение ли дьяволово? Если бы можно было как-то разрешить эти сомнения, поговорить об этом с отцом капелланом! Но что поделаешь, доктор Порциус взял с нее клятву хранить все в тайне, а ведь клятвопреступление – еще более страшный грех.

– Ступайте к себе, моя госпожа, – мягко произнес Гиммель над самым ее ухом. – Я вижу, что утомил вас сегодня. Benedictio Domini… Ступайте, а завтра мы поговорим о substantia vitalis***, то есть о нематериальном начале, которое суть отражение воли Хроноса.

Мартина сонно кивнула, взяла свечу и, поминутно зевая, направилась к выходу. Прохладный воздух галереи и переходов слегка освежал, но на женской половине стояла страшная духота, поневоле вгоняющая в дрему. Коридор был пуст и темен, масляные светильники на стенах потушены. Из покоев Элизы и тетушки Теклы не доносилось ни звука: Элиза давно перебралась в комнаты их покойной матери, а тетушка после похорон барона слегла, да так до сих пор и не встала.

Не обнаружив в комнате Кристины, девушка сердито насупилась. Кое-как сама распутав шнуровку, она стянула платье, бросила его тут же на полу, вытащила янтарные шпильки и, пару раз проведя щеткой по волосам, уже собралась ложиться, но вдруг передумала.

Дождь кончился, но с крыш еще текло. Распахнув окно, Мартина облокотилась об узкий карниз, ловя в ладонь тяжелые капли и полной грудью вдыхая сырой ночной воздух. Спать ей уже расхотелось; поджав босые ноги, она рассеянно скользила взглядом по зубчатым силуэтам замковых стен. На площадках и в караульных башнях горели огни, слабый отсвет медленно двигался над парапетом – стража совершала ежевечерний обход. Девушка проводила огонек глазами и прислушалась – откуда-то послышался странный шорох и бормотание. Послушав немного, но так и не определив источник звука, Мартина раздраженно передернула плечами и, заскучав, наконец легла в постель.

Сон сморил ее сразу, едва голова коснулась подушки.

* От судьбы не уйдешь

** Так и именно так

*** Жизненная сила

Она не поняла, что ее разбудило. Мгновение – и она уже сидела в кровати, прижимая руки к груди, словно пытаясь унять бешено колотящееся сердце. Страх подкатывал к горлу, воздуха не хватало. Вокруг стояла могильная тишина, не нарушаемая ни единым звуком, ни одним движением.

Немного помедлив, Мартина сунула ноги в туфли, накинула плотную шаль и, еле дыша, подкралась к двери. Тяжелая створка со скрипом отошла, почти сразу наткнувшись на препятствие; внизу что-то завозилось, ойкнуло, и глазам Мартины предстала заспанная служанка, поспешно поднимающаяся с пола. У девушки тут же защекотало в носу – в воздухе повисла горьковатая пыль, а Кристина, разжав ладони, принялась суетливо вытирать их о передник.

– Что ты тут делаешь? – сердито прошипела дочь барона, не удержавшись от чиха.

– Простите, барышня, – виновато шмыгнула служанка. – Я вас не хотела беспокоить…

– Что у тебя в руке?

– Да ничего.

– Опять дубовую кору рассыпала? – грозным шепотом переспросила Мартина и, не дождавшись ответа, толкнула служанку в сторону. – Язычница, лэттка…

– Нет, барышня, не ходите туда! – неожиданно воскликнула та, вцепившись Мартине в рукав. – Там черные дела творятся!

– Какие дела? Совсем ума лишилась!

– Черные дела, барышня… Не ходите!

Их возню прервал негромкий тоскливый крик со двора.

– Пусти! – Мартина решительно вырвала рукав из пальцев перепуганной латышки и, подхватив подол, побежала к лестнице.

– Нет, барышня, не ходите!… – отчаянно выкрикнула ей вслед Кристина, но девушка уже сбегала вниз, в пустой темный зал с потухшими очагами, оттуда – на улицу и повернулась к донжону.

Под ногами захлюпала вода, туфли и подол мгновенно промокли, но Мартина не обратила на это внимания. Сзади что-то тихо прошелестело, по шее скользнуло слабое дуновение. Краем глаза она уловила какое-то движение, но тут же отвлеклась. Лужи, растекшиеся по выщербленным плитам двора, напоминали уродливые кляксы. Сильный порыв ветра на мгновение разогнал облака, и бледный отсвет заходящего месяца отразился в них как в осколках разбитого зеркала. Но одно пятно так и осталось темным. Затаив дыхание, Мартина медленно приблизилась к нему и остановилась как вкопанная.

На каменных плитах лежала изломанная мужская фигура. Голова мужчины была свернута на бок, лицо скрывала тень, мокрые волосы облепили череп. Скрюченные пальцы правой руки, вывернутой под неестественным углом, сжимали рукоять длинного кинжала с обломанным лезвием. Высокие дорожные сапоги неряшливо съехали к лодыжкам, как будто их натягивали второпях, даже не застегнув пряжек. Широкий плащ сбился комком под телом, из-под него медленно расползалась еще одна клякса, чернее и страшнее всех прочих. По всей видимости, человек был мертв – все указывало на то, что он упал с большой высоты, возможно со стены или с верхней площадки донжона.