Аркадий Никитин - Мельников

Перед глазами у него на полминуты появились, запестрев обилием красноты и желтизны, показатели здоровья и так же внезапно исчезли. Евгения молча обняла Родиона настолько нежно, как только могла. Визуализировать себя она не стала и, даже опустив взгляд, он не смог бы увидеть девичьих рук на своей груди, но это и не было нужно.

«Звезда Востока» была уже совсем близко – казалось, «лебедю» достаточно протянуть крыло. На ее палубе поняли подвох слишком поздно, запоздалая автоматная очередь подняла фонтанчики щепок справа от Родиона. Со звуком скрежета металла о металл «Белый Лебедь» поцеловал старшую сестру.

– Я люблю тебя. – эхом отозвалось у Родиона в голове. В «королевстве красного» снова наступил день…

…Над морем неспеша распускался цветок. Но не тот, что хотели увидеть эти люди. Этот цветок, как взрыв сверхновой, ценой жизни собственной подарил завтрашний день множеству других.

***

… – «На счет три! – Сокрушив хлипкую дверь, оперативники в масках и с автоматами ворвались в квартиру. – Ни с места! Все на пол! Руки за головы! – Некому. Опустевшее жилище встретило их взбудораженным нежданным визитом и возмущенно взлетевшим в воздух густым слоем пыли. – Второй. Проверь балкон. Третий. Ванная и туалет.» – В квартиру, хромая, вошел высокий человек в штатском – «Кобенко! Все! Отставить. Нет здесь никого.» – «Чисто! У меня чисто!» – «Никто и не сомневался. Заходите, ковыряйтесь!»

Через десять минут отчет был готов – «Товарищ полковник! В компьютере ничего интересного. На почте девять приглашений в команды по киберспорту. Блок выносить?» – Командир отрицательно махнул рукой. Он внимательно рассматривал скудную обстановку квартиры. – «Телефон? Планшет?» – «Два телефона! – Одним оказалось знакомое спецустройство. – На втором один пропущенный. Контакт «мама». Есть одна смс. Длинная. Возможно, Вам будет интересно.» – Полковник, не одевая перчаток взял допотопный аппарат и начал читать – Родя, как ты, солнышко? Как учеба? Я так горжусь тобой. У нас тут такое творится. Папа вдруг продал (ты же его знаешь, подарить он не может) свой джип дяде Косте и тете Эле. Костя безумно рад. А я пишу тебе из Турции, мы здесь уже две недели! Море, солнце, катаемся на гидроциклах. Когда приедем, займусь кандидатской! Что делается с нашим папой! Позвони мне, когда будет время. Целую, мама.

Дочитав, полковник нахмурился. Небрежно сунул телефон обратно криминалисту, прохромал на кухню, взял что-то со стола и тихо вышел. Сквозь пожелтевшие занавески на пол лениво падало солнце, оставляя резной узор, колыхающийся, словно рябь на воде…

В середине августа, когда под ногами уже понемногу хрустели первые опавшие листья, к первому подъезду пятьдесят второго дома по улице Мира неторопливыми шагами приближалась стройная черноволосая девушка небольшого роста. Рядом с ней уверенными маленькими шажками топала совершенно такая же черноволосая девочка, только лет четырех. На несколько секунд они остановились в самом начале асфальтовой дорожки, ведущей к подъезду. Девушка, видно была здесь не в первый раз и заметила небольшую перемену. Взяв за руку ребенка, она заторопилась, чуть не перейдя на бег, достигла двери и замерла возле таблички, молчаливо сверкающей золотыми буквами. Девушка чуть приоткрыла рот, тяжело задышав. В новеньком глянце отражались старая береза и мелькали силуэты проезжающих мимо автомобилей. В этом доме жил… Дважды Герой России… Мельников – Девушка несколько раз силилась прочитать надпись на табличке от начала и до конца, но что-то мешало ей, какая-то сила рассеивала внимание и отводила взгляд от той части, где были выгравированы цифры. Девушка знала, что они там есть, и пускай они и означали не совсем то, точнее, совсем не то, о чем она и думать боялась, все же, посмотреть десятком сантиметров ниже у нее никак не получалось. – «Неделя, как повесили. Как-никак, а не забывает наша власть своих героев, эх!» – Девушка обернулась. К ней из-за столика, расположившегося под березами во дворе дома, обращался улыбающийся старичок в теплой куртке и бело-голубом шарфе. На улице едва ли было прохладно, впрочем, старичкам свойственно мерзнуть самим по себе. – «А вы его знаете?» – Как-то само собой вырвалось у девушки. – «А то. Это ж наш студент. Да ты подойди, не стесняйся» – Приглашение было лишним, потому что девушка и ребенок уже стояли возле столика – «Так вы говорите, знаете его?» – «Да что там знаю, должок за мной перед ним. – Дедушка прищурился – А ты, дочка, кем ему будешь?» – «Я… – Девушка смутилась. – Я… Это его дочь. Вера Родионовна.» – Она коротко улыбнулась и усадила девочку на скамейку напротив старичка. Девочка надула щечки и с недоверием, исподлобья уставилась на дедушку. Тот изо всех сил напряг мутные, ослабевшие глаза и они тут же заблестели, а его голос задрожал – «Так что же это… Так ты, выходит… Доченька! Нашелся студент? Ну, не томи! Ну!» – Девушка опустила свои черные глаза и покачала головой. Взгляд старичка тут же погас – «Да что ж такое делается, не в космос же наш студент махнул. А ты садись, дочка, садись. – Покряхтев, он чуть-чуть выпрямился. – Как это мы с тобой раньше не пересеклись. Тебе Родион Батькович про старика Алексеича не рассказывал? Хотя с какой бы такой стати, а я вам, родные, что-то да расскажу. – Он как будто слегка смутился перед двумя парами женских глаз. – В общем, дело было так. Виделись мы со студентом последний раз – подсел он сюда ко мне, вот как есть, где ты сейчас сидишь, за услугу одну спасибо сказать, и видно обидно ему за меня ему так стало, душа-то у него добрая дай бог каждому. Я тогда с беленькой очень дружил. А дружба у нас с ней была ох едрить, какая давняя, так вот студент твой как давай меня зашлифовывать и в хвост и в гриву – Девушка слушала, чуть приоткрыв рот. Девочка болтала ногами. – Говорит, как ты так, пердун старый живешь, сущность свою забыл, со спирту своего тут ежедневно в маразме своем разлагаешься.– Сумев произнести это слово без запинки, он довольно улыбнулся – Бросай, говорит, дед, это дело, вспомни, что ты есть такое и живи как человек, тем паче жить тебе на свете не ахти осталось. А я ж, дочка, слушал его, да как-то так, между делом, а потом уже как тряхнуло меня изнутри, и вспомнил, что я динамовец считай от рождения. – Старичок с гордостью ткнул сухим пальцем в букву «Д» на шарфике. – Решил-таки, пока здоровья есть еще чуток на донышке, в столицу слетать, на команду молодости нашей своими глазами посмотреть, а там… – Его голос слегка дрогнул. – В общем вышли динамовцы мои в финал кубка. С армейцами бьются, а я местечко себе взял поближе к полю, шарфик вот прикупил заранее. – Он нежно погладил «розу». – Сижу, значит болею. Ты, дочка, прости, что я тебе тут про то, про се… – Девушка жестами показала, что все в порядке. – Ну так вот давят цсковцы наших, один уже положили, вторым дело пахнет, а наши-то ребята сдюжили, выстояли! – Глаза старика засверкали. – Отыгрались! А под самый конец Сашка Погребков как саданул издалека, и судья свистит, и душа у меня поет, а дальше-то, что началось! – Дедушкины губы затряслись. – Болельщики пляшут, поют, ну наши, то есть. Цсковские-то на выход уже пошли. И тут ко мне Жаирзиньо, форвард наш… – Он произнес то ли имя, то ли фамилию без ошибок. – Видно, шарфик мой увидел, и по ступенькам вскочил и за руку меня тянет и говорит как умеет – «Пойдьем, пойдьем дедущька!» – А у меня, стыд сказать, руины все мои от страха отнялись! – Так вот, он на поле меня вытащил, ко мне наши все, динамовцы, то есть подошли, а Погребков Сашка, улыбка до ушей и спрашивает – «Вы за Динамо с какого болеете?» – А я как перед старшиной в армии вытянулся, одно слово правда, что вытянулся, какое там, и без запинки ему отвечаю – «С шестьдесят восьмого! – Парни дружно все ахнули, а Сашка и говорит – «Мы ведь мол для вас, для болельщиков сегодня победили, так что не обессудьте, будем вас качать!» – Я и рта открыть не успел, а меня они как давай в воздух подбрасывать, думаю, дам дуба тут же на поле, а оно, пожалуй, и ничего, но как видишь жив пока. – Он хлюпнул носом, по старческим щекам катились две большие слезы. – Да что там говорить, не ждал такого приема. Потом еще на мячике том самом, которым Сашка победный гол забил, вся команда расписалась и мне его всучили… Ну вручили, то есть. Так не сдержался, старый хрыч, прям перед всем Динамо, как сейчас перед тобой разрыдался, мяч тот на самом видном месте храню. А когда потом уже домой засобирался, ко мне в аэропорту фанаты наши, динамовские подошли, тоже кто откуда и говорит их главный, мол, вы, дедушка как есть из нас самый со стажем, давайте в клуб вступать, и что ты думаешь, дочка, вступил ведь на старости лет, сам себя с тех пор не узнаю, машинку вот себе прикупил. – Он похлопал рукой по предмету, лежащему на столике, – девушка только сейчас обратила внимание на ноутбук. – Освоил, с ребятами списываюсь, на выезды летаю. Так вот… – Старик смахнул, навернувшиеся было снова слезы. – Да что ж такое, пропади они пропадом, лезут и лезут – Так вот. А заслуга в том, что на старости лет жизни радоваться начал – все наш студент причастен. Так меня вокруг своей оси развернул, что… – Он остановился, чтобы отдышаться. – Пить я, между прочим тоже не первый год как бросил, а все, потому что стыдно, да по большей части перед собой. – Он заглянул в томящиеся ожиданием глаза девушки, мотнул головой и засуетился. – Да что ж я, тебя ожиданием заморил совсем, ты про студента, ну Родиона, то есть Батьковича послушай. Как-то вечером приехали трое в форме, двое помоложе, а один как сейчас помню, при полковницких погонах и лицо у него такое все неподвижное, каменное что ли… Я на скамеечке как раз кости свои грел, вечерок теплый был. В шутку ему и говорю – «Чего изволите, вашбродие?» – А он видно, шутить не настраивался, ко мне подошел, ксиву предъявляет и басом – «ФСБ.» – Полковник то ли Радочин, то ли Наточин, что говорить, слух у меня с годами не крепчает, а он видно, что бывалый, как сквозь меня глядит, фотографию студента нашего на стол положил и мягонько так спрашивает – «Знаете его?» – Ну я ему под такое дело все как есть и выдал: еще как знаю, но он как есть фигурально испарился и сюда более не являлся. – Дедушка снова взял паузу, чтобы отдышаться. На столик упал