Джаннет Инг - Под маятником солнца [litres]

– Но, – произнесла я, совершенно сбитая с толку, – вы ведь могли сделать так, чтобы они не увядали? То есть если бы цветы не завяли, то остались бы, верно?

– Нет-нет-нет. Время идет, цветы увядают. – Он срезал еще один мертвый бутон. – Так все и должно быть.

Мы оставили гнома наедине с его работой.

Перед нами лежало множество бумаг на енохианском. Списки переведенных слов росли, но вместе с ними прибавлялось и количество противоречий. Я переписала символы, выгравированные на ребрах кита, но казалось, мы ничуть не приблизились к их прочтению.

– Может, там написано просто «кит». – В отчаянии я швырнула карандаш в другой конец комнаты.

– То есть он не должен забывать, кем является? – уточнил брат Кэтрин Хелстон, перестав на секунду жевать собственный карандаш.

– Ярлыки важны, – возразила я. – Имена обладают силой, разве не знаешь?

– Верно, особенно когда не уверен, кто тебя поглотил. Мне было бы очень приятно прочесть на костях имя моего пожирателя. – Он прижал к глазам костяшки пальцев. – Не могла бы ты передать…

Предвосхищая его просьбу, я дала ему список повторяющихся слов и символов.

– Спасибо.

Маятниковое солнце уходило вдаль, и решетка окон обрамляла пурпурное, затянутое облаками небо. Комнату заливал свет свечей, на бумагах танцевали тени.

Пока брат Кэтрин Хелстон трудился, я изучала его лицо и фигуру, читая в его чертах отголоски моих собственных. Хотя правильнее было бы сказать, что это я – передразнивающая его пародия-фейри. Какой бы мастер меня ни сотворил, глаза и щеки получились верно, но наши подбородки и носы отличались. И тут мне подумалось: выглядит ли настоящая Кэтрин Хелстон так же, как я? Так же ли у нее глаза брата и подбородок матери?

Насколько бледна ее копия?

В прошлом сходство между мной и братом Кэтрин Хелстон доставляло мне огромную радость. В этом была наша близость, наша общая история, написанная на самой плоти. Он часто повторял, что стоит ему посмотреть в зеркало, как там он встречается с моими глазами. Теперь я гадала: чьи глаза он видит – ее или мои, и внутри начинала извиваться ревность.

Я коснулась его щеки, и он отвлекся от бумаг. Горделиво улыбнулся, а мне захотелось посмеяться над его тщеславием.

Несмотря на священные книги перед нами, брат Кэтрин Хелстон стоял между мной и любым религиозным побуждением. Даже протягивая ко мне руку с обещанием заступничества и благодати, он затмевал собой надежды обрести покой в раю.

Я сотворила из него идола, и хотя оправдывалась тем, что это всего лишь детский восторг перед героем, который я когда-то к нему испытывала, все было гораздо глубже. Когда в молитве его рука обхватывала мою, когда я преклоняла перед ним колени, то думала не о Боге Саваофе и не об Иисусе Искупителе, а лишь о нем, вечно и неизменно.

Наблюдая, как брат Кэтрин Хелстон работает над переводом, я снова подумала о Шампольоне и имени Клеопатры в картуше. По наитию откопала первую из найденных мною страниц с начальной фразой из Иоанна и обвела каждый пример того единственного слова, которым обозначался Бог. Затем сделала то же в отрывках на латыни и английском.

– Это не из какой-нибудь известной нам книги Библии, – сказала я.

– О чем ты? – нахмурился он.

– Мы предположили, что эти страницы взяты из известной книги, – пояснила я. – Вот из-за этой строчки.

Показав предложения, я уловила, как он едва слышно пробормотал: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

– Но то, что идет дальше, не из Иоанна, – я прижала к губам дрожащую ладонь, – а мы думали, что оттуда, поэтому и потратили столько усилий. Та страница была совсем другой, а мы… смотрели на нее слишком пристально, чтобы это заметить.

– Но я считал, что тут подразумевается перевод Библии.

– Наверное, когда-то и была такая цель, но это… это некий апокриф. Рош, возможно, работал над переводом библейских текстов на енохианский, но эта книга не из их числа. Она совершенно новая.

– Ты имеешь в виду, он переводил с енохианского.

– Или пытался, – добавила я. – Не могу поверить, что не заметила этого раньше. Отрывок, в котором упоминается Бог. Этот отрывок похож, но не точно такой же. Мы были слишком заняты, сравнивая фразы и отрывки, чтобы заметить общую закономерность.

– Это может оказаться просто очень плохой перевод.

Я улыбнулась:

– Такое тоже возможно.

– Тогда что там написано?

– Я не… – Я сглотнула, не желая признавать свое невежество. – Мы это выясним.

Он встретил мой взгляд и улыбнулся:

– Вместе.

В ту ночь мне приснился сон.

Я в великолепном саду. Воздух пахнет мятой, а земля юна и свежа.

На меня глядит человек, который является всем человечеством. Он не столько говорит, сколько приказывает. И сад подчиняется его воле.

Человек смотрит, как я стою в тени дерева с белыми змеистыми корнями. Я прислоняюсь к стволу, и меня окутывает его тепло. Я срываю с ветвей листья и читаю их, словно страницы книги.

Мир создан словами. И стоит только приглядеться внимательнее, я смогу их прочесть. Они текут по венам мира, написаны на его швах.

Слова говорят мне, что это дерево достигнет небес. Говорили, что нет ничего запретного. Говорят, что знание не может быть грехом.

Я облизываю губы, и они кажутся мне солеными.

Все потерянные вещи можно найти на рынках гоблинов. По крайней мере, так сказал нам мистер Бенджамин.