Оливия Штерн - Ее нежеланный лорд [= Фарфоровая бабочка] [litres]

Он решительно потянул за край ленты, развязывая узел.

Бумага под пальцами призывно шелестела.

А потом… Перед глазами полыхнуло ослепительно-белым, и где-то далеко, словно сквозь одеяло, раздался грохот. Рой перестал чувствовать тело, перед глазами все двинулось, смазалось, растеклось жидким воском. Невесть откуда взявшийся огонь жадно лизнул потолок и его, Роя, руки… и плоть треснула, вспухла черными пузырями, начала пластами отваливаться. Одежда тоже была объята пламенем, а над головой медленно поплыл потолок. И Рой как-то отстраненно успел понять, что летит, отброшенный взрывом, через весь салон Лурье.

«Бьянка», – подумал он.

И больше ничего не успел. Тьма схлопнулась, злобно клацнув зубами, и Рой перестал быть.

Десять лет назад

В разноцветных глазах Тирея Сандора читался живой интерес.

– Кто это тебя так, Рой?

А он лежал в кровати и не мог пошевелиться. И совершенно не помнил, как сюда попал, в эту чистую комнату. Последнее, что задержалось в памяти, это то, как он из последних сил отбросил от себя жирную тушу Крысиного короля, а потом, сам не понимая как, все же поднялся и одним движением вогнал тому под ребра нож.

Рой зажмурился и облизал пересохшие губы. Щеку тут же прострелило едкой болью, да так, что перед глазами все поплыло. Да что ж там такое? Он ведь не мальчик уже, привык терпеть.

– Ну же, Рой, давай, приходи в чувство. Я тебя едва нашел в больнице для бедных. Кто это тебя так штопал? Отвратительно ведь. Надо было позвать целителя.

Тут Рой внезапно осознал, почему так болит половина лица. Крысиный король, мать его, полоснул ножом, достал до десен.

Крысиный король, м-да…

Он с трудом открыл глаза. Лицо Тирея Сандора двоилось и приобретало весьма оригинальные формы, словно льющийся в воду горячий воск.

– Я… – прохрипел едва слышно. – Убил… его…

– Кого?

– Крысиного… короля…

Тирей усмехнулся.

– Ну вот и отлично, вот и молодец. Теперь ты Крысиный король, Рой. Это просто изумительно и, должен отметить, полезно и для тебя, и для нас. – Тут он выпрямился и зычно крикнул куда-то: – Эй, вы, там! Да принесите уже обезболивающего! Мне долго еще ждать?

А затем, снова склонившись к Рою, тихо сказал:

– У меня для тебя есть подарок, Рой. Мы ведь знаем друг друга вот уже несколько лет, и за эти годы ты очень помог нашему ведомству. Просто неоценимые услуги оказывал. Я пытался похлопотать, чтобы тебе за это что-нибудь перепало… хорошее, но уперся лбом в формальности. Человеку без фамилии, нищему, крысе этого города не положено ничего от его величества. Этот закон всегда соблюдается. И все же мне хочется, чтобы когда-нибудь ты зажил нормальной жизнью. И я… вот…

Рой удивленно моргнул при виде свитка в сухих пальцах Тирея Сандора.

Тут подошла сестра милосердия, быстро намазала ему чем-то щеку, да еще и сверху шлепнула какой-то прохладной слизи. Как будто медузу положила. Однако уже через несколько минут тянущая противная боль отступила, и Рой понял, что перед глазами уже не двоится.

– Что… это? – спросил он у Тирея, с трудом ворочая распухшим языком.

– Это, дорогой мой, свидетельство об усыновлении. Если ты, конечно, не против. У меня все равно нет ни жены, ни детей, как-то не сложилось. А так я сделаю доброе дело. Я дам тебе свою фамилию. Будешь… Сандором. Рой Сандор. Кажется, неплохо звучит, а?

Он закрыл глаза, пытаясь осмыслить только что услышанное.

Неужели Тирей в самом деле это сделал? Усыновил взрослого мужчину, дал свою фамилию.

– Спасибо, – хрипло сказал он, – я… найду, как отблагодарить.

– Стакан воды в старости подашь. Но это еще не все, Рой. Я помнил о твоей просьбе порыться в архивах и поискать дело, касающееся Армана Эверси и его семьи.

Рой приоткрыл глаза. В то, что его предположения оправдаются, верилось еще меньше, чем в факт усыновления. Тирей чуть заметно хмурился.

– Уверен, что хочешь узнать подробности, а? Может, сперва подлечишься, а потом почитаешь на досуге сам?

– Нет, сейчас. – И прикусил губу так, что во рту стало солоно от крови.

– Ну, хорошо. Хорошо. – Тирей помедлил, как будто взвешивая что-то в уме. – Но обещай, что не предпримешь никаких поспешных действий. Такие дела, мальчик мой, планируются долго. И чем дольше планируются, тем большее удовлетворение затем приносят. Знаешь, я ведь долго искал это дело в архиве. Оно и нашлось там, но почему-то не на своем месте. Как будто кто-то специально подсунул его в самый низ стопки прошений сотрудников за последние десять лет. Вот, послушай. Ты мне говорил, что однажды Арман Эверси вышел из дому и отправился на важную встречу, с которой уже не вернулся, и ты никогда не видел его тела, так? Тело все же было, и проводилось вскрытие, поскольку Арман Эверси все же был Арманом Эверси, а не каким-нибудь там… впрочем, неважно. В деле говорилось, что его тело было найдено на набережной без видимых следов насильственной смерти. Но вскрытие показало, мой мальчик, что Армана попросту отравили. Яд действовал довольно медленно, понимаешь? И попал в желудок, судя по всему, вместе с печеньем и кофе, которые Арман где-то ел. Ну а жена и единственный сын его исчезли и так и не были найдены. Никто до сих пор не знает, что с ними случилось.

– Я знаю, что с ними случилось, – прошептал Рой. – Люди в масках ворвались к ним в дом, связали, затолкали в мешок и выбросили в море. Мать и ребенка вместе. Вот и все.

В разноцветных глазах Тирея Сандора мелькнуло понимание, и он едва заметно улыбнулся.

– Так значит, никто не выбрался?

– Насколько я знаю, мать спрятала складной нож и ухитрилась освободиться. И не дала утонуть ребенку.

Тирей выпрямился и осторожно, чтобы не причинить боли, похлопал Роя по плечу.

– Что ж… невеселая история. Но, думается мне, с хорошим финалом. Ты отдыхай, Рой. Вернее, теперь уже лорд Сандор-младший. У нас еще много дел.

Он медленно плыл сквозь вязкую тьму беспамятства. И там, в ночи, ему было хорошо и спокойно, как будто уже очень давно он стремился в это место, а теперь наконец, добрался, и можно было просто отдохнуть. Далеко впереди появилось маленькое блеклое пятнышко, похожее на блик на воде. Оно медленно росло, обнимая, затягивая, и откуда-то слышался голос матери. Мой бедный маленький сыночек. Мое счастье. Мой малыш. Рой слышал ее, чувствовал мягкие прикосновения – к плечам, к груди, к лицу… но не видел. И это рождало сладкую тянущую боль под ребрами, и сожаление, и странное желание вернуться во мрак, туда, где никто никогда не причинит им вреда.

Но тьма дала трещину, впуская яркий белесый свет, от которого виски пронзили острые стрелы мигрени. Рой непроизвольно дернулся, но не смог шевельнуть ни рукой, ни ногой. Дыхание колким ершиком застревало в горле, сердце бестолково колотилось, то ускоряя бег, то застывая, пропуская удары.