Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

В Нью-Йорке, в поезд, шедший на юг, сел хорошо одетый, высокого роста человек с серыми глазами. Не успел он занять свое место, как в вагон вошел седовласый почтенный священник, учтиво поклонился и уселся напротив.

Когда поезд тронулся, они разговорились; человек высокого роста сообщил своему спутнику, что он едет в

Ричмонд и спросил, не знает ли тот случайно хорошей гостиницы там.

Священник посоветовал ему заехать в гостиницу «Белый Дом», и прибавил, что и он едет в Ричмонд и намерен остановиться там же.

Собеседник, видимо, обрадовался этому.

— Это очень приятно, мистер… он запнулся.

— Миллер, Самюэль Миллер!

— Мистер Миллер, я никого не знаю в Ричмонде и очень рад, что сделал первое столь приятное знакомство. Меня зовут Брайан О’Кийф, я сотрудник лондонской «Звезды Свободы».

— Очень рад познакомиться, — приветливо ответил почтенный священник.

Когда поезд подошел к вокзалу в Ричмонде, О’Кийф помог старику выйти из вагона и направился с ним вместе к автомобилю и бросил в него два больших чемодана с белыми буквами: «Б.О’К.».

— Не будете ли вы так любезны — попросил он, — обождать меня одну минуту? Я должен послать телеграмму, я сейчас вернусь. Присмотрите, пожалуйста, особенно за этим чемоданом, — он указал на меньший из двух. — В нем важные документы!

Он быстро направился в сторону телеграфной станции.

Почтенный священник подождал минут пять, потом стал беспокоиться. Однако вид двух чемоданов с большими монограммами несколько успокаивал его. Человек оставил весь свой багаж, значит он не может не вернуться.

Прошло еще десять минут, пятнадцать, двадцать — теперь и шофера охватило нетерпение, а почтенный священник совершенно растерялся. Он начал в таких выражениях изливать свое недовольство, что шофер поглядел на него с изумлением; ему никогда еще не приходилось слышать подобных слов из уст служителя божия.

Наконец окончательно рассвирепевший священник решил ехать в гостиницу.

Едва он остался один в своей комнате, он вскрыл оба чемодана, в одном оказалось одно тряпье, в другом кипа номером «Нью-Йорк Геральд». Наверху лежала маленькая записка: «Сердечный привет господину шпику. Я еду дальше во Флориду и надеюсь иметь удовольствие встретиться там еще раз с моим любезным спутником».

Шпик бросился к швейцару.

— Скажите, пожалуйста, какие поезда ушли отсюда в течение последних тридцати-сорока минут?

Швейцар достал справочник.

— Один в Вашингтон, один в Таллахасси, а один в… Нет, этот только по понедельникам, средам и пятницам.

Шпик задумался.

В Таллахасси, в Вашингтон… Этот негодяй пишет, что едет дальше… В Таллахасси… Очевидно, он уехал в ином направлении, значит в Вашингтон. Да, так оно и есть, верно!!

Он снова обратился к швейцару:

— А когда следующий поезд на Вашингтон?

— Через три часа — четыре двадцать.

— Хорошо. Я уеду с этим поездом; если будут спрашивать по телефону Майке ля Кримсона, скажите, чтоб звонили в Центральную гостиницу в Вашингтоне.

В том же вагоне, в котором ехали О’Кийф и почтенный священник и который продолжал свой путь на юг, лежал теперь на плюшевых подушках полный человек с рыжими волосами, рыжей бородой и множеством веснушек на лице. В сетке над его головой лежал маленький чемодан с монограммой «Д.Б.».

Поздно вечером в квартире доктора Давида Блэка раздался звонок. Врач, только что вернувшийся от тяжелобольного каменщика, сам открыл дверь. Перед ним стоял рыжеволосый, рыжебородый человек, с лицом, усеянным веснушками.

— Могу я поговорить с вами наедине? — спросил незнакомец.

Давид Блэк недоверчиво взглянул на гостя, но затем все же повел его в свою рабочую комнату. Последний начал:

— Меня направил к вам ваш друг, Гарвэй Уорд; я Брайан О’Кийф из «Звезды Свободы».

Совершенно неожиданно для О’Кийфа молодой врач выхватил из кармана револьвер и щелкнул замком.

— Да что вы? Вы что затеваете?

— Руки вверх! — скомандовал Давид Блэк.

Парень рехнулся, подумал О’Кийф, но послушно поднял обе руки.

— Ну, теперь давайте потолкуем — сказал врач. — Итак, во-первых, вы не Брайан О’Кийф; я видал его портрет в каком-то журнале, у него совсем другой вид. Во-вторых, передайте тем, кто вас послал, что такого рода ночные нападения не запугают меня и не помешают мне разоблачать неприятные кое-кому факты. Я не так давно доказал это вам! А теперь говорите, что вам нужно!

«Ну и страна», — подумал репортер, вслух же сказал:

— Вы ошибаетесь, мистер Блэк. Я действительно Брайан О’Кийф. А почему у меня такой необычный вид, я вам разъясню, как только вы уберете этот проклятый револьвер! Но прежде всего: у меня есть письмо к вам от Гарвэя Уорда. Если разрешите… — он опустил одну руку, чтобы достать письмо из жилетного кармана.

— Руки вверх!

О’Кийф снова со вздохом поднял руку.

— В таком случае будьте любезны сами вынуть письмо из моего кармана.

Направив одной рукой револьвер на О’Кийфа, врач сунул другую ему в карман и крайне удивился, когда там действительно оказалось письмо, в котором он узнал почерк Уорда. Положив письмо на стол, он начал читать его, не опуская револьвера, направленного на О’Кийфа.

У последнего заболели руки.

— Послушайте, молодой человек, — сказал он — нельзя ли поскорее убедиться в моей идентичности? Нескольких движений будет достаточно, чтобы стянуть у меня с головы парик и содрать бороду. Если и это вас не удовлетворит, то можете обмыть мне лицо спиртом, тогда исчезнут и веснушки, и я предстану перед вами во всем своем былом великолепии и красоте. Если затем вы еще произведете надо мной операцию удаления брюшка, что вам удастся сделать без малейшего труда, то этим вы доставите мне большое удовольствие, так как у вас слишком жаркий климат.

Давид Блэк, все еще держа револьвер в руке, подошел к О’Кийфу, содрал с него парик и бороду и затем отошел и стал всматриваться в репортера. Он опустил револьвер, одновременно опустились и руки О’Кийфа. Последний спросил с легкой иронией.

— Разрешите теперь закурить?

Врач стал смущенно извиняться.

— Вы меня простите, мистер О’Кийф, но когда твоими врагами оказываются самые могущественные силы города, союз торговцев и промышленников и торговые палаты, то поневоле становишься осторожным.

Журналист улыбнулся.

— Представляю себе! А теперь я расскажу вам, что заставило меня приехать сюда, да еще в таком наряде. — Врач придвинул свое кресло поближе к О’Кийфу, и последний посвятил его во все, что знал о старике, об Этель Брайт, о подозрениях Уорда и Бенсона. Давид Блэк слушал с напряженным вниманием, а когда О’Кийф закончил свой рассказ, сказал: