Аркадий Никитин - Мельников

– А вот к этому парню нам следует присмотреться! Пожалуйста задержи его, и прошу тебя, загляни в ему глаза и пожми руку!

Евгения как будто напала на след. Сушилка для рук орала как двигатель самолета, но Родион все бесшумно зашевелил губами:

– Этот? Да брось ты. Ну да, с виду он чурка чуркой, но зовут его Леха Моросько, он из моей группы, все я пас…

Евгения неожиданно не дала ему договорить:

– А полумесяц на шее? Смотри, он наклонился, что там у него цепочке?? А отчество у него как?

– Да обычное у него отчество, как там его…

– Не напрягайся, я нашла в твоей памяти! Гасанович у него отчество, так-то!

– Слушай, однако, да… Стоп! – Родион резким движением открыл кран, еще раз сполоснул лицо холодной водой и зашептал уже с нескрываемым раздражением, – да какого… Это еще нифига не значит… Короче. – он обернулся и окликнул собиравшегося уходить Моросько – Лех, погоди!

– А, че?

Родиону показалось, что Моросько слегка вздрогнул.

– Че мы с тобой как эти, давай нормально руки пожмем как мужики. – Родион сделал несколько шагов, протянул руки и почувствовал холод миниатюрной лехиной ладони. Он бросил короткий взгляд на кустики черной растительности, облюбовавшей нижние фаланги его пальцев, и не отпуская руки заглянул в глаза. Через какую-нибудь десятую долю секунды как будто аккурат промеж полушарий мозга холодные колокольчики Евгении прозвенели:

– Это он!

Родион окаменел, сжав руку одногруппника.

– Ну все, Родя, давай, успехов, удачи!.. – Моросько пытался освободиться от рукопожатия, и с каждой безуспешной попыткой в его глазах рос ужас, а Родиона как будто ударило током изнутри, Евгения перешла на визг:

– Это из-за него тебя избили! Из-за него ты оказался в клинике!

Перед глазами как слайд-фильм побежали фрагменты памятного вечера и остановились на том единственном эпизоде, когда Родион, еще находясь в сознании, перевернулся на спину в попытке хоть как-то защититься и увидел перед собой три силуэта. Лица «героев» были как будто заретушированы. Кроме одного. Родион сорвался с предохранителя. Он схватил Моросько за горло, рванул его как пучок редиски из сырой земли, втащил в свободную кабинку и закрылся на задвижку. Еще миг, и Моросько дрыгал ногами над унитазом и хрипел в унисон с колонкой, красовавшейся там, где привычнее было бы видеть бачок.

– Зачем? З-зачем ты это сделал?..

Родиона трясло как при ознобе, налитые кровью глаза лезли из орбит, Моросько задыхаясь, верещал:

– Я ничего не сделал, о чем ты?!

Родион, не раздумывая, пошел ва-банк и соврал:

– Я вернулся в тот магазин и проверил запись с камер наблюдения. – и, еще сильнее сжав горло одногруппника, рявкнул, – Говори, сука!!!

Моросько застонал:

– Ладно! Ладно! Ну я! Это бы я! Но ты сам виноват! – Неожиданно для своего подвешенного состояния он перешел в словесное нападение. Родион отпустил его горло и взял за ворот толстовки, Моросько набрал воздуха, немного осмелел и запищал:

– Я тебя нормально, по-пацански просил помочь с лабой по философии, а ты че? Ты один в этом шаришь и обломался как крыса, реально в падлу как крыса!..

Родион резким движением впечатал Моросько в перегородку между кабинками, из-за стенки недовольно постучали:

– Люди, дайте посрать нормально, а? Домой п***йте шпилиться!

Родион наклонился к уху Алексея.

– Только вякни, тварь, сверну шею. И за крысу, и за все хорошее. Как выйдешь отсюда, тварина, набери Алисе. Реально набери, ок? Спроси у нее, сдал ли Мельников лабу по философии. П****бол, б***ь. (если бы не последние события и личное вмешательство ректора, сравнительный анализ двух философских течений по-прежнему красовался бы у Родиона в долгах) И вот из-за этого ты меня приговорил. – Родион шептал чужим, тяжелым голосом, Моросько цветом лица уже уподобился потолку и одну за другой ронял увесистые капли пота, – теперь расскажи, кто с тобой был.

Моросько запищал:

– Да знакомые пацаны, работают на складе! Ты их не знаешь! Честно! – он сглотнул и заторопился, – я слышал, что ты поедешь забирать заказ. – его затрясло как припадочного, – я сказал, что ты меня подставил, надо организовать ответочку!.. И у тебя с собой будут деньги… – из глаз ревнителя «пацанских понятий! робко покатились слезы, – пожалуйста, никому не говори про это! Не показывай никому запись! Бля буду, по гроб жизни буду должен, я виноват, да базару ноль!.. – Моросько окончательно утратил человеческий вид, Родион отпустил руку, тот забился в угол за унитазом, – прошу тебя, не заявляй в полицию, отец меня убьет… Да все… У меня жизнь будет сломана!! – он рыдал, размазывая сопли о тыльную сторону ладони. Приступ ярости у Родиона частично прошел, но чувство праведного гнева не ослабевало:

– А мне жизнь сломать так это говно вопрос? – его неморгающий взгляд и ледяной тон вызвали у Алексея очередную истерику, он схватился за фан-трубу и тихо завыл, – короче. Что сделано, то сделано. Он произнес эту фразу второй и последний раз за вечер, – за все надо отвечать. – Моросько все сильнее вцеплялся пальцами в теплую пыльную трубу и продолжал выть, – запись я никому не покажу, копию оставлю одному другу на случай чего. Да, ты его тоже не знаешь…

– Спасибо, дружище, брат, братан, от души!.. – Моросько потянул было к Родиону испачканные руки, но тот отстранился.

– Но. Ты сегодня же, или завтра, или мать твою чернильницу послезавтра… – он намеренно вставил это оскорбление, – или через неделю, ты убираешься из этого города и валишь домой, в свой Двухэтаженск. С родителями объясняйся как умеешь. И если я осенью… Да если вообще хоть раз еще я увижу твое убогое тельце, я тебе клянусь… я обещаю, что это кино увидят все, от местного участкового до твоего бати. Я все сказал.

Выбив ни в чем не повинную дверь ногой и не обращая внимания на ругань заседавших в соседних кабинках, Родион вылетел из туалета. Роняя пьяненьких студентиков, просвистел мимо зазевавшейся дамы с третьим коктейлем. Боковым зрением разглядев Санька, пригнулся и выскользнул из клуба. Совершая руками нервные движения как будто в попытке что-то с себя стряхнуть, он осмотрелся, прыгнул в свободное такси и назвал адрес.

***

В машине Родион вспомнил о головной боли. Озлобленная доставшейся ей на некоторое время ролью второго плана, она с удвоенной силой сдавила черепную коробку. Он пытался погружаться в себя, прогонял в памяти уже состоявшиеся и выдуманные диалоги, старался уйти мыслями в сторону: думал о доме, пытался погрузиться в дремоту, но безуспешно.

Не взяв сдачи с таксиста, он сам не помня, как, телепортировался на кухню к заветному блистеру с таблетками, проглотил сразу две, быстро запил остатками холодного чая и прошел в ванную. Набрав кипятка до краев, он сбросил одежду и погрузился под воду с головой. Вынырнув и отдышавшись, Родион протер глаза и медленно зашептал: