Владимир Корчагин - Подкидыш

— Обратите внимание на дату, — заметила Огги. — Расписка написана шестнадцать лет назад, то есть именно в тот год, когда мама оставила меня на крыльце Полипчуков. А что за «ценную вещь» мог продать тогда Полипчук? Я помню, что за дом был у него в то время. Развалюха, вроде той, в какой живет сейчас тетка Лизавета. И можно представить, столько денег сорвал он с этого Бурякова, если одна лишь «недоплата» составила две тысячи семьсот рублей.

— Но почему расписка осталась у Полипчуков?

— Трудно сказать, почему. Может, он скрылся, так и не уплатив долга Полипчукам. Может, сел в тюрьму. Может, наконец, умер. Не все ли равно.

— Это важно, Огги. Кстати, что вы собираетесь делать с распиской?

— Выброшу или разорву. Не возвращать же ее Полипчукам.

— Отдайте ее мне.

— Зачем?

— Думаю, что она еще понадобится нам. Ведь Полипчук совершил преступление не только против вас. Он обокрал всех нас, все человечество. Он лишил нас возможности узнать о той катастрофе, с какой столкнулись ваши родители, и какая, возможно, грозит нам. Дневник нужно разыскать. Во что бы то ни стало! А эта расписка — единственная ниточка, которая может навести на его след. И еще вот что… Я не хотел бы казаться навязчивым, но… Вы собираетесь пуститься в долгий, совершенно неведомый вам путь. Одна, без всяких средств к существованию, без чьей- либо помощи. Так нельзя, Огги. И я хотел бы предложить… В общем, я хочу сказать, что я мог бы наплевать на телеграмму из училища. Ну что они смогут мне сделать? В худшем случае — влепить выговор, не дать ходу диссертации. Но я мог бы пойти с вами, помочь вам. У меня есть немного денег, я так и не израсходовал здесь своих отпускных…

Она зажала ему рот ладошкой:

— Милый Кирилл. Кирюша… Вы не представляете, как я благодарна вам за эти слова. Скажу честно, вы первый человек, к которому я питаю полнейшее доверие. Но я должна — понимаете, должна! — найти отца сама, встретиться с ним одна. А вы поезжайте в училище. Не надо без нужды осложнять свое положение. К тому же я не думаю, что мой путь будет слишком долог. И пойду я не одна, со мной будет Дэзи. Не беспокойтесь и о необходимых мне средствах. У меня есть кое-какие сбережения, мои личные. Словом, я уверена, что все закончится благополучно. А вы… Вы и без того оказали мне неоценимую услугу, и… — Она легонько тронула его за плечо. — Ну, что вы так опечалились, Кирюша? Не сердитесь на меня. Пожалуйста.

Он только вздохнул:

— Разве я могу на вас сердиться…

— Вот и хорошо. Когда вы едете?

— Теперь уж все равно…

— Тогда вот что. Завтра в пятницу, часов в десять утра мимо нас каждую неделю проходит райпотребсоюзовская машина. Она забирает всех желающих. Ею вы и воспользуйтесь.

— Ладно… — Кирилл почувствовал, что ниточка, все больше связывавшая их в последние дни, вот-вот оборвется. — Но вы напишете мне?! Мы еще встретимся? — быстро заговорил он, боясь, что не успеет сказать самого главного.

— Я напишу вам, как только будет ясно с папой. Что же касается нашей встречи в будущем… Я хотела бы этого, Кирилл.

— Спасибо, Огги. Но ведь вы… Где и как я смогу теперь разыскать вас?

— Я и сама еще не знаю…

— Значит, может статься, я вижу вас все- таки в последний раз?

— Нет, почему же, по крайней мере один раз мы еще увидимся обязательно. Вы же поедете только завтра, и я выйду вас проводить. А сейчас, простите, я пойду. Мне надо многое сделать, пока не возвратились Полипчуки.

Думал ли Кирилл еще неделю назад, как трудно будет расстаться с Прибрежным. Впрочем, разве дело в самом Прибрежном! Прибрежный превратится для него в ничто сразу, как только поселок покинет та, о ком он не мог не думать теперь ни одной минуты. И все же…

Кирилл захлопнул чемодан, в последний раз прошелся по своей комнатушке и вышел в общую комнату, где тетка Лизавета хлопотала с прощальным завтраком.

— Садись, Кирилл, поешь у меня в остатный раз, — вздохнула она, присаживаясь к столу. — И что за люди твои начальники, не дали человеку отдохнуть до конца!

— Что поделаешь, работа… — коротко отметил он, пододвигая к себе тарелку с салатом.

— А как на будущее лето? — продолжала тетка Лизавета, разливая чай. — Может, снова надумаешь приехать?

— Хотелось бы. Да кто знает, как сложатся дела.

— Приезжай! Может, и Сергей опять соберется. Приезжайте вместе.

— Постараемся, Елизавета Александровна А скажите, вы не знаете случайно некоего Бурякова?

— Какого Бурякова, Сидора, что ли?

— Да, Сидора Петровича Бурякова.

— Как не знать. Сродственник Игната, соседа-то моего. Не так чтобы близкий сродственник — десятая вода на киселе, но все же не чужой человек. А с женой его, Аграфеной, мы и учились вместе. Беспутная была девчонка, Агашка-то, а теперь уж и вовсе… Тьфу, вспоминать тошно. Зато сам Сидор богатейшим человеком был когда-то. Магазином в городе заведовал. Ну и сам понимаешь — все у него в руках! Прежде, до того случая, он частенько бывал здесь, у Полипчуков.

— До какого случая?

— Да видишь, какое дело приключилось. Жили они, Буряковы, в городе, в казенной квартире, вот сосед их и повадился к ней, к Аграфене-то. Что уж там было у них, не знаю, только проведал про это Сидор. А мужик он горячий. Ну и порешил соседушку. За дело порешил — не балуй! А суд дал ему десять лет. Так с тех пор и сгинул человек. Ни слуху больше о нем, ни духу. А Аграфена подлая через год уж за другого выскочила. Да не дал ей бог счастья: утонул ее новый муженек. Здесь, в Прибрежном, утонул. С тех пор, как и я, одна-одинешенька. Правда, живет теперь в своем собственном особняке: дом ей второй-то муж оставил. Шикарный домище! С садом, теплицей, надворными постройками. Да и от Сидора осталось немало. Только разве в этом счастье!

«Так вот в чем дело! — подумал Кирилл, вспомнив все, что сказала Огги. — Вот почему расписка Бурякова осталась у Полипчука. Но если тот Буряков был действительно богатым человеком и нажил свое богатство не совсем честным путем, то «ценная вещь» понадобилась ему, конечно же, не для того, чтобы перепродать ее кому-то. Ему важно было обратить неправедно нажитые деньги в золото. Жене его, судя по всему, тоже едва ли имело смысл расставаться с золотой вещицей. Значит, дневник матери Огги, по всей видимости, до сих пор хранится у этой Аграфены Буряковой».

— Елизавета Александровна, — снова обратился он к своей хозяйке. — А вы знаете, где живет сейчас жена Бурякова?

— Знаю, конечно. Только теперь она не Бурякова, а Званцева и живет, я уж сказывала, в своем доме, в городе, на улице Подгорной. Аккурат возле больницы.

— Так одна и живет?

— Одна. Ни с первым, ни со вторым мужем бог ей детей не дал. Видно, за грехи ее.

— Может быть, и так… — машинально согласился Кирилл, занятый своими мыслями. — Ну ладно, мне пора. Пойду на дорогу в город. Там, говорят, в это время райпотребсоюзовский автобус проходит.