Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– А как же, – подхватила Шелковинка, – рогожа. Ты еще скажи – та самая, в которую покойников заворачивают во время морового поветрия. Выдумала из себя главную уродину всего мироздания, да сама и поверила. Нет уж, так дело не пойдет. Теперь я за тебя возьмусь. И только попробуй сопротивляться!

– Но послушай… – тут же попробовала сопротивляться Забияка.

– И слушать не стану! – возмутилась Шелковинка. – Сколько ты еще будешь над собой измываться? Я на твои штуки насмотрелась уже, все эти годы терпела – больше ни мгновения терпеть не намерена! Да скажите же вы все – ведь правда, ей к лицу?

Подружки и соседки дружным слаженным хором заверили, что да – подходит, ну просто чудо, как подходит.

Теперь только Ласточка с запозданием поняла, зачем Шелковинка собрала их не к угощению, а к походу по лавкам. А заодно – кому предназначалась третья шаль.

– Не себя, так хоть меня порадуй. И мужа.

Против того, чтобы порадовать сестричку и тем более мужа Ласточка возразить не могла.

– И еще вон тот отрез дайте, пожалуйста, – хладнокровно добавила Шелковинка. – Цвета шмелиного меда.

Купили и этот отрез.

В тканевой лавке оргия повторилась. Не шелком единым одежда жива, надо ведь и на повседневное платье что-нибудь прикупить. И разумеется, Ласточке отвертеться от обновок никто не позволит.

– Одно счастье, что на Золотой Остров я сегодня не собиралась, – вздохнула побежденная Ласточка.

– А когда собираешься? – прищурилась Шелковинка. – Вот только попробуй меня с собой не взять! Сама пойду, сама тебе всякого и куплю. К этому шелку новые серьги так и просятся.

Ласточка обреченно согласилась. Лучше уж и правда взять золовку с собой, чем дать ей волю. В глазах Шелковинки сверкал сумасшедший хищный огонь – она твердо вознамерилась приодеть невестку, и со своего пути не соступит ни на шаг, хоть ты что с ней делай.

Шелковую и тканевую лавки веселая компания покинула, нагруженная покупками до невероятия, так что у торговца цветами и саженцами возникла заминка: свободных рук не оказалось ни у кого. Впрочем, торговец заверил, что он бы все едино не дозволил нести эти хрупкие творения людям неопытным, так что короб с покупками доставит разносчик. С тем Ласточка и отбыла домой в сопровождении подруг и соседок – устраивать угощение.

Шелковинка и тут оказалась права – стряпать вместе не только быстрее, но и веселее. Листа не миновало, а семья и приглашенные гостьи уже усаживались за стол.

– Ну, ты и расстаралась, – ахнула старуха Ано, оглядев угощение. – Сколько же всего… прямо как на свадьбу наготовлено!

Ласточка, Шелковинка, Росинка и Янтарная Бусина обменялись взглядами, в которых читалась одна и та же мысль – внятная только им четверым: раз уж в разговоре помянули свадьбу – этим надо воспользоваться. Второй раз такой случай может и не представиться.

– По-моему, у тебя свадьба была все-таки богаче, – обернулась Ласточка к Росинке.

– Ты уверена? – переспросила та.

И завертелось…

Ласточка, хотя на свадьбе и была, но гостя с ядовитым языком, который чуть не порушил семью Мин, если и помнила, то очень смутно. Так ведь не одна она на этой свадьбе гуляла! Все, кто сидит сейчас за столом, были там. Неужели совсем-совсем никто не помнит чужака? Неужели совсем никто не знает, откуда он взялся?

Оказалось, что помнят. А двое еще и знают.

– Большая свадьба была, перед людьми не зазорно. И со стороны гости были, все честь по чести. Лекарь квартальный, да… и учитель…

– А Кай позвал с собой алхимика из управы, помнишь?

– Это такой степенный, лет сорока? Он еще возле Янтарной Бусины сидел…

Ласточка затаила дыхание.

– Нет, алхимик молодой совсем. Смешной такой, лопоухий и шея тощая. А рядом с Бусиной гадальщик вроде сидел…

– Точно, гадальщик. Кин Шелковый Пояс. Его моя тетка троюродная привела.

– Так она же не в нашем квартале живет…

– Ну так и что? Она не в нашем, зато родня, вот и пришла. И гостя привела.

Так вот ты кто, гость с отравой на языке!

Теперь Храмовая Собака тебя запросто найдет.

И узнает, зачем ты повадился крысиный яд в чужой суп подкладывать.

Шкету, который принес Забияке весточку, где и когда ее будет ждать Дылда, чтобы сообщить ей нечто важное, досталась уйма вкуснятины. От монетки он с достоинством отказался – уплачено уже. Обычаи оборванцев из Подхвостья Забияка знала – сама оттуда родом – и настаивать не стала, одарив пацана взамен еще теплым пирогом. А самой Ласточке от Лана досталось полное подтверждение ее новостей. Мужчины тоже вспомнили имена гостей – в том числе и гадальщика. Можно было с легкой душой вернуться к застолью, извинившись за свое недолгое отсутствие – а потом, когда гостьи разойдутся, пойти на поиски Шана. Чем раньше он узнает нужное имя, тем лучше.

Нынешним вечером встретиться для обмена сведениями сыщики договорились у Тье. По трактирам и прочим тому подобным заведениям – даже таким, как «Луна и грош» – лучше лишний раз не таскаться, у Шана все трое собирались вчера, к Наю в «пенал» им при самом большом желании не втиснуться, так что с благодарностью воспользоваться гостеприимством Веселого Зайца – разумный выбор. Ну, и пирожки с абрикосами, конечно – как же без них?

Пирожки были – действительно, как же без них. Столько, что не компании оголодавших за день сыщиков, а всей управе невпоед.

И не только пирожки.

Еще и начальство, с удовольствием их поедающее.

Хао Волчьи Брови сидел за столиком в тени шелковицы вместе с Тье и наслаждался ароматным лакомством – у Шана аж слюна набежала, до того одуряюще пахли изделия Зайца. Тье, чей желудок по молодости лет и малому опыту не был еще приспособлен к подобным оперативным нагрузкам, на пирожки даже и не глядел. Перед ним лежал вытянутый из стопки лист бумаги, и он сразу тушью, без наброска, изображал Вьюна и Зайца