Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– Вы цитируете Матфея?

Гном с жаром кивнул и нараспев произнес:

– «Семя, упавшее на каменистую почву, – это о человеке, который слышит слово и сразу же с радостью принимает его, но у него нет корня, и поэтому его хватает лишь на короткое время, и когда наступают трудности и гонения за слово, он сразу же отступается» [60] Матф. 13:20–21. .

– И вы боитесь, что не способны понять?

– Нет, нет, не то. Я просто не понимаю. И вы знаете, что я не понимаю. А раз не понимаю, то разве это для меня? Я перечитывал снова и снова. – Не в силах сдержаться, гном принялся расхаживать по комнате. – И он говорит притчами, чтобы только его последователи могли понять, ведь им ведомы тайны. Но не я, не те, кто не понимает и не может понять. И он отнимет у меня то немногое, что у меня есть, говорит, что так и сделает.

– Я… я не думаю, что он это имеет в виду.

– Есть глаза, которые благословенны, потому что видят. И уши, которые благословенны, потому что слышат. Но не зрение и слух помечают их, как благословенных, или, вернее, это и так и не так… Я хочу сказать, что они действительно видят и действительно слышат. Так что не только ангелы-жнецы будут отделять грешников от праведников. И не только рыбаки, вытаскивая из морей души, отбрасывают плохие. Сами зрение и слух являются испытанием.

– Если это испытание, то вы его прошли, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал ободряюще. – Вы ведь услышали, не так ли?

Гном сжал губы и покачал головой:

– Но действительно ли я услышал? В конце концов, я ведь ничего не понял. Не думаю, что попал в правильную историю. Или попал, но мне не суждено понимать.

– Не думаю, что притчи так работают.

– Нет, нет, но мы – именно так. Я – часть истории. Маленькая часть огромной истории. Каменистая почва и выброшенная рыба. Кто-то ведь должен быть таким? Ну вот, я и есть тот, кто не понимает.

– Возможно, вам следует поговорить с моим братом.

– Да, да. Брат. Он поймет, – сказал мистер Бенджамин и нервно прищелкнул языком. – Вы его отыщите. И я спрошу.

В часовне пахло портвейном, обильно сдобренным специями.

Неуклюже развалившись у камина на табурете, Лаон помешивал в котелке негус [63] Горячий напиток, разновидность глинтвейна. .

– Она хочет устроить маскарад, – не поднимая глаз, произнес брат. – И уже выбрала тему. Уверен, ты видела, как ее слуги украшают дом.

– И что же это будет? – Взяв со скамьи подушку, я опустилась на пол рядом с ним.

Он ответил только через несколько секунд. Даже в тусклом свете камина я видела, как сильно запали у него глаза от недостатка сна. От Лаона разило портвейном.

– Зима, – коротко ответил он.

– Выглядит довольно просто.

– Просто никогда не бывает. – Он перестал помешивать напиток и, осторожно подув на деревянную ложку, протянул ее мне на пробу. – Я уже посолил.

Я глубоко вдохнула аромат негуса, прежде чем отпить. Рот наполнили сладкие ноты ванили и мускатного ореха, а затем их нагнал портвейн. Брат добавил в напиток и яблоко. Я едва ощущала вкус соли, настолько подавляло ее все остальное.

– Еще немного сахара, – сказала я, – и амбры.

В ответ на нашу старую шутку брат покачал головой, а затем добавил в котелок сахара. Маленькими мы отыскали рецепт превосходнейшего негуса, который требовал натереть в каждую порцию немного амбры. Сумасбродность подобной идеи нас очень повеселила.

– Как думаешь, у тех морских китов образуется амбра? – спросила я, подумав о плетеных созданиях, которые скользили под пустошами.

– Вероятно, – с полуулыбкой ответил Лаон, – но она, несомненно, будет даже дороже, чем обычная китовая отрыжка.

– Но, может, ее легче найти, океан ведь ужасно большой.

– Говорят, киты обычно плавают в темноте, там, где маятниковое солнце светить не может. – Размешав негус, брат налил его в чашку и передал мне, а после сменил тему: – Думаю, бал и охота связаны с политикой фейри. Маб затаила обиду на Герцога Северного Ветра или что-то в таком роде. Так что ей нужно на кого-нибудь поохотиться или устроить танцы, отказав ему в приглашении. Я не совсем понимаю почему, но она хочет, чтобы при этом была зима.

Согревая руки о чашку, я потягивала негус.

– Когда ты сказал «зима», то имел в виду снежинки из бумаги и серебряную мишуру?

– Возможно, она задумала нечто более экстравагантное. – Он наполнил свою чашку и сдобрил негус бренди.

– Там уже есть портвейн.

– Не только портвейн, я бросил туда яблоко. – Вялым жестом изобразив тост, Лаон осушил чашку. Рука у него дрожала. – Нужно добавить чуточку крепости.

Я покачала головой, но больше его не упрекала.

– Какое-то существо рисовало у меня на окнах иней. Утверждало, что по приказу королевы.

Лаон невесело усмехнулся:

– Она собирается на самом деле устроить зиму.

Он засмеялся, но мне было не смешно. Я могла думать лишь о том, насколько же сильна Маб, и от этого в животе кольцами сворачивался ледяной страх. Бледная Королева только и делала, что играла с нами. Эти ее завуалированные угрозы и все возрастающие требования. Казалось, к нам она не прислушивается.

– Думаешь, все это сработает? – спросила я.

– Что сработает?

– То, что мы ее развлекаем. Как считаешь… – Мой взгляд метнулся к двери, я вспомнила фигуры, которые видела, и зашептала, надеясь, что так нас не смогут подслушать. – Как считаешь, она выполнит свою часть сделки? Если мы ее развлечем, она пропустит нас в остальную часть Аркадии?

– Это не совсем сделка. Не знаю, могу ли полагаться на договор с ней больше, чем на… – он неопределенно взмахнул рукой, – то, что мы сейчас делаем.

– Выслуживаемся? Умоляем? Проповедуем?

Он горько рассмеялся:

– Испрашиваем позволения.