Владимир Корчагин - Подкидыш

Только где же она? Он взглянул на часы. Вчера в это время Ольга была уже здесь. А сегодня… Неужели что-то случилось у нее? Похоже, так. Но почему это так трогает его? Лишь потому, что не удалось закончить интересный разговор?

Он снова мысленно повторил все, что говорила она и возражал ей он. Вспомнил, как стояли они совсем рядом под дождем и как хотелось ему смотреть и смотреть в ее необыкновенные глаза. И вдруг понял, что он только этого и ждал — снова увидеть ее, снова взглянуть в глубину ее глаз, снова пережить то волнующее чувство таинственности, какое исходило от этой девушки.

Он встал и снова заходил по поляне. На глаза ему попалась молодая сосенка, возле которой стояла вчера Ольга. Он подошел к ней ближе и увидел, что нижняя ветка деревца, пышная, красиво отороченная молодой весенней хвоей, была чуть надломлена, видимо, под ударами вчерашнего шквала, и крохотная капелька смолы, как желтая слезинка, повисла под свежей ранкой. Кирилл постарался выправить ветку. Но, стоило убрать руку, как та снова склонилась вниз, точно безжизненное крыло подбитой птицы.

«Какая жалость!» — Кирилл сунул руку в карман и нащупал кусок провода, случайно завалявшийся там со вчерашнего вечера, когда он ремонтировал настольную лампу у тетки Лизаветы.

«Отлично! Как раз то, что надо!» — Он закрепил ветку проводом и тщательно смазал ранку смолой. Сосенка словно заново расправила свой пышный убор.

«Расти, расти! Догоняй своих сестренок!» — мысленно порадовался за нее Кирилл, отойдя чуть в сторону и любуясь стройной красавицей. И вдруг почувствовал, как в ноги ему ткнулось что-то холодное и мокрое. Он инстинктивно отпрянул в сторону и в тот же миг услышал голос Ольги:

— Полюбуйтесь, пожалуйста, они совсем уж подружились!

Действительно, у ног его, обнюхивая брюки, стояла Дэзи, а от края поляны, совсем с другой стороны, чем ждал Кирилл, шла ее хозяйка. На этот раз она была без книги, но с ярко-зеленым, в клетку, зонтиком, одетой в сильно расклешенную, такого же цвета юбку и белую полотняную кофточку.

Кирилл шагнул ей навстречу:

— Здравствуйте, Ольга. Я думал, вы уж не придете…

— Да, у меня сегодня много дел. Но Дэзи не может без прогулки. А вы? Вы здесь, у нас, только отдыхаете?

— Нет, я тоже немного работаю. Надо закончить диссертацию.

— Диссертацию?! Разве преподаватели педучилищ обязаны писать диссертации?

— Напротив. Там смотрят на меня как на белую ворону. Но я не собираюсь вечно торчать в училище. Моя мечта — университетская кафедра.

— Вот как! На какую же тему ваша диссертация? Что-нибудь из атомной физики?

— Нет, я специализируюсь по газовым средам. Но атомной физикой интересуюсь еще со школы.

— И могли бы расшифровать любое изображение атома?

— Наверное. Смотря какое изображение. Кстати, вы знаете, что самой сенсационной находкой в тех раскопках, о которых я вам рассказывал, были рисунки, напоминающие стилизованное изображение атома. Трудно поверить, конечно. Но чем черт не шутит. Зато, если это подтвердится, то идея, которую вы высказали вчера…

— Какая идея? Простите, я уж и забыла…

— Я имею в виду вашу мысль, что если археологические раскопки докажут, что гибель древних цивилизаций…

— А, вспомнила! Но это так, к слову. Главное, что я хотела сказать… Но что же мы стоим? Давайте сядем вот хоть на эту лесину.

