Леонид Зайцев - Игры времени. Дилогия [СИ]

— Но я же не вернулся и не застрял, — возразил тот.

— Это я только с твоих слов знаю.

Он замолчал и вновь принялся наблюдать за происходящим вокруг. Вдоль всей улицы, которую в будущем назвали бы проспектом за значительно большую ширину по отношению к прочим, выстроились солдаты. Они стояли лицом к зевакам довольно плотными шеренгами по обе стороны. При необходимости они без злобы награждали особо нетерпеливых зрителей тычками и ударами древками алебард. Этого вполне пока хватало для сдерживания толпы.

— Не томи, — не выдержал Шляпа, — вижу, что у тебя на этот счёт есть какое-то соображение. Говори. Зачем он охотится за мной?

Однако Артур намеренно затягивал паузу. Должен же он был хоть как-то поквитаться с этим человеком за его вечные недомолвки. Хоть немного отомстить за то, что тот всегда использовал его втёмную.

— Ну же, — нервничал тот, — сейчас уже начнётся!

Нет, всё же не таким жестоким, а может жёстким человеком оказался Артур. Его маленькой мести хватило только на пару минут. И когда спутник начал, уже не стесняясь окружающих (благо те смотрели не на них, а на готовую принять въезд императора улицу) трясти его за рукав, он не выдержал. Собственно и соображение его являлось всего лишь догадкой. Ничем не подтверждённой пока гипотезой.

— А он за тобой и не охотится, — намеренно ленивым тоном, растягивая слова, сообщил он нетерпеливому незнакомцу.

— Не понял, — удивился тот. — За кем же тогда?

— Не знаю пока за кем, — уже жёстко выговаривая слова, произнёс Артур. — Но ты выступаешь в его охоте в роли наживки!

Со стороны городских ворот мощно зазвучал низкий голос огромного императорского рога, возвещая всем верноподданным о том, что Людовик Благочестивый (Аквитанский) соизволяет вступить в город Зальц. Шум и натиск толпы сразу же заметно усилился. Он распространялся волной от самых ворот вглубь города. Те, кому не посчастливилось оказаться в первых рядах, напирали на впереди стоящих, пытаясь всё же протиснуться как можно ближе к оцеплению. Теперь уже солдаты не могли ограничиться одними тычками. Перехватив древки алебард горизонтально земле, они изо всех сил, громко ругаясь, пытались сдержать напирающих зевак. Уже послышались отдельные хриплые стоны задавленных и затоптанных зрителей.

Спутникам, то ли волей случая, то ли благодаря предусмотрительности Шляпы удалось выбрать весьма удобное место для наблюдения. Узкая улочка, на углу которой они расположились, довольно заметно уходила вверх. Таким образом, им не было необходимости принимать участие в борьбе за места в первых рядах. Находясь немного выше основной массы горожан и окрестных жителей, они могли прекрасно наблюдать за происходящим поверх голов толпящихся людей.

По мере приближения процессии броуновское движение в рядах зрителей всё нарастало. Где-то за углом визжал пойманный за руку воришка. Тонким детским голоском он умолял «добрых господ» отпустить его и не отдавать в руки страже. Жутким голосом орала женщина, зачем-то приведшая с собой своих маленьких детей. Толпа в мгновение ока оторвала малышей от материнского подола и затёрла в своих безжалостных жерновах. Кто-то пытался драться. Однако в столь стеснённых обстоятельствах это действо не представлялось возможным. И противники ограничивались лишь плевками друг в друга, частенько, правда, промахиваясь и попадая в соседей. В остальном преобладало восторженно праздничное настроение.

И вот рог протрубил совсем близко и наконец, показались первые всадники процессии. Возглавлял шествие на огромном рыжем коне тот самый трубач, что периодически прикладываясь губами к рогу и раздувая толстые щёки, возвещал о прибытии Людовика. Хоть придворный этот и не принадлежал к высшей знати, одет он был роскошно в шелка императорских цветов, украшенные каменьями, а шею и грудь украшала массивная золотая цепь. Столь пышный наряд слуги свидетельствовал о величии и богатстве монарха. Сам Людовик Благочестивый предпочитал одеваться скромнее, без всяких разноцветных ленточек и россыпи драгоценностей. От того именно на придворных и их наряды ложилась ответственность за демонстрацию всему миру богатства и могущества империи.

Следом на гнедых красавцах двигалась мерным шагом дюжина рыцарей личной охраны Его величества. Они были единственными из всей колоны, кто находился в полном боевом облачении. В начищенных до зеркального блеска доспехах отражались грязная улица и не менее грязные строения по её сторонам. От этого они походили на серо-бурую шкуру гиен. Все остальные придворные были одеты празднично и вооружены лишь лёгкими мечами и кинжалами. Ведь император прибыл на встречу со своим сыном Людовиком Баварским с миром. Он приехал из такого далека увещевать, а не угрожать. Что всячески подчёркивал, обходясь минимумом воинов.

Сразу за конями охраны четыре крепких раба несли императорский портшез. Артур обратил внимание, что даже рабы по случаю оказались одеты во всё новое, явно до этого дня не ношенное. Подданные должны увидеть, что их Властелин распространяет свою всемилостивейшую заботу даже на ничтожных рабов.

В портшезе полулежа располагался сам Людовик Аквитанский. Артур сразу отметил отсутствие каких-либо признаков зарождающейся смертельной болезни на лице императора. Тот выглядел просто уставшим с дороги, был слегка бледен. А живой и внимательный взгляд, которым он рассматривал встречающих его горожан, свидетельствовал, что Его величество в свои шестьдесят два года ещё полон сил и жизненной энергии. Казалось невероятным, что всего через полтора месяца он умрёт в небольшом замке на острове на реке Рейн.

Император приветственно приподнял согнутую в локте руку. Толпа немедленно взвыла, переполненная верноподданническими чувствами. Как это водилось во все времена, с прибытием высшей власти простые люди связывали грядущие счастливые изменения в своей судьбе. Простолюдин полагал, что присутствие Благочестивого величества не позволит местному землевладельцу чинить несправедливый суд и расправу. А сам землевладелец надеялся, что лишь стоит его жалобе на соседа дойти до слуха самого короля на одном из ожидаемых приёмов, как решение тут же по справедливости окажется в его пользу.

Следом за портшезом на разномастных, но непременно высокопородистых лошадях следовала пёстро разодетая свита. Придворные, казалось, соревновались между собой, кто выше и горделивее задерёт подбородок. На толпу, теснящуюся вдоль дороги, они с высоты своих сёдел бросали полные презрения взгляды. Горожане и простой люд в долгу не оставались. И если Людовика приветствовали абсолютно искренне, то над его дворянами от души потешались. Они громко высмеивали наряды одних и внешность других. А то и первое, и второе сразу.