Бернар Вербер - Муравьи [litres]

Но суть не в этом.

Природа, что бы там ни утверждал мистер Дарвин, в своем развитии вовсе не стремится к превосходству лучшего (да и с чего бы вдруг?).

Природа черпает силу в многообразии. Ей нужны люди всякие – добрые, злые, безумные, отчаявшиеся, спортивные, больные, здоровые, горбатые, с заячьей губой, веселые, грустные, умные, глупые, эгоисты, великодушные, маленькие, большие, чернокожие, желтокожие, краснокожие, белокожие… Ей нужны адепты всех религий, приверженцы разных философских направлений, радикальных убеждений, научных школ… Но при этом существует опасность, что один представитель этого вида уничтожит другого.

Известно, что целые поля искусственно выведенных сортов кукурузы, отличавшейся крупными початками, похожими как близнецы-братья (такой кукурузе не требовалось много воды, она была устойчива к граду и давала чудо-зерна), вдруг погибали от ничтожной болезни. В то время как полям дикорастущей кукурузы, дававшей початки разной величины, с разными же особенностями – изъянами и отклонениями, – были не страшны никакие опасности.

Природа не терпит однообразия, она предпочитает многообразие. Возможно, в этом и заключается ее гениальность.

Совершенно подавленная, самка медленно пробирается обратно к куполу. В проходе неподалеку от покоев для принцесс ее инфракрасные глазки различают две фигурки. Это охотники с запахом камня! Здоровяк и хромой коротышка!

Заметив, что они надвигаются прямо на нее, 56-я, шурша крыльями, бросается вперед, намереваясь впиться хромому в шею. Враги реагируют мгновенно, пытаясь ее остановить. А она, вместо того, чтобы прикончить коротышку, сцепляется с ним усиками.

Самка кипит от злости. Она спрашивает, зачем они расправились с 327-м самцом, ведь он все равно умер бы в полете. Зачем было убивать его?!

Двое охотников пытаются ее образумить. Некоторые поступки, по их заверениям, совершаются невероятно быстро. И любой ценой. Есть не совсем понятные задания и предосудительные действия, тем не менее и то и другое приходится выполнять, если хочешь, чтобы Город вел обычную жизнь. Нельзя быть такой наивной… единство Бел-о-Кана стоит того. Если надо, на все пойдешь!

Выходит, они не лазутчики?

Нет, не лазутчики. Они называют себя не иначе как… главными стражами безопасности и здоровья Города.

Принцесса изливается феромонами гнева. Неужто 327-й угрожал безопасности? Да, отвечают оба охотника. Когда-нибудь принцесса все поймет, а пока она еще слишком юна…

Поймет… что поймет? Что в Городе орудуют отлично организованные убийцы, которые якобы спасают его, уничтожая самцов, «узнавших нечто очень важное для всеобщего выживания».

Коротышка соглашается разъяснить ей, что к чему. Из его разъяснений следует, что воины с особым запахом – это особи, «подавляющие злое напряжение». Есть полезное напряжение, которое заставляет Город развиваться и сражаться. И злое, которое обрекает муравейник на саморазрушение…

Далеко не все известия ласкают слух. Некоторые вызывают «смутную» – бессознательную – тревогу. Муравейник волнуется, но все особи подавлены и не способны реагировать…

Это очень плохо. В муравейнике начинают вырабатываться ядовитые вещества, и таким образом он сам себя травит. А ведь «долгосрочное выживание» Города важнее, чем «краткосрочное» знание. Если глаз видит то, что мозг считает опасным для всего организма, мозг должен ослепить такой глаз…

Здоровяк, приблизившись к коротышке, вкратце подытоживает его заумные рассуждения:

Усики усиленно трепещут – это послание, говорящее о том, что все организмы оснащены сходными средствами безопасности. А те, у кого их нет, погибают от страха или уничтожают себя сами, чтобы избежать столкновения с полной тревог действительностью.

Самка номер 56 премного удивлена, но сбить ее с толку невозможно. Прекрасный феромон-посыл, на самом деле! Если они пытаются таким образом скрыть факт существования тайного оружия, уже поздно, как ни старайся. Всем известно, что с самого начала Ла-шола-Кан пал его жертвой, хотя с технологической точки зрения причина падения так и осталась загадкой…

Однако оба солдата невозмутимо стоят на своем. Про Ла-шола-Кан все уже забыли: победа погасила любопытство. И потом, достаточно обнюхать проходы, чтобы понять – никаких ядовитых запахов нигде нет. В муравейнике царит полная безмятежность накануне праздника Возрождения.

Тогда что им нужно? Зачем они морочат ей голову?

Во время погони по нижним ярусам хромой заметил третьего муравья. Солдата. Какой у него опознавательный номер?

Так вот почему они не убили ее сразу! И вместо ответа самка вонзает кончики усиков глубоко в глаза здоровяка. Хотя он слеп от рождения, ему тем не менее очень больно. Хромой в недоумении отступает.

Самка разбегается и взлетает – чтобы быстрее передвигаться. Она вздымает крыльями тучи пыли, сбивая с толку своих преследователей. Надо поскорее выбираться на купол.

Она только что едва избежала смерти. Теперь ее ждет другая жизнь.

Отрывок из речи Эдмонда Уэллса с требованием запретить игрушечные муравейники, с которой он выступил перед следственной комиссией Национальной ассамблеи:

«Вчера я видел, как в магазинах дарили эти сверкающие игрушки детям на Рождество. Это прозрачные пластмассовые емкости, заполненные землей, с шестью сотнями муравьев внутри, включая гарантированно плодоносящую королеву.

Видно было, как они трудятся, роются в земле, снуют.

У ребенка дух захватывает от изумления. Он думает, что ему подарили целый город с той лишь разницей, что там живут совсем крохотные существа. Они похожи на сотни механических автономных куколок.

Признаться, у меня самого есть такие же муравейники. Дело в том, что по профессии я биолог и мне приходится изучать муравьев. Я поместил их в террариумы и накрыл картонными крышками с дырками для воздуха.

Однако всякий раз, когда я оказываюсь рядом с моим муравейником, меня охватывает странное чувство. Мне кажется, что в их мире я всемогущ. Как бог…

Если мне захочется лишить моих муравьев корма, они все умрут; если мне вздумается вызвать дождь, я могу вылить на их город стакан воды – из лейки; если я решу увеличить температуру, чтобы она была выше комнатной, я просто поставлю их на батарею; если у меня возникнет желание украсть одного из них, чтобы изучить под микроскопом, мне достаточно будет взять щипчики и засунуть их в террариум; а если мне взбредет в голову их прикончить, они не станут сопротивляться. И даже не поймут, что с ними происходит.