Она опустилась на поваленное дерево, с минуту подумала:

— Так вот, я хотела сказать, что данные археологии, да и всей исторической науки должны привлечь внимание людей к другому очень важному обстоятельству. Ведь в представлении наших предков природа всегда была неким божеством, некой святыней, малейшее осквернение которой считалось величайшим грехом. Возьмите любой учебник истории, прочтите, как древние египтяне поклонялись священному Нилу. А с каким чувством благоговения относились древние русичи к Волге-матушке или потомственные сибиряки к своему батюшке Байкалу.

— Это я знаю.

— Еще бы не знать! А вспомните, с каким восхищением и трепетом смотрели наши предки на весеннее половодье, как радовались благодатному дождю, первому снегу, с каким восторгом встречали возвращающихся из дальних стран птиц. Или их отношение к земле. Они и называли ее не иначе, как «землица-матушка», «мать — сыра земля», «кормилица наша».

— Да… Но все это, пожалуй, лишь отголоски древних языческих верований.

— Ни в коем случае! Сами языческие религии возникли как следствие извечного поклонения людей природе.

— А почему не страха перед ней?

— Был и страх. Но никто никогда не поклонялся страху. Поклоняться можно лишь силе, красоте, щедрости. И это главная задача истории — доказать, что и в былые времена отношение человека к природе определялось не столько страхом, сколько благоговением перед ее величием и красотой. Страх приходит и уходит, а чувство благоговения… Я не могу сказать за всех. Но для меня… Когда я возвращаюсь сюда из душного, пыльного, пропахшего бензиновой гарью города, мне хочется припасть грудью к земле, зарыться лицом в траву, хочется гладить стволы этих вот сосен, смотреть на плывущие по небу облака, на бьющий о камни прибой, слушать крик чаек и чувствовать себя частицей этого изумительного мира, может быть единственного во всей вселенной.

Она взглянула прямо ему в глаза:

— А вы? Разве вы никогда не переживали чего-нибудь подобного?

— Я как-то не задумывался над этим…

— Даже не задумывались?! Ну, знаете… — В глазах Ольги, только что светившихся теплом и вдохновением, мгновенно, точно серия взрывов, пронеслись растерянность, недоумение, гнев и наконец — горькое, испепеляющее разочарование. — Жить и не задумываться над тем, что живет рядом с тобой, жить и не замечать всей прелести окружающего тебя мира! Как можно…

— Нет, что касается моего отношения к окружающей среде, к проблеме сохранения природных ресурсов…

— Что?! Как вы сказали? Сохранение природных ресурсов? Всего лишь ресурсов?!

— Ну, может, я не совсем точно выразился…

— Нет, вы очень точно выразились. Точнее некуда! Я уже не раз слышала, как природу отождествляют со «средой обитания человека», с необходимыми ему «экологическими факторами» и тому подобным. Но вы выразились еще определеннее: природа всего лишь источник потребных человеку ресурсов. За сбережение их, конечно, надо бороться. Только знаете, что я скажу вам. Вам и всем, кто так же, как вы, борется за сохранение этой «среды» и этих «ресурсов»? Природа и среда обитания не одно и то же! И вами, в вашей борьбе, движет не благородный порыв, а всего лишь страх. Нет, не тот страх, о котором вы только что упомянули, говоря об истоках язычества. От этого страха вас, слава богу, избавила наука. Я говорю о другом страхе, страхе перед тем, как бы не исчезли на Земле все запасы пресной воды, как бы не пропал озоновый слой, как бы не были сведены все леса и не исчез плодородный слой земли, как бы не превратился в зловонную клоаку океан и не вымерла большая часть полезных растений и животных. Это, конечно, страшно. Но до тех пор, пока двигать вами будет только такой страх, а не искренняя бескорыстная любовь к природе, какая жила в крови наших предков, до тех пор вся ваша «борьба» останется лишь благими намерениями, какими, как говорится, дорога в ад вымощена. Я понимаю — это слишком резко, но… Иначе я не умею. — Ольга стремительно поднялась. — Дэзи — домой!