Джонатан Ховард - Иоганн Кабал, детектив [litres]

Он все еще сидел в кошмарном коричневом кабинете, когда мисс Бэрроу тихо спустилась по лестнице и снова вошла в комнату. Она не смогла сдержаться и бросила взгляд на тело под простыней, а затем сказала:

– Простите.

– Простить? – Кабал поднял голову. – За что именно?

– За то. – она попыталась сформулировать, но не сумела, затем неопределенно махнула в сторону верхнего этажа. – Я слегка расстроилась. Не могу сказать почему. Я была очень расстроена, когда бедный мистер Кэкон… умер в первый раз. Но второй оказался гораздо хуже. Не знаю почему. – Она бросила на него косой взгляд: ей явно не нравилось, что приходится открываться нехорошему герру Кабалу, и еще меньше то, что приходилось его спрашивать: – Почему так?

– Вы увидели надежду. – Кабал поднялся. – Нам нужно идти. Его коллеги начнуть интересоваться, куда он запропастился, и, естественно, сюда заглянут в первую очередь. Не хотел бы я объясняться с ними из-за горелых реагентов и отметок мелом на полу. Сомневаюсь, что им достанет воображения понять мои мотивы, а уж симпатии к моим методам точно не ждите. Затем пытки и смерть. – Он прошел мимо нее в коридор. Она услышала, как он надевает пиджак и шляпу, затем Кабал добавил: – Чего и стоило ожидать. Профессиональные риски. – Он вновь показался в дверях, поправляя галстук. – Думаю, нам стоит воспользоваться другим выходом. Хорошо, когда можно не проходить через место преступления. Идете?

Для тех, кто не наблюдал смерть дважды в комнате, пропахшей кровью и синькой, вечер казался прекрасным. Чистое небо, придорожные кафе заполняются людьми, желающими продолжить вечернее пиршество после плотного ужина, парочки прогуливаются, держась за руки, и шепотом делятся секретами.

Мисс Бэрроу взяла Кабала под руку, чтобы смешаться с толпой, и сейчас нашептывала ему секреты, которые, правда, расстроили бы Купидона. Она говорила об убийстве и убийцах, кинжалах, смерти, некромантии и необходимости.

– Но вы же видите эффективность моих методов, – отвечал Кабал. – Представьте, что каждая жертва убийства имела бы возможность назвать имя своего убийцы. Какое это было бы благо.

– Нет, – тихо сказала она. – Это ужасно. Силой возвращать души в тела ради удобства живущих, ради нескольких сумбурных мгновений, после которых они снова отправятся в небытие. Разве умереть однажды недостаточно жестоко?

– О, не стоит делать выводы по одной маленькой сценке. То был всего лишь фокус, наспех состряпанный из легкодоступных компонентов и нескольких редких вещиц из моего саквояжа. Если бы Кэкон умер быстрее, или был отравлен, или еще дюжина вариантов, ничего не вышло бы. Даже с идеальным образцом, асиринтский ритуал, свидетельницей которого вы стали, срабатывает лишь в трети случаев. Нам повезло, что мы хоть что-то из него вытащили.

– Да вы послушайте себя, Кабал. Он не был образцом. Он был человеком.

Челюсть Кабала напряглась.

– Попрошу вас не читать мне лекции о морали. Я плохо на них реагирую. Вы говорите – человек, как будто люди какие-то особенные. В них, конечно, много всего, но лишь отдельныые экземпляры стоят того кальция, что составляет их кости.

– Большинство из нас не меряют человеческую жизнь в кальции! – заявила она чересчур горячо, отчего несколько прохожих бросили на них смущенные взгляды.

Кабал легко улыбнулся – сколько тягостных минут он провел перед зеркалом, полируя эту улыбку, улыбку, которая говорила: «Я обращу на вас внимание на несколько секунд, затем вам стоит отвернуться». В ней так же читался едва различимый на сознательном уровне подтекст: «Иначе я проведу опасной бритвой по вашим глазам». Все тут же отвели взгляд.

Кабал невозмутимо прошептал мисс Бэрроу:

– Может, поэтому в мире столько всего плохого. Кальций – мой любимый щелочноземельный металл. Его стоит ценить выше.

Какое-то время они шли молча – Кабал гадал, кем могла быть смертельная гадюка Кэкона, а мисс Бэрроу – серьезно ли Кабал говорил про этические качества кальция. Будь на его месте кто другой, она сочла бы это за шутку, но с ним сомневалась.

– Подозреваемых немного, – Кабал сменил тему. – По крайней мере, в случае с Кэконом. Женщина. По его словам, полагаю, одна из пассажирок. У нас всего четверо кандидаток.

– Леди Нинука, мисс Амберслей и – подозреваю – фрау Роборовски. Кто четвертый?

Кабал не ответил, но продолжил шагать вниз по улице. До нее, наконец, дошло, и мысль ее не порадовала.

– Я? Вы подозреваете меня? О, да вы, Кабал, просто нечто.

– Опять, вы думаете как гражданское лицо, мисс Бэрроу, – пожурил ее Кабал. – Отец расстроился бы, услышь он такие речи.

– Куда меньше, чем увидев, как я гуляю под ручку с негодяем вроде вас.

Кабал задумчиво кивнул.

– Справедливо. Однако, возвращаясь к насущным вопросам, я не могу исключить вас из списка подозреваемых, особенно учитывая, что вы были в этом районе и, судя по всему, следовали за мной.

– Я просто увидела, как вы прячетесь в переулке! Пошла следом – ярдов сто, не больше. Я не останавливалась между делом, чтобы прикончить несчастную свинью Кэкона.

– Это вы так говорите.

Мисс Бэрроу резко остановилась, отчего Кабал чуть было не упал.

– Послушайте, Кабал, – она прожигала его взглядом. – Я этого не делала. Насколько мне известно, единственное преступление, которое я совершила за время путешествия, заключается в том, что я не выдала вас властям, и бог свидетель, как я об этом сожалею.

– Я и не говорил, что вы главная подозреваемая. – Кабал проверил, не вывихнул ли плечо. – Но я не могу вас исключить – у меня недостаточно доказательств, чтобы это сделать. Но должен признать, вероятность того, что вы – убийца, куда ниже, чем скажем у мисс Амберслей, которая находится внизу моего списка.

– Третье место? – мисс Бэрроу, похоже, слегка успокоилась, хотя старалась этого не показывать.

– Она на втором месте, что ставит вас на четвертую позицию. Она вторая только потому, что я считаю ее таким же маловероятным кандидатом, как и фрау Роборовски. Не могу провести черту между ними.

– А-a-a, – мисс Бэрроу снова зашагала. – Так вы остановились на главной роковой женщине этого путешествия – леди Нинуке.

– А вы нет?

– Я даже не уверена, что Кэкона убил кто-то из пассажиров. По тому, как он говорил, это мог быть кто-то еще из его знакомых.

– Нет, – категорично возразил Кабал. – Помните, он говорил о первой любви, подразумевая, что я ее знаю. Мисс Амберслей не молода. Фрау Роборовски замужем. Вы. – Он на мгновение умолк и задумался. – Возможно, мне придется сдвинуть вас вверх в списке. – Затем, чтобы избежать ее гнева, он добавил: – Исключительно из-за вашего возраста, но в моей схеме вы все равно далеко позади леди Нинуки. Только подумайте: она манипулирует остальными, лжет и зациклена на себе настолько, что это граничит с социопатией. – Он заметил улыбку на губах мисс Бэрроу. – Что?