листик с березы, практически зеленый, но с желтой окантовкой. – Хех. Вот как этот листик оторвался почем зря, да вот только каким ветром его унесло, не пойми. – Он заглянул в глаза собеседнице и продолжил уже быстрее. – Наточенный этот кивнул, мол ясно-понятно, телефон достал, а минут через двадцать, вояки в масках приехали, скорая, МЧС, из квартир говорят не выходить, из окон не соваться, вскрыли дверь в студентово жилье, а там, дочка, ты уже знаешь, его ни сном ни духом. Так и уехали ни с чем. Ну и шутка сказать, пару лет тишины как есть было – никого не захватывали, не взрывали, все тихо, спокойно, ну и смотрю вечером новости, как всегда, а там диктор как возьмет, да и выдаст – «Эта информация ранее была засекречена…». Да что я говорю, ты сама поди смотрела. – Девушка кивнула. – Послушал я про подвиги нашего студента, думаю, ну, крепись, старый огузок, сейчас объявят, то ли жив он, а то ли… Так ведь нет, только нагнали туману. А давеча, когда дощечку эту около подъезда устанавливали, сам лично Наточенный крепил, а я ж знакомство с ним уже имею, нашел момент, да и спросил у него как есть, ваше мол сиятельство, не откажите старику, расскажите как есть, что со студентом, а то от людей слышу, ну и новости смотрю, как без этого, говорят, звери эти людям головы заживо отрезают, а мне он дорог как друг и товарищ, и все как есть я узнать намерен. – Он ненадолго остановился, чтобы отдышаться. – А он что, он плечами пожал и говорит мол ни огорчить, ни обрадовать тебя, дед, ничем не могу, с одной стороны есть факт: доберись эти вражины до него, давно б мы с тобой кино по интернету смотрели, как ему горло режут… – Девушку передернуло, как от холода. – …Или как сидит он в каком-нить подвале, и за него выкуп просят, а с другой стороны, где он есть, мы не знаем, и находимся как есть в полнейшем тупике. Старик окончил говорить, сделал глубокий вдох и выдохнул – Все честь по чести тебе рассказал. Расстроилась, доченька?» – Девушка грустно улыбнулась. – «Нет. Теперь мы с Верой Родионовной точно знаем, что с папой все хорошо, и он к нам обязательно вернется, правда же? – Девочка угрюмо кивнула. – Нам пора». – «Ну, не спеши, дочка, уважь старпера – Девушка не смогла сдержать улыбку – Хоть фотографии что ли давай тебе с Москвы покажу?» – «А покажите. Мы с Верой Родионовной посмотрим, а я сейчас как раз такси вызову.» – Вера Родионовна послушно кивнула. – «Мадам, такси погодите вызывать. – Тяжелая мужская рука легла Маше на плечо. Она резко обернулась. Перед ней стоял высокий мужчина лет сорока пяти, когда-то темноволосый, а теперь со сквозящей тут и там, особенно на висках, сединой, в идеально сидящем, по всей видимости, сшитом на заказ черном костюме. – «Илья Александрович Надточий, генерал-майор ФСБ. – Увидев задрожавшую в глазах у девушки надежду, он поспешил добавить – Прости, к словам Дениса Алексеевича… – Он обменялся со стариком короткими кивками. – …Мне добавить нечего. Время идет, а ничего нового. Погоны разве что новые. – Он приподнял плечи, демонстрируя воображаемые погоны. – Да и в них моей заслуги нет. Вот, значит, ты какая… Вы какие. – Его взгляд задержался на большеглазом личике Веры Родионовны. Девочке показалось, что большой дядя ей подмигнул, и она стала изо всех сил набираться смелости, чтобы попросить у него подержать красивую блестяшку с галстука, прочно завладевшую ее вниманием. – …По фото и не разберешь. Жаль, и на тебе ниточка обрывается. Алексеич, ты уж извиняй, даму я забираю. Глянул бы с вами фотки, но график жесткий, а с мадам Мельниковой хочется переговорить приватно. – Он резко повернулся к Маше и добавил вполголоса – Ничего, что я так?.. – Маша замотала головой – Тогда я провожу вас к карете.» – Генерал-майор молча пожал старику руку, прихрамывая, сделал два шага и, обернувшись, хотел что-то сказать, но промолчал.