Лоуренс Десбери - На берегах Гудзона. Избранные романы

— Рано утром он меня отпустил, — говорил он. — «У тебя», сказал он, «свободный день, Мосси, можешь не приходить до утра». А когда я пришел, он был мертв — отравился.

Давид Блэк вздрогнул. Об этом Беннет умолчал.

— А ты не знаешь, почему он покончил с собой? — спросил он.

— Те, в белой вилле, говорят, что он с ума сошел, — сердито продолжал Моисей, — но это неправда. Он был хороший человек, доктор-то, он не мог выносить всех ужасов, которые ему приходилось видеть. Каждый раз, когда он отправлялся на другой остров, где живут сумасшедшие, он возвращался оттуда бледный как смерть, и не мог проглотить ни куска хлеба. Ни один добрый человек не может спокойно смотреть на эти страдания; с бедным старым профессором было то же самое.

— Со старым профессором? А это кто такой?

— Мы так никогда и не знали его имени. Мы всегда называли его старым профессором.

— Он тоже умер?

— Нет!

— Он здесь еще?

— Нет!

Моисей вдруг стал молчаливым. Давид Блэк взглянул на него. Негр испуганно опустил глаза.

— Что же было с профессором, Моисей?

— Я думаю, доктор, — пробормотал негр, — что вы также добрый человек. Но… не спрашивайте меня… Может быть потом, когда я лучше узнаю вас.

Давид Блэк подумал и затем серьезным тоном сказал:

— Моисей, вы можете вполне доверять мне! Я, разумеется, пока никак не могу доказать вам, что я не принадлежу к мошенникам с белой виллы, но знайте и вы, и все, кого это интересует, что я враг этих людей, даже если с виду и вхожу в дружеские отношения с ними. Понимаете?

Моисей растерянно посмотрел на него и ничего не ответил.

Не желая сразу запугивать негра слишком обстоятельными расспросами, врач кончил свой ужин и отправился в спальню, расположенную на уровне земли.

Было уже поздно, и Давид Блэк стал раздеваться. Электрическая лампа освещала приветливую комнату: окна, выходившие в сад, были настежь открыты.

Вдруг врачу почудилось, будто кто-то движется по дорожке сада. Он быстро бросился на постель, положил револьвер и карманный фонарь рядом с собой и погасил свет.

Затем, неподвижно лежа, он стал глубоко дышать, словно спящий, и чутко прислушиваться.

Спустя некоторое время, ему показалось, что кто-то крадется к окну.

Он не шевельнулся.

Что-то зашелестело, и теперь врачу почудилось, что в окне показалась какая-то черная фигура.

Он неслышно схватился за карманный фонарь. Сверкнул яркий свет.

На одну секунду Давиду Блэку мелькнуло в окне прекрасное женское лицо. Затем оно исчезло, и в саду раздался топот бегущих ног.

Странным образом это неожиданное ночное посещение ни в малейшей степени не испугало врача. Наоборот, он радостно улыбнулся и пробормотал вполголоса:

— Негодяй был прав, — она действительно прекрасна!

На следующее утро Давид Блэк обошел небольшой остров, с интересом и любопытством обозревая все и всех. Ему бросилось в глаза то, что бледные, с тупыми лицами, люди не обращали на него никакого внимания, хотя, казалось бы, что появление нового человека здесь должно было ощущаться как событие.

Странным показалось ему еще и различие, которое он замечал в попадавшихся ему людях. Часть походила на лунатиков с бледными лицами и устремленными в пространство глазами; они едва волочили ноги. Другие же, хотя тоже бледные и усталые, производили все же впечатление вполне нормальных людей, переутомленных тяжелой работой.

Когда он в обеденное время остановился перед фабрикой, разглядывая выходивших толпою рабочих, мимо него прошел рослый загорелый детина, который показался ему знакомым. Рядом с ним шел какой-то высокий молодой человек; его лицо не имело той бело-серой окраски, которою отличались лица большинства.

Давид Блэк в прежние времена, до того, как стать врачом, проглатывавший ежедневно до семидесяти газет и тщательно просматривавший также все иллюстрированные приложения, ломал себе голову над тем. откуда он знает этого рослого парня. Вдруг он услышал, как спутник назвал его: «Билль».

Теперь он все вспомнил, и его охватило чувство радостного успокоения. Он не мог и мечтать о лучшем союзнике, чем этот лидер самых левых представителей рабочей партии, недавно бежавший из тюрьмы и тщетно разыскиваемый теперь полицией.

Он быстро пошел вслед за двумя товарищами и, коснувшись руки того, кого назвали «Билль», прошептал:

— Билль Сно!

Рослый парень оглядел его с головы до ног, улыбнулся и возразил:

— Вы ошибаетесь, сударь, я правда Билль, но не Сно, а Уотер!

Сказав это, он оставил врача и пошел дальше.

Вечер Давид Блэк провел на белой вилле. Когда Лэй узнал, что новый врач ревностный поклонник поккера, он сразу растаял. Давид Блэк из кожи лез вон, чтобы завоевать доверие обоих мужчин, а последние, порядком уже друг другу надоевшие, казалось, обрадовались возможности поговорить со свежим человеком.

Уходя, Давид Блэк спросил Беннета:

— Скажите, вы на яхте рассказывали мне о какой- то Марипозе: как бы мне познакомиться с этой особой?

Двое остальных громко рассмеялись.

— Так скоро! — гоготал Беннет: — вы, очевидно, не привыкли терять времени.

— Марипоза живет в «зеленом доме», — сказал Лэй. — Но будет лучше, если вы велите позвать ее к себе. Дело в том, что нам ведь необходимо сохранять известный декорум перед этими людьми.

В ближайший же вечер Давид Блэк послал негра за Марипозой. Получив это распоряжение, слуга выразил некоторое разочарование однако немедленно отправился исполнять поручение.

Врач принял Марипозу в своей рабочей комнате; девушка содрогнулась, переступив ее порог. Когда она была здесь в последний раз, на диване лежал мертвец.

— Вы Марипоза? — спросил Давид Блэк.

— Да!

— Садитесь, Марипоза; вы недавно написали мне письмо.

Девушка в недоумении смотрела на него.

— Я? Я писала вам письмо? Да ведь я вас в первый раз вижу!

— И все-таки вы писали мне, и я приехал сюда, чтобы лично дать вам ответ!

— Ответ? — бормотала Марипоза.

— Да, ответ! Надеюсь, что мне удастся принести то спасение, о котором вы молили в вашем письме.

Ее глаза осветились понимающим взглядом.

Давид Блэк вынул из бумажника и протянул девушке узкую полоску бумаги с ее подписью.

Джэк Бенсон провел несколько дней на ферме Джонатана Смита. Собрание состоялось негласно в лесу, причем туда явилось значительное количество новых членов. Когда Бенсон рассказывал об этом на ферме, Фрэд Маннистер, лежавший с перевязанной ногой на диване, сказал:

— Вы можете выдать и мне членскую карточку, Бенсон.

— Вы, верно, рехнулись?

— Нет, у меня самое серьезное намерение стать фермером!