Аркадий Никитин - Мельников

– Ну.

– Ну, он и открыл. – Нурзик щурил свои и без того не самые большие глаза, все больше напоминая выводящего свои замысловатые рулады кота, который вот-вот то ли включит мурчалку на полную громкость, то ли вонзит зубы зазевавшемуся хозяину в руку, – тоже Михайловна сказала, а мы ни сном, ни духом. Короче, погуглили, – реально, открыл, с салютом там, с банкетом, нас, конечно, х** кто туда позвал, ну? Не, ну а че, день рожденья у шерифа, негры не приглашены…

– Блин, погоди, че за ресторан? Не Патио Джулия? Там сейчас вроде как висит плакат «аренда»?

– Да-да, она самая. Откуда узнал?.. Хотя, пофиг, слушай дальше. Короче, там движуха была только на открытии, когда шефовские кореша подтянулись нахаляву похавать, а потом походу два месяца ва-а-аще голяк, – Нурзик плавно провел рукой по воздуху, – у меня сразу было такое беспонтовое чувство, еще четырнадцатого когда зашел в бухгалтерию, а на меня Михайловна не наорала, ну как обычно там – че приперся, мы платежки делаем, пошел вон, – Стас улыбнулся, – сидит, смотрит какую-то порнуху, не ну не порнуху, конечно, ахахах, какие-то мультики, и даже громкость не убавляет. Да епт! Даже меня ни долбоежиком, ни Назарбаевым не обозвала, – оба засмеялись, – говорит, чего тебе Нурзенька? Я офигел неслабо с такой вежливости, говорю – ну мне бы доверку подписать. А она такая – давай подпишу. Ну я сразу на юморе весь, спрашиваю – может, праздник какой, а я, такой хам, вас не поздравляю? – и она такая, не отрываясь от монитора – два миллиона за рекламу сейчас отправила, сижу отмечаю. Два мульта за рекламу, ты прикинь? А дальше пошло говно по трубам… – Стас аккуратно отставил в сторону стаканчик с кофе, – до мая дотянули по старой схеме, а после девятого шеф устроил сходос и разнес нас вхлам, типа это мы хреново продаем.

– А Эльдар?

– А че Эльдар? Эльдар мудила жирный. Мы оказались в ситуации! Мы все в одной лодке! Скотина, б***! – последние два слова прозвучали особенно искренне, – ну и на последнее бабло поставили CRM. Вот такая х***я, Стасян. – Нурзик улыбался, но как-то без улыбки, – то ли сокращать будут, то ли зэпэ резать, все одно – шляпа…

Стас внезапно прикончил не успевшую сформироваться паузу и спросил:

– А че с премией?

– А че с ней по-твоему? Шеф на карточку Эльдару скинул…

– …Мужчина, вам куда талон?.. Мужчина? – Родион заслушался зарисовками офисной жизни и чуть не проспал свою очередь.

– М?.. Мне… Я загран оформить.

Девушка в синем форменном пиджаке выглядела уставшей и потрепанной несмотря на ранний час.

– Сначала в пятьсот восьмой, сфотографируетесь, потом в пятьсот тридцать четвертый на биометрию и оформление, вот талоны. – Она что-то понажимала на экране терминала и положила на стойку две теплые бумажки.

Родион совсем не расстроился из-за того, что сразу же вымазал пальцы свежей краской, совсем наоборот, принял их с чувством глубокой солидарности, – он не был в восторге ни от жаворонкоцентрической системы мироздания, ни от эмоциональной клаустрофобии и вообще тотального дискомфорта, привычного для подобных мест. Поднимаясь по лестнице между третьим и четвертым, он тихо ворчал:

– Не, Жека, ты прикинь, тут лестница как… как в тибетском монастыре, ни лифта, б****, ни эскалатора… какое-то долбаное святилище бюрократии…

Впрочем, лучший эпитет для ЕДЦ найти было бы сложно, – пятиэтажный куб из стекла и стали породил хоровод локальных мемов, самым едким из которых однозначно было сравнение пандуса для инвалидов с горнолыжным спуском, горкой в аквапарке и прочими объектами, с которыми ничего общего он иметь по сути своей не должен. Насколько монументально выглядели ступени до пятого этажа, уходящие вверх, настолько же жалко и нелепо выглядел этот памятник халтуре, стыдливо тянущийся рядом. По пути Родион размышлял, стоит ли постить свежесочиненный мем про алюминиевый огурец – вроде и горница людей полна – на первом этаже от шума толпы и стрекота оргтехники можно было оглохнуть, и дверей тут больше, чем в огурце семечек…

