Аркадий Никитин - Мельников

– Да. Не нравятся мне твои сны. Ох, не нравятся.

Капля пота скатилась со лба прямо на губу, Родион рассеянно слизнул ее и тут же сплюнул.

– Это не было похоже на сон. Мне точно ничего никуда не подсыпали?

– Нет, я бы тебе и проглотить не позволила.

– А что тогда?.. – Родион не дождался ответа, выдернул пробку, выскочил из ванной, ежась и, роняя второпях полотенце, вытерся и повязал его вокруг пояса.

Перед тем, как закрыть окно на кухне, он какое-то время помедлил, то всматриваясь в кровоточащую полоску неба за домами, то наблюдая за нехитрыми манипуляциями копошащихся внизу дорожников, которые, похоже, снова ничего толком не ремонтировали, а только засыпали ямы землей.

– Так оно у нас и делается.

– Да…

– Но ты ведь поняла, о чем я?

– Обо всем. – обычно нежный и звонкий голосок звучал разочарованно. Так, как будто его обладательница вмиг повзрослела, – твой друг, который не знает или забыл, что такое дружба. Хорошо, хорошо, неудачный пример. Ему это скорее всего просто не по зубам. Но там . В университете. Все эти люди, машины, собаки. Столько их. И все они не смогли предотвратить то, что случилось. Я похоже поняла – у вас все проблемы так и решаются – слегка присыпать землей – и нет проблемы. А ты. Ты почему-то не боишься сесть за руль асфальтоукладчика и сделать так как надо…

– Да че еще, нафиг, за комплименты!? – Родион хлопнул ладонью по подоконнику.

– А тебе часто их говорят? Что-нибудь приятное, вдохновляющее? Ну?..

Родион остыл так же быстро, как и загорелся.

– Ну… Мама в детстве. Наверное…Такое обычно говорят друзья, а у меня из друзей только… Ну только ты, да.

Случилось то, к чему Родиону следовало бы и привыкнуть, но никак не получалось: стоило ему моргнуть, как рядом с ним на подоконнике, весело болтая ножками в кружевных чулках, кокетливо выглядывающих из-под уже знакомого вечернего платья, разместилась его собеседница и победно вскинула руки в белых перчатках:

– Уррр-р-рааа! Ты сказал это! – Родион в шутку взялся за сердце.

– Ты не пугай меня так. И чего не переоделась? Какое тут бальное платье в хрущевке?

– Хочешь, чтобы я его сняла? А я могу!

– Не-не, стриптиза мне тут еще не хватало.

Оба засмеялись.

Безымянный женский голос из динамиков перекрикивал толпу разномастных посетителей. Он представлял собой чистейший пример вокализации конандойлевских писем, написанных разностилевыми буквами, вырезанными из газет. Каждое слово отличалось от предыдущего своим неповторимым оттенком равнодушия, и вся вместе эта нелепая аппликация безжалостно резала неподготовленный слух:

– Талон. Номер. А. Четыреста. Двенадцать. Кабинет. Номер. Сорок. Четыре!..

– О, и ты тут, здоров!

– Ха-ха, здорово. Че там, есть жизнь после Юпитера?.. Ты Марсе там или на Сникерсе? Ахаха! – Двое, очевидно, давно знакомых друг с другом мужчин лет тридцати – тридцати пяти до неловкого долго жали руки.

– …Номер. А. Четыреста. Тринадцать. Кабинет. Номер. Сорок. Пять!.. – Безликий голос без устали чеканил свою нехитрую монету. Первый мужчина, с витилиго в форме лужицы разлитого на пол-лица вина, сидящий на низеньком кожаном диванчике возле кофейного автомата, потягивал, по всей вероятности, недурной напиток, – его богатый на ранние морщины анфас, характерный для человека, чья профессия требует серьезной эмоциональной отдачи, выражал вполне искреннее умиротворение, – ответил на приветствие, улыбаясь подчеркнуто сдержанно, и не выпуская руки знакомого:

– Привет, Нурзик, да вроде есть. – Нурзик, стройный потомок Чингисхана в бывалых очках с порядочно подзатертыми линзами, тоже не спешил отпускать руку собеседника, и выражал своим видом бешеное желание чем-то поделиться:

– Давай, рассказывай, где ты, как?

– Да все, как говорил, без балды: одногруппники открыли языковую школу, отучаю деток от «изи рил ток» и «плау», короче, ничем тебя не удивлю. По деньгам не скажу, конечно, что Клондайк… – он хотел изобразить свободной рукой какой-то жест, но передумал, – я давно хотел… Ну типа повесить телефон на гвоздь, да даже нет, не повесить – прибить его дома к стенке, и рамочку вокруг сделать. Короче, обои портить жена не дала, а в остальном все по плану. Как сам?

Нурзик сверкнул хитрющей азиатской улыбкой, почти неслышно рассмеялся и выпустил руку бывшего коллеги:

– Красавчик, красавчик Стасян, ну. а я… Ну тут, короче, без кофе не расскажешь…

– Талон. Номер. Эм. Сто. Восемь. Кабинет. Номер. Четырнадцать. Голос в динамиках одновременно убаюкивал и раздражал. Он звучал отовсюду и всегда с одним и тем же интервалом. Нурзик выслушал очередную прокламацию и хмыкнул:

– Если часик тут посидеть, можно в транс войти, ну. Твоя очередь скоро?

Стас потер переносицу.

– Да нифига, наливай. – он кивнул в сторону автомата с кофе, – тут только на ресепшене очереди нет, а дальше тухляк. У меня двести первый талон, а в моем сейчас сто семьдесят седьмой, и походу, он там кого-то взял в заложники. Кофе нормальный, кстати, пей, не очкуй.

– Талон. Номер. Бэ. Сто. Семьдесят. Восемь. Кабинет. Номер. Сорок. Восемь.

– Аллилуйя! – Стас воздел руки к небу. Нурзик уже успел прикормить купюроприемник, и через минуту уже скреб палочкой по дну пластиковой кружки.

– Реально норм, ну!

– Теперь давай, удиви меня.

Нурзик глотнул дымящейся жижи, и, сделав вид, что обжегся, рассеянно промурлыкал: – Б**, ну с чего начать…

– Если начал с матюков, походу, дела не айс?

Нурзик снял очки и неловко покрутил их в руках. Без их протекции его лицо стало совсем как у скифов из одноименного стихотворения.

– Да смех, ну! – он попытался расплыться в фирменной кошачьей улыбке, – Короче, приперся я за заграном, только он мне теперь нафиг таким макаром не нужен.

– А че так?

– Ну а х**и… – По мере погружения в недавние события, безграничная лучезарность Нурзика угасала, а глубокая морщина поперек лба, напротив, росла, – мы же в декабре сделали рекорд, на пятьдесят лямов продали, ты если с кем-то из пацанов общаешься, может слышал? – Стас кивнул, – Эдик из себя довольный весь, премию получил, в Черногорию на две недели смотался, прикинь, ну? Я весь такой на подъеме, думаю, контора из жопы выбралась, долги раздали, товара сейчас закажем, дальше все будет чикин-пикин. Январь как-то вообще быстро пролетел, в феврале шеф прилетает с Коста-Рики, на планерке такой: ну, типа, всем спасибо, все молодцы, респект. Ага, респект, премию бы лучше выдал. Про премию я, кстати попозже расскажу. Дальше вообще жесть началась…

– Погоди, я обновлю. – Стас полез за сторублевкой, косясь на монитор со сменяющимися номерами.

– Помнишь тогда Михайловна говорила, что у шефа голубая мечта открыть ресторан?