Николай Феофанов - Таганай

Его широко раскрывшиеся глаза, казалось бы, напряженно уставились куда-то на снег. Однако это было не так. Все зрение сейчас было обращено внутрь себя. Туда, где его внутренний Шерлок Холмс раскрыл очередную тайну, и с достоинством попыхивая трубкой, держал в руке какой-то лист бумаги, на котором было крупным шрифтом написано загадочное: «Это не ваш голос, сэр!». Однако долго ломать над этим голову не пришлось.

«УБИРАЙСЯ ИЗ ЛЕСА!!!!!»

Голос сначала спокойно произносивший, а теперь буквально прорычавший: «Убирайся из леса!» был чужим, это был не его внутренний голос. Это была не его мысль, это была чужая мысль, неизвестно какими путями пробравшаяся в мозг Колямбо и прогремевшая там уродливым, как будто бы металлическим басом.

В голове Колямбо только что проревел голос, чей тембр и интонация несли очевидную угрозу. Металлическое эхо все еще летало по просторам разума, распространяя странную реакцию. Рецепторы Колямбо явственно ощущали до отвращения гадкий какой-то химический вкус розового оттенка, сейчас казавшийся необычайно тошнотворным. Вкус воспринимался настолько остро, что у Колямбо даже поехала крыша, голова закружилась, а предметы перед глазами принялись расплываться, как густо смоченная водой акварель на белой бумаге.

Одурманенный мозг на пару секунд утратил ощущение реальности, как бы ненадолго попав в ватный мир, где земля представляет из себя чуть застывшую жидкую резину. Верхнюю часть туловища несет по стенкам воображаемого ватного кокона небольших диаметров, на нее будто бы больше не действуют силы притяжения. Нижняя часть переминается на тягучей поверхности резинового океана, иногда передергиваемого медленными невысокими волнами.

Однако ватный мир взрывается тысячами мелких ваток, когда в него в очередной раз врывается металлическое: «Убирайся из леса!!!». Картинка перед глазами проясняется, заснеженные лапы елей возвращаются в объектив сознания. Разум Колямбо в один миг переживает гамму ощущений, обратившись из разморенного беспамятства в состояние полностью отрезвляющего студеного мороза. Никогда раньше с его ощущениями не происходили столь частые метаморфозы.

Слабое послевкусие от испарений какого-то химического порошка, настойчиво кажущегося темно-розовым, все же остается, но не оно сейчас является главным, главное другое. Кто-то изнутри орет в голове Колямбо, заглушая все собственные мысли, никогда и не предполагавшие, что оказывается можно звучать на столько децибел.

В голове Колямбо пульсирует всего одна четко выраженная его собственная мысль. «Это телепатия!». Последнее слово все с большей и большей ритмичностью отдается у него в висках и звучит нарастающими нотами. «ТелепаТИЯ!», «ТелеПАТИЯ!», «ТЕЛЕПАТИЯ!».

«У Б И Р А Й С Я И З Л Е С А !!!» – проревело внутри него, так, будто источник звука засунули глубоко в уши.

Колямбо, почти парализованный ужасом, начинает кожей чувствовать, что таинственная тварь, посылающая в мозг эти жуткие слова, находится прямо за спиной. Наверное, всего в метре позади, как автоматически определили внешние рецепторы, мигом прощупав биополе вокруг. Но хуже всего, – другое. В отчете рецепторов отмечен неожиданный и от этого еще более потрясающий вывод:

«Оно огромно, и мы его не знаем!»

Колямбо не в силах перевести взгляд, застопорившийся в одной точке, невероятным усилием воли заставляет шею медленно, мелкими рывками, начать поворачиваться назад. Туловище также приступает к развороту. Левое плечо, через которое идет весь этот процесс, инстинктивно поднимается вверх, изображая слабое подобие защиты.

«Оно огромно, и мы его не знаем!»

Поворот назад, казалось бы, занимает целую вечность. Но и этой вечности мало для того, чтобы представить, что находится там, за спиной. Мозг не рисует ничего, проникшись чувством неизбежного, он предвкушает ужас познания. Мозгу самому интересно, что же там, хотя он прекрасно понимает, что эти сведения будут стоить ему жизни.

«Оно огромно, и мы его не знаем!»

Голова и туловище завершают поворот. Все! Приехали! Готово! Можно смотреть!

Глаза Колямбо округляются, рот раскрывается в немом крике, а мозг, не успевая сообразить, что он только что познал, отключается, его обволакивает черная пелена.

Глава шестая. Номер первый, номер второй

В медицинских учреждениях всегда чем-то пахнет. Чем – точно уловить сложно. Кажется, будто этот замысловатый букет ароматов тут же заселяется в подобные здания, как только на входе вывешивается табличка с названием больницы, поликлиники, центра или чего-нибудь еще. И хотя кабинет Альшанина находился не в медицинском заведении, специфический запах, хоть и в меньшей концентрации, все равно присутствовал. Шакулин, усаживаясь в кресло, любезно предложенное хозяином, подумал, что запах приходит сюда вместе с одеждой Альшанина.

Оба кгбэшника удобно расположились прямо напротив рабочего стола судмедэксперта. Тот явно не знал, с чего же лучше начать. Поэтому внезапно повисшую паузу решил наконец нарушить Листровский.

– Так, о чем, Василий Борисович, вы хотели нам поведать в столь секретной обстановке?

– Да, нет, что вы, что вы, какие секреты! – неожиданно всполошено отреагировал Альшанин. – Просто не хотелось лишний раз давать повода судачить людям по всему городу о всяких небылицах.

Листровский несколько секунд внимательно смотрел на медика, видимо, вычисляя, насколько существенны для их дела причины такой несуразной реакции Альшанина на первый вопрос.

– Итак, доктор, что вы можете сказать нового об убийствах?

Альшанин чуть поджал губы, готовясь говорить:

– Дело в том, что внимательное обследование ранений, привело меня к мысли, что мы имеем дело с двумя разными убийцами, – Альшанин приостановился, следя за реакцией своих слушателей.

Поза Шакулина в этот момент выдавала явное любопытство, он аж подался вперед на кресле. Судя по выражению лица, Листровский тоже был немало заинтригован словами судмедэксперта, однако пока не особенно это выказывал.

– Так вот, – после паузы продолжил Альшанин. – Можно вполне однозначно утверждать, что оба наших убийцы – дикие звери, причем огромные, – медик аж всплеснул руками.

– Прошу прощения, Василий Борисович, – не дал ему продолжить Листровский. – Вы сказали, что можете, цитирую: «вполне однозначно утверждать». Так вполне или однозначно?

– Да, нет же! Конечно, однозначно! Однозначно вам говорю, товарищи офицеры, это звери, каких на Урале еще не бывало. Да, и бывало ли вообще на нашей планете, я точно говорить не могу!

Листровский решил снова перебить эмоциональный спич разошедшегося доктора:

– Давайте вернемся к этим животным. Что в них необычного?