Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

А потом… случилась заминка. Руки Лаона дрогнули, а Бледная Королева рассмеялась, на этот раз гораздо веселее и беспечней.

– Вы позабыли про соль, преподобный Хелстон? – раздался ее голос.

Я не стала оборачиваться, но ясно представила себе ее насмешливую улыбку. Остальные фейри не восприняли слова Королевы как намек на то, что им следует присоединиться к ее веселью, поэтому пока Маб ждала от моего брата ответа, в часовне царило напряженное молчание.

Лаон ничего не сказал, но когда посыпал солью тело и кровь Господа нашего, его руки дрожали. Это было посягательство на святое, но, увы, оно было необходимо. В конце концов, священные дары – всего лишь вино и хлеб. Они ничем не отличаются от нашей каждодневной пищи, а для веры законы Аркадии исключений не делают.

Чтобы принять причастие, вперед вышли только я и мистер Бенджамин.

После службы мы с братом так и не повидались.

Бледная Королева, проявив даже излишнее внимание, пригласила меня на чай. Маб настояла, чтобы один из безмолвных совиноглазых слуг в развевающихся одеяниях позаботился обо мне и проводил в ее покои, пока сама она еще раз поблагодарит своего ручного миссионера.

При словах «ручной миссионер» я ощетинилась, но поправлять не стала.

Молчаливый слуга положил когтистую руку мне на плечо и повел в комнаты Маб. Всю дорогу он молчал, а его тяжелые одежды не шелестели на ходу, и ноги не стучали по половицам. Я слышала лишь гулкое эхо собственных шагов. Меня словно провожала тень.

Дверь распахнулась, и за ней оказалась просторная комната, тон которой задавала кровать из темного палисандрового дерева под экстравагантно задрапированным балдахином. Резное основание кровати имитировало опавшую листву и было раскрашено в золотой и медный цвета. Тяжелыми складками ниспадал парчовый балдахин, а его узор наводил на мысль о пронизанных прожилками листьях. Картину довершали сучковатые, похожие на стволы деревьев, стойки. На них даже изобразили кору, словно дерево притворялось самим собой.

В отличие от богатых тканей балдахина, простыни были самыми незатейливыми – белый лен, отороченный выцветшими зелеными лентами. Скомканные простыни казались сброшенным коконом.

Я вспомнила, как украшала зелеными лентами наши старые простыни. Те были из приданого матери, и когда Лаон получил их в наследство, я из сумасбродной прихоти пришила к ним ленты, которые вплетала в волосы, бегая по пустошам. А брат постоянно пытался выхватить их, пока мы катались по вереску.

На кровати Маб лежали простыни Лаона.

У меня внезапно пересохло во рту. Что-то совершенно неуместное было в том, чтобы находиться здесь. Сердце сбилось с ритма, и я почувствовала себя так, будто вторглась без приглашения. Будто увидела нечто, не предназначенное для моих глаз.

Но что было поделать? Я присела на красный диванчик и, стараясь занимать поменьше места, принялась рыться в корзинке с вязаньем. Ее принес один из молчаливых слуг, и я решила, что Бледная Королева хочет увидеть, как вяжут.

Конечно, эти простыни ничего не значили. Мысли мои вернулись к давнишнему сну о брате и бледной женщине, хотя я понимала, что он тоже ничего не значит. И ничего не доказывает. Когда Лаон покидал Англию, его сундук с бельем упаковывала я. А простыни предназначены для того, чтобы ими пользоваться.

Визит Маб не должен был затянуться, и у брата не было причин освобождать комнату от своих зимних вещей. Я заметила их в приоткрытом шкафу, из которого выглядывал рукав приметного пальто Лаона. Но ведь сейчас эта одежда ему не нужна.

Подняв взгляд, я увидела подвешенную на замысловатых цепях кованую люстру. На ее ветвях горели толстые свечи. Порхавшие вокруг соловьи садились на резные балки сводчатого потолка. Белыми полосками вспыхивали крылья козодоев.

Потолок был выкрашен в ярко-синий цвет и усыпан золотыми и серебряными звездами. Это фальшивое небо прерывали поддерживавшие его позолоченные нервюры.

Впрочем, нет, они его не поддерживали. Для этого линии комнаты были слишком уж неправильными. Еще одна архитектурная иллюзия.

Я в третий раз пересчитывала петли, как вдруг в комнату влетела Маб.

Она сбросила свой плащ из перьев и осталась в бело-коричневом платье. Его юбка была сшита из огромных лепестков цветка, рисунок которых походил на крылья бабочки калиго – большие темные круги с желтой каймой, напоминающие глаз совы. Пестрые от множества слоев чешуек, они казались поддельными, и все же были именно крыльями бабочки. Я могла разглядеть на них прожилки и то особое цветовое пятно, которым прерывался узор у основания каждого крыла.

Я присела в реверансе.

Губы Маб изогнулись в улыбке, и перед моим внутренним взором снова появилась река, окаймленная ивами, и губы Бледной Королевы в опасной близости от уха моего брата, от его щеки, от его шеи. Покраснев, я отвернулась.

– Мне так понравилась проповедь твоего брата, – сказала Маб, – ты не должна этого стесняться.

Песочный человек принес поднос с чайными приборами и поставил его на стол между нами.

– Вы хотели научиться вязать, ваше величество? – произнесла я.

– Зачем же быть так далеко, малышка? – спросила она и подсела ближе.

Когда платье королевы коснулось моего, с ее подола, словно с крыльев бабочки, полетела бледная сухая пыльца.

– Я… я вовсе не далеко, – с этими словами я стряхнула с юбок пыльцу, привлекая внимание к тому, что она сидит совсем рядом.

Маб издала долгий хриплый звук, который, возможно, был смешком. Мне, как и прежде, оставалось лишь гадать: так ли смеется существо, способное похитить ребенка и держать его в плену? Я вспомнила низкий пронзительный вой женщины в черном. Отчаянный и печальный.

– Налей мне хотя бы чаю, – велела Бледная Королева. – Пока он горячий. Это всего лишь любезность.

Кивнув, я исполнила ее просьбу – налила чай и нарезала кекс, который для нас приготовили.

– Что задержало мисс Давенпорт?

– Боюсь, сегодня она к нам не присоединится. Тебе придется меня извинить. Я знаю, как тебе нравится общество себе подобных.

– Но мисс Давенпорт, разве она не…

– Нет, – перебила меня Маб, – не совсем.

Ее тон не допускал возражений, поэтому я не стала настаивать на объяснениях, каким бы странным ни казалось это замечание. Я поинтересовалась, что она предпочитает добавить в чай: сахар, лимон или молоко, и ритуал как будто успокоил Маб.

– Кусочек сахара, но без молока, пожалуйста, – ответила она. – Не выношу молоко, хотя, наверное, оно не выносит меня сильнее.

– Конечно, ваше величество.

– Ты ведь знаешь, что рядом с подменышами оно киснет?

Изящно держа чашку, Бледная Королева одарила меня широкой, открытой улыбкой.