Добравшись до последнего, пятого этажа, он сходу заметил единственное свободное место и немедленно к нему примагнитился. Впрочем, на него больше никто не претендовал, да и свободным оно было лишь относительно – из трех сваренных вместе металлических стульев, тех самых, что оставляют на пятой точке сеточку в кружок, если надолго им довериться, два крайних были заняты спящими мужчинами, один, усатый, в черной форме без погон и кобурой на поясе, видимо, охранник, дремал с раскрытым ртом, откинувшись головой к стене, другой, толстяк, в трико и олимпийке на голое тело, с растрепанным островком волос на макушке, напоминающим дешевый парик, схожий в своей громоздкости с небесным телом (после подслушанного в лобби первого этажа разговора, Родион мысленно обозвал его Юпитером)безмятежно спал, скрестив руки на волосатой груди, уронив щекастый анфас вперед, и вообще всецело выражал молчаливую уверенность, с которой бабушкино тесто тихо расползается прочь, за пределы кастрюли.

Родион аккуратно втиснулся между ними, благо скромная конституция позволяла, и принялся гнать прочь сон – по каким-то причинам голосовое оповещение сотрясало воздух только на первых двух этажах, на оставшихся трех резких звуков и суеты было намного меньше – суетливые бабушки в платочках и так нелюбимые им «щемеры» остались внизу, здесь же на перфорированных сидениях скучного белого цвета расположились в основном хорошо одетые мужчины за сорок и ботоксные барышни с дюймовой толщины губами. Девушка в белой блузке за пафосной мраморной стойкой «Справка и доп. услуги» безуспешно пыталась скрыться от скуки, листая ленту инстаграма, состоящую из котят, цветов, фото подруг из отпуска, вызывающих у нее глубокий вздох каждое, и повторяющихся мотивационных цитаток.

– Юпитер! Ну умора, в облаках летает, ласточек пугает, ихихих! – Серебряные колокольчики ехидно зазвенели

– Че-то сегодня не то с твоим чувством юмора. – Родион тихо хрюкнул, расставшись с первыми признаками сна и обиженно зашептал, – Жека, ты тролль, ну как есть же тролль, ну дай ты поспать, видишь, там моник висит над секретуткой – 758-ой! 758ой к фотографу, Карл! А у меня три семерки… – он вздохнул и осмотрелся. Соседи слева и справа храпели каждый на свой манер – толстяк издавал звуки, напоминающие поросенка, роющегося в отбросах; родители одного из школьных товарищей Родиона держали небольшое хозяйство в частном доме, в том числе свиней, и именно в поросенке он умудрился тогда разглядеть нечто глубоко философское и экзистенциальное. «Охранник» же храпел скрипуче, как потрескивает старая, советского еще производства колонка, как бы намекая, – сегодня, черт с вами, исполню ваш хардбасс, но завтра… – подстава. На первом этаже диванчики, а тут колхоз… Жека, а до меня дошло, чего они тут все такие квелые. Вентиляция-то нихрена не пашет. Клизму с кипятком главному инженеру за мой счет, – Родион стряхнул со лба, собравшиеся было капли, – Юпитер-то походу заранее знал, вон майку даже не одел. И та бедняга внизу за стойкой, че думаешь она такая ушатанная? – Евгения молчала, но как показалось ему, слушала с интересом, – дышать нечем, лампы еще эти светят ртутные, а они все инновации, инновации… Поставили бы диоды тогда, что ли. А она тоже, блин, карьеристка, варила бы кофе в «Фестивале» была б здоровее, а так… – он бросил взгляд на монитор: в пятьсот восьмом обретался счастливый обладатель 752го талона. Осмотрелся кругом – большинство посетителей либо дремали, либо залипли в смартфоны, – ну его нафиг это строительство, еще наемся его на парах, давай тебе лучше про Юпитера расскажу?