Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

О’Кийф обещал побывать у врача и записал его адрес.

Через три дня в газетах появилось сообщение о том, что у Джона Брайта была совершена крупная кража со взломом. Грабителям удалось унести все находившееся в столовой серебро и золото.

«Между прочим, был взломан и письменный стол мистера Брайта, — сообщало «Нью-Йоркское Время», — однако ничего ценного там не оказалось, так как все ценные бумаги мистер Брайт хранит в несгораемой кассе. По-видимому, случайно налетчики захватили записную книжку мистера Брайта, не представляющую никакого интереса, и дешевенькую печать.

«Подозревается в ограблении Абрам Дэйе, второй лакей, который скрылся. Полиции, однако, удалось уже напасть на след».

На следующий день О’Кийф распростился со своими друзьями и выехал во Флориду.

Бешеный ветер качал голые сучья деревьев, срывая с них последний засохший лист, и бил холодным дождем в окна маленькой фермы. Грозные тучи быстро неслись по черному ночному небу, напоминая в своем стремительном беге странных чудовищ. Все было окутано густой пеленой тумана.

Джонатан Смит и Фрэд Маннистер сидели перед очагом, в котором потрескивали дрова. Брат и сестра еще с обеда уехали.

В чистенькой кухне, освещенной мягким желтым светом керосиновой лампы, было тепло и уютно. На старого фермера действовала эта обстановка, и он беседовал со своим гостем менее сдержанно, чем обычно. Он описывал ему жестокую борьбу с нуждой и обнищанием, которую им втроем приходится вести.

— Не могу понять, почему Ларри не дает знать о себе, — сказал Маннистер.

— Бог знает, куда девался мой бедный мальчик, — вздохнул Джонатан. — Последние три года его преследовали как бешеную собаку. Он примкнул к рабочей организации I.W.W.; его имя внесли в черный список: он нигде не мог достать работы, переезжал из штата в штат. О, эти господа умеют отравить человеку жизнь!

— Ты когда имел последние сведения от него?

— Да уже года полтора тому назад! Он собирался тогда переезжать во Флориду, надеясь найти там работу.

— Ас тех пор?

— Ни слова, ни признака жизни! Может быть он давно умер, — мрачно ответил фермер. — Да, с детьми забот не оберешься!

— Франк и Дэзи ведь хорошие помощники, — укоризненно вставил Маннистер; он не выносил упреков по адресу Дэзи.

— Да, они трудолюбивы, они крепко привязаны ко мне, — согласился Джонатан. — Но когда они вот так вдвоем уезжают, я никогда не знаю, увижу ли я их вновь живыми.

— Что ты хочешь этим сказать, Джонатан? — вскричал ошеломленный Маннистер.

Старый фермер почесал за ухом, подбросил в огонь огромное полено и уставился в пылающие языки пламени.

— Джонатан, — настаивал Маннистер, — почему ты не отвечаешь? Неужели ты не доверяешь мне?

— Да что ты, мой мальчик? Видишь ли, мне, старому человеку, довольно «Беспартийной лиги» нашего старого Ла-Фолетта. А молодые не хотят больше ждать, торопятся… — Он вздохнул и умолк.

— Они правы, — сказал Маннистер. — Если мы еще немного подождем, то революцию придется делать нашим трупам.

— Я ничего и не имею против молодых, — защищался фермер, — я предоставляю, как ты видишь, моим детям полную свободу. Они принадлежат к крестьянской трудовой партии, они агитируют, вербуют новых членов… Но ведь, в конце концов, Дэзи еще совсем девочка, хотя она и сильнее иного парня… Как легко с ней может случиться что-нибудь!

— Что же может случиться?

— Уже не раз бывали столкновения с американским легионом и фашистами. И как раз сегодня… они ждут агитаторов из города… В Оливе должен состояться массовый митинг…

Он остановился: кто-то постучался в окно. Джонатан выбежал и тотчас же вернулся, ведя за собой насквозь промокшего, сильно хромавшего молодого человека.

— Что случилось, Джимми? — спросил фермер, усаживая молодого человека на кухонную скамейку.

— Франк и Дэзи уехали? — едва выговорил тот, задыхаясь от усталости и откидывая мокрые волосы со лба.

— Давно уже; они отобедали и уехали в Олив.

— Черт возьми!

— А что такое?

Все еще не отдышавшись, Джимми сообщил:

— Фашисты из В. собираются произвести нападение на собрание! Меня предупредили об этом только два часа тому назад. Я тотчас же сел на велосипед и помчался сюда. В тумане я налетел на дерево и упал. По странной случайности велосипед уцелел, но я кажется вывихнул ногу. Во всяком случае ехать дальше я не могу. А необходимо предупредить!

Он с досадой взглянул на сильно распухшую ногу, с которой Джонатан с трудом стаскивал сапог, и начал ворчать.

— Если велосипед цел, я могу поехать в Олив, — предложил Маннистер.

Джимми бросил на него недоверчивый взгляд.

— Гм… если вы не здешний, вам не найти дороги. Туман такой, что собственной руки не видишь.

Пока Джонатан убеждал юношу в надежности Маннистера, последний успел сбегать в верхний этаж за дождевиком.

— У вас револьвер есть? — уже приветливее спросил Джимми.

— Нет!

— Берите мой! И слушайте внимательно! Вы поедете прямо по главной улице до баптистской часовни. Там возьмете налево, поняли?

Маннистер кивнул.

— В конце переулочка вы увидите дом, на флюгарке которого сидит обезьяна. Это наша штаб-квартира. Повторите мои указания!

Маннистер повторил.

— А теперь вперед! — скомандовал Джимми. — Летите, как дьявол!

Маннистер уже держался за ручку двери.

— Послушайте! — заревел Джимми. — Стойте! Вы не знаете пароля. Если кто-нибудь спросит, что полагается к хлебу с солью, скажите…

Но Маннистер уже не слыхал его слов: он уже сидел на велосипеде и летел с холмика, отделявшего ферму от проезжей дороги.

Ехать было почти немыслимо. Порывы ветра останавливали колеса. Холодный дождь точно кнутом хлестал Маннистера по лицу. Он буквально не видал своей руки, лежавшей на руле. Он натыкался на камни, наезжал на ограды, два раза падал; какая-то ветка до крови расцарапала ему лицо. Стиснув зубы, задыхаясь, с неистово бьющимся сердцем, он все же летел вперед, проклиная скверные дороги, погоду и больше всего фашистов.

Наконец, дойдя уже почти до полного изнеможения, он увидел огни Олива. Только теперь ему пришло в голову, что он позабыл спросить у Джимми, как пробраться в штаб-квартиру. Какой это вопрос задал ему на вокзале Абэ-Линкольн? Да, вспомнил… «Что полагается к хлебу с солью». Что может полагаться к хлебу с солью? Ноги Маннистера неустанно нажимали на педали, а ум лихорадочно бился над вопросом: что же, черт возьми, полагается к хлебу и соли? Это несомненно пароль! Колеса вертелись со скрипом, дождь шумел, и весь этот стон, плеск и вой звучали в ушах Маннистера каким-то хором, неустанно повторявшим: «Что полагается к хлебу с солью? Что полагается к хлебу с солью?»