Оливия Штерн - Ее нежеланный лорд [= Фарфоровая бабочка] [litres]

Бьянка невольно усмехнулась.

Ну почему с ним настолько тяжело? Почему… почему просто нельзя попросить прощения?

Ах, да.

Он считает, что она не простит. И поэтому даже не пытается.

– Мужчину? – хрипло переспросила она. – Боюсь, вы надолго отбили мне желание иметь с мужчинами что-либо общее.

Рой резко обернулся, и Бьянке померещилось, что перед ней живой мертвец. Даже губы посерели.

– Маленькая моя…

Она не успела взглядом моргнуть, как Рой оказался на кровати, обнял ее за ноги, притянул к себе и уткнулся лицом в колени. Его плечи дрожали, дыхание со свистом вырывалось сквозь стиснутые зубы.

– Если… ты останешься со мной, я буду счастлив, – услышала Бьянка, – и я не прикоснусь к тебе до тех пор, пока ты не позволишь.

– А если это никогда не произойдет? – прошептала она, борясь с желанием запустить пальцы в густую шевелюру Роя. Это было неправильное, болезненное желание – приласкать его, и Бьянка боролась изо всех сил.

– Значит, никогда… – эхом откликнулся он. – Но ты вольна уйти. Я сдержу обещание, ты будешь совершенно свободна.

– Куда мне уходить, – пробормотала она, – вернее, к кому? Ты, как всегда, все решил.

– Ты подумай… Как сочтешь нужным, так и поступишь.

Внезапно Рой поднял голову, их взгляды встретились, и Бьянку буквально затрясло. Там, в темной глубине, была агония. За прошедшее время Рой успел ободрать с себя кожу, исполосовать плоть ножом и преподнести собственную голову Бьянке. На блюде.

Он разжал руки, освобождая колени Бьянки, сел на кровати.

– Есть еще кое-что, о чем я хочу тебя просить, – сказал тихо. – Ты готова выслушать? Это очень важно.

Бьянка кивнула. А потом, ведомая уже собственной болью, потянулась и осторожно коснулась его пальцев. Рой вздрогнул и не глядя, сгреб ее кисть и сжал.

– Скоро… начнутся не очень приятные события.

Свободной рукой он порылся в кошельке на поясе, и в снопах солнечного света брызнула во все стороны солнечными зайчиками цепочка с кулоном.

– Я хочу, чтобы ты носила это не снимая.

Он вложил ей в ладонь украшение, и Бьянка с удивлением разглядела крылышко бабочки, оправленное в серебро. Скорее всего, крылышко было фарфоровым… Но почему только одно?

– Это была бабочка, фарфоровая, – добавил Рой. – Поклянись… да хоть жизнью своей матери поклянись, что не снимешь кулон ни под каким предлогом. Его нужно носить всегда, не снимая.

– А что… с бабочкой? – слова с трудом выползали, царапая губы.

Рой улыбнулся задумчиво, погладил пальцы Бьянки.

– Ее больше нет, маленькая моя. Я… сломал ее.

И было что-то такое в его голосе, что Бьянка молча надела кулон и заправила его под сорочку.

– Хорошо, я буду его носить. Но только потому, что ты просишь об этом.

Рой удовлетворенно кивнул.

– Спасибо, маленькая. Ты даже не представляешь, насколько это важно для меня. Мне следует сказать тебе еще кое-что, выслушай очень внимательно и постарайся понять.

Бьянка почувствовала, как судорожно сжались его пальцы, сминая ее ладонь. Жадно, алчно, почти до боли.

– Как я уже сказал, грядут неприятные события. Посмотри на меня, Бьянка, и запомни. То, что ты увидишь, то, что будет происходить вокруг тебя… Обещай, что перенесешь все это достойно и с высоко поднятой головой.

Она смотрела на него в недоумении и не понимала, что происходит. Роя трясло, глаза лихорадочно блестели. Таким… именно таким она его запомнила в те мгновения, когда солгала о несуществующих мужчинах.

– Обещай! – потребовал он.

– Почему ты… говоришь загадками? – прошептала, сплетая свои пальцы с его.

– Потому что пока не могу тебе ничего рассказать. Я слишком мало знаю.

– Понятно. Хорошо, я обещаю, что приму все испытания с высоко поднятой головой.

– Просто знай, что все будет не так, как ты увидишь.

Он поднес ее пальцы к губам, и Бьянка испуганно дернулась. Рой замер, затем медленно отпустил ее руку, так и не поцеловав.

– Ты когда-нибудь сможешь меня простить?

– Не знаю, – прошептала она и опустила глаза.

Рой несколько минут сидел, сгорбившись и глядя в пространство. Затем посмотрел на Бьянку так пронзительно-больно, что ей захотелось кричать. Кричать о том, что давно простила, и о том, что не хочет отпускать, и о том, что, невзирая ни на что, хочет, чтобы он просто взял ее на руки, прижал к себе и укачивал, как маленькую… Но промолчала.

– Мне нужно идти, – деревянным голосом сказал муж, – помни о том, что я тебе только что сказал… И никогда – слышишь? – НИКОГДА не снимай крылышко бабочки. Ни во время сна, ни во время купания. НИКОГДА.

Она молча кивнула.

Он поднялся с кровати и вышел. Бьянка поймала себя на том, что отчаянно хочет броситься следом. И еще подумала о том, что Рой Сандор движется словно поломанная марионетка в руках неумелого кукловода.

Разговор с мужем выпил все силы, и Бьянка некоторое время лежала на кровати, взгляд бездумно скользил по потолку, по элегантной мебели, по шелковым обоям нежно-голубого цвета с золотистыми оттисками цветочков. Она чувствовала себя выжатым лимоном. Отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить обо всем происшедшем. Спросить совета, наконец… Хотя что здесь спрашивать, ответ давно был в сердце. Выходило так, что при всех нюансах их странной семейной жизни ближе Роя у Бьянки никого-то и не было…

Она потянула кулон на цепочке, который странным образом дополнил розу, и принялась его рассматривать, не снимая. Странная это была вещица, совсем не похожая на произведение господ Лурье. Фарфоровое крыло бабочки в дюйм размером в довольно грубой серебряной оправе, как будто ее делал совершенный новичок в ювелирном деле. И ушко припаяно неаккуратно.

«Зачем он мне его дал? И что такого неприятного должно произойти?» – подумала Бьянка.

Потом вспомнила совершенно безумные глаза Роя, когда он сказал, что любит.

А она? Что с ней?

Бьянка вздохнула.

Она и сама не заметила, когда успела отдать ему свое бедное сердечко.

«Так отчего ж ты сидишь здесь, а он снова ушел?»

Ее словно подбросило на кровати. Да, да. Она оденется, причешется и сама пойдет к своему мужу. Выскажет, конечно, все то, что накипело. А потом обнимет, приникнет к нему всем телом и будет наслаждаться запахом его одеколона. Просто потому, что так будет правильно для них обоих.

Бьянка перекатилась на кровати, потянулась к тумбочке и цапнула колокольчик. Полное бессилие сменялось воодушевлением. «А вдруг я ему не нужна?» – и Бьянка решительно отмела эту мысль. Если бы была не нужна, не сидел бы с ночи на полу у ее кровати, не водил бы к реке, пока Шарлин была с дочкой… Да и, вообще, уже куда-нибудь бы отправил, удовольствовавшись полученным титулом.

Дверь неслышно отворилась, в спальню вошла Дора. Как всегда, с мягкой располагающей улыбкой на губах.