Кэтрин Валенте - Сияние [litres]

– Я перешёл в анимацию после четвёртого фильма, – благосклонно отвечает мистер Бергамот. – Хотя на самом деле хотел быть режиссёром.

– Не надо профессиональных разговоров, – предупреждает Каллиопа, хлопая длинными ресницами на мальчиков.

– И мы не забыли о чтимых, любимых и чудесно нездоровых, – провозглашает Цитера. – Хорошо, что сегодня они с нами.

– Спят мёртвым сном, но всё же стали душой компании – мы ценим то, какой долгий путь вы преодолели, чтобы этим вечером присоединиться к нам! Не переживайте, пирог подадут после празднества! – Анхис опускается на одно колено перед мужчиной и женщиной, у которых тёмные волосы, очень похожие на его собственные; он одет в летний костюм, она – в белое льняное чайное платье. Она сидит криво, набок; у неё сломан позвоночник. Он надел элегантную шляпу-котелок, чтобы спрятать разбитый череп. Пара сияет от радости и краснеет от того, что находится в центре внимания.

– Сперва, – говорит Анхис, и голос его переполнен чувствами, – бутылка бордо 1944 года для моих матери и отца. Надеюсь, вы не возражаете, что я назвал тех двоих мамой и папой. Семейные отношения иногда бывают очень запутанными. Но я знаю, откуда пришёл. Большей частью. А вот вино пришло из долины Луары. – Он прикладывает руку к щеке и громко шепчет: – Это во Франции.

Пейто и Эрзули Кефус целуют сына, гладят его лицо, восхищаются его ростом, его уверенностью, его отличным костюмом.

– Как хорошо ты выглядишь! Мой малыш совсем взрослый, – говорит Эрзули и вытирает глаза.

– Мы гордимся тобой, сын, – говорит Пейто с той особой грубоватостью, которая маскирует мужские слёзы.

Цитера Брасс выбирает на лакированном подносе узкий зелёный бокал с выпивкой.

– «Кузнечик» для моего дорогого, милого Арло, – нежным голосом объявляет она.

Мужчина в водолазном костюме – с квадратной челюстью, широкими плечами и в разбитых очках – улыбается так, словно только что удачно проинвестировал миллион долларов. По обеим сторонам улыбки из его рта льётся солоноватая вода с камешками и слизью. Он не может удержаться. Он так рад видеть её. Одна его ступня отсутствует, лодыжка оканчивается изжёванными окровавленными лохмотьями.

– Цит! Что привело такую милую девочку, как ты, в такое место? – Арло Ковингтон, сертифицированный бухгалтер, целует свою прежнюю начальницу в щёку.

Анхис движется к следующему в очереди.

– Макс! Ах ты старый сукин сын! Я уж было собрался отправляться за тобой на Плутон, но раздобыл твой номер. И за это тебе полагается… банановая «Маргарита»! Я прав? Старина Гораций, тебя-то и спрашивать не стоит, да? «Писко сауэр», друг мой. Перу – и никаких гвоздей.

Гораций Сент-Джон, чьи ноги перевязаны шёлковыми лентами, чтобы удержать раздробленные кости в каком-то подобии нормального положения, пожимает руку Анхиса. Одно из его рёбер торчит из воскресного костюма, словно белый корсаж. Он подмигивает:

– Ты прямо как принц.

– Игги, ты выглядишь великолепно! Как насчёт крепкого «Сазерака»?

Сантьяго Чжан краснеет. Из его рта сильно течёт кровь, металлические штыри пронзают губы и отсечённый язык. Он радостно пожимает Анхису руку.

– Мечта всей моей жизни – перепробовать все известные коктейли. Это будет номер восемьдесят два!

Его губы оставляют на стекле бокала кровавый след, похожий на помаду.

– И последняя, но не менее важная: Мари, Марианна, абрикосовый «Зомби» для ми корасон, моей дорогой, моей сладкой, зеницы моего ока и птицы в моей руке – или ещё слишком рано для шуток про руку? Что ж, вы в курсе, меня никогда как следует не воспитывали, и потому не стоит ждать, что я буду разбираться в таких тонкостях.

Звукорежиссёр хмурится, но не может долго удерживать гримасу. Она ухмыляется как девчонка и машет ладонью с растопыренными пальцами. Плесень покрывает её руку до самого плеча, вгрызается в щёки. Выросты плоти, похожие на рахисы папоротника [88] Рахис папоротника – молодой, не развернувшийся лист папоротника, похожий на раковину улитки (народное название так и звучит – «улитка папоротника»). , виднеются на ладони. Максимо отвешивает шутовской поклон и вытаскивает из уха Анхиса двухпенсовик, желая показать, что не обижен. Глаза его пусты, кожа пепельная, землистая, в каплях пота; плутоновская инфлюэнца – это вам не комар чихнул.

– Завершим всё это «Смертью после полудня» [89]для тебя, Анки, и неразбавленным бурбоном для меня. – Цитера завершает представление, крутанувшись вокруг своей оси, перья и чешуйки на её платье ловят свет люстры и отбрасывают его назад к раскрашенному потолку.

– Ты безнадёжна! – вопит Эразмо. Северин мерцает восторгом серебристого экрана. – Пусть миляга сделает тебе хоть «Дейзи»!

– Ни за что! – кричит Цитера Брасс.

Компания от души хохочет.

– Эге-гей, мистер Ворчливый Мишка, ты кое-кого забыл! – раздаётся над головами собравшихся гостей чей-то голос, похожий на звёздный свет в шоколадной глазури.

– Не верьте в это ни на миг, мисс. – Анхис хватает с барной стойки последний бокал и проворно прыгает к опоздавшей. Она всегда знала, как сделать так, чтобы появление заметили. С головы до пят в бизоньих мехах и драконьей коже, молода как утренняя заря, с глубоким декольте и роскошной шевелюрой, марокканские черты одновременно строги и благожелательны, на губах блистательная, всецело американская улыбка. – «Сладкий лунный свет» для моего сладкого лунного луча, крем-де-виолет для моей сказочной Вайолет, королевы эфира.

Вайолет Эль-Хашем принимает должную хвалу и занимает своё место, втиснувшись между осьминогом и мангустом. Робко машет Каллиопе. Марвин уютно устраивается у неё на коленях и просит почесать брюшко.

Наступает тишина. Выжидающее, нервное молчание перемещается по комнате, точно горячая картофелина, которую передают из рук в руки. Максин Мортимер что-то шепчет на ухо Мэри. Перси корчит рожу дочери; она хихикает, прикрываясь рукой-кинопленкой.

Анхис залпом осушает свой напиток из абсента и шампанского и экстравагантным жестом простирает руки, словно желая обнять присутствующих: всех и вся, свою жизнь, своё прошлое и своё будущее.

– Mesdames et messieurs, леди и джентльмены, мальчики и девочки, осьминоги и мангусты, киты и вендиго, неряхи и ретрограды! Мы здесь, чтобы расследовать ранний выход на пенсию некоей Северин Ламартин Анк. Не стану вам докучать перечислением фактов, которые вы и так знаете. У каждого из вас есть кусочек головоломки, и сегодня та ночь, когда мы их сложим и – если повезёт и все будут играть по правилам – ткнём пальцем в плохиша, скушаем по кусочку пирога, потанцуем и отправимся баиньки. Вы готовы? Все посетили уборную? Начнём?

Мэри Пеллам свистит, сунув в рот два пальца.