Бернар Вербер - Муравьи [litres]

В результате, что было очень занятно, юный Билсхейм, известный молчун, снискал себе в школе славу непревзойденного трибуна. Его даже просили читать поздравительные речи по случаю окончания учебного года.

Билсхейм мог бы стать психиатром, но мундир производил на него поистине неизгладимое впечатление. И на его фоне простая белая рубашка казалась совсем уж невзрачной. В нашем безумном мире полицейские и военные казались ему кем-то вроде знаменосцев, шагавших во главе отряда людей «здравомыслящих». Поскольку, даже прикидываясь, будто он понимает их с полуслова, Билсхейм презирал всех этих… дураков! Но больше всего ему досаждали людишки в метро, громко сокрушавшиеся по поводу своих бед и неудач, от которых им очень хотелось бы избавиться.

Когда Билсхейм поступил на службу в полицию, его дар быстро подметило начальство. И на него стали неизменно спихивать все потенциальные «висяки». По большей части многие из них так и оставались нераскрытыми, но, как бы там ни было, он брался за них, и на том спасибо.

– А еще спички!

– При чем тут спички?

– Из шести спичек нужно сложить четыре треугольника, если хочешь найти разгадку.

– Какую еще разгадку?

– Новый способ мышления. Другую логику, как говорил папа.

– Разумеется.

Тут мальчонка не выдержал:

– Ничего не «разумеется»! Попробуйте догадаться и сложить эти четыре треугольника. Муравьи, дядюшка Эдмонд, спички – определенно все это как-то связано.

– Дядюшка Эдмонд? Что еще за дядюшка Эдмонд?

Николя оживился:

– Это он написал «Энциклопедию относительного и абсолютного знания». Но он умер. Может, из-за крыс. Крысы загрызли насмерть и Уарзазата.

Комиссар Билсхейм вздохнул. С ума сойти! Кем станет этот малыш, когда повзрослеет? По меньшей мере пьянчугой. Наконец подоспел инспектор Гален с пожарными. Билсхейм посмотрел на него с гордостью. Ну и силен этот Гален! Даже слишком. Истории со всякими чокнутыми вызывали у него живейший интерес. Чем сомнительнее было дело, тем охотнее он за него брался.

Смышленый Билсхейм и ретивый Гален на пару официально представляли собой бригаду «специалистов по делам об умалишенных, которыми больше никто не хотел заниматься». Им уже поручали расследовать дела о «старушке, которую сожрали ее собственные кошки», о «проститутке, которая душила клиентов языком», а также дело о «мясниках-потрошителях».

– Ладно, – сказал Гален, – оставайтесь здесь, шеф, а мы полезем вниз и поднимем их на надувных носилках.

Мать, находившаяся в брачных покоях, перестала откладывать яйца. Она вскидывает единственный усик и требует оставить ее одну. Прислужницы исчезают.

Бело-киу-киуни, живая родительница, встревожена.

Нет, она не боится брани. Она уже успела выиграть и проиграть с полсотни войн. Ее тревожит другое. Тайное оружие. Та самая ветка акации, которая вращается и срывает купол. Не забыла она и рассказ 327-го самца о гибели двадцати восьми воинов, даже не успевших приготовиться к бою… Разве можно пренебрегать столь странными сведениями?

Только не сейчас.

Так что же делать?

Бело-киу-киуни вспоминает, как некогда ей уже пришлось столкнуться с непостижимым «тайным оружием». Это было во время войн против Южных термитников. Однажды ей доложили, что когорта числом сто двадцать воинов была – нет, не уничтожена! – а «обездвижена».

Началось невообразимое смятение. Белоканцы решили, что им уже нипочем не одолеть термитов, которые технологически решительно их превзошли.

В стан врага спешно отрядили лазутчиков. Термиты действительно создали касту стрелков-смолохаркателей. Назутитермов. Они умудрялись отхаркивать клейкое вещество на расстояние до двух сотен голов и таким образом сковывать лапы и челюсти неприятельских солдат.

Муравьи Федерации долго размышляли и наконец придумали тактику наступления под прикрытием сухих листьев. Это, кстати, послужило поводом к знаменитой войне Сухих листьев, в которой белоканское войско одержало верх…

Однако сейчас противниками Федерации были не увальни-термиты, а проворные, хитроумные карлики, которые уже не раз заставали федератов врасплох. К тому же их тайное оружие оказалось чрезвычайно разрушительным.

Мать нервно теребит усики.

Что, в сущности, она знает о карликах?

Много и вместе с тем мало чего.

Они объявились в здешних краях сотню лет назад. Сперва нагрянули их лазутчики. Поскольку они были малявками, их появление никого не насторожило. Но следом подоспели целые караваны карликов – они несли в лапах яйца и запасы провианта. Первую ночь они переждали под корнем большой сосны.

А поутру большую их часть сожрал голодный ёж. Те же, кто уцелел, подались дальше на север и разбили лагерь неподалеку от стана черных муравьев.

Федераты решили: пусть они теперь разбираются с черными муравьями. Впрочем, среди федератов нашлись и те, кто винил себя в том, что этих чахликов отдали на съедение черным муравьям.

Издалека было видно, как они перетаскивали туда-сюда ветки и крохотных жучков. А вот кого никто не видел, так это… здоровенных черных муравьев.

До сих пор неизвестно, что там стряслось, но белоканские лазутчики сообщали: отныне карлики заполонили все гнезда черных муравьев. Белоканцы отнеслись к случившемуся с неким пониманием, даже с юмором. « Так им и надо, этим самодовольным черным тварям!» – подобные феромоны радости витали по всему Бел-о-Кану. Никто и подумать не мог, что новоявленные муравьи-козявки станут докучать могущественной Федерации.

Но вот следом за гнездами черных муравьев карлики захватили пчелиный улей в зарослях шиповника… А чуть погодя во владение к карликам перешел последний Северный термитник и гнездо ядовитых рыжих муравьев!

Беженцы, потоком стекавшиеся в Бел-о-Кан, рассказывали, что карлики владеют какими-то передовыми боевыми стратегиями. Среди прочего, например, они травят водные источники ядами, которые получают из редких цветов.

И даже тогда никто не обеспокоился. Только в минувшем году, когда пал город Низиу-ни-Кан – температура в то время понизилась на пару градусов, – белоканцы наконец поняли, что имеют дело с грозным противником.

Впрочем, рыжие муравьи недооценивали карликов, а карлики – рыжих муравьев. Низиу-ни-Кан был невелик, но входил в состав Федерации. На следующее утро после победы карликов к ним нагрянули двести сорок легионов белоканцев, числом две сотни солдат каждый. Исход битвы был предрешен, хотя карлики сражались ожесточенно. Федеративным войскам понадобился целый день, чтобы наконец попасть в освобожденный город.

И тогда белоканцы обнаружили, что карлики водворили в Низиу-ни-Кане не одну… а две сотни королев. Вот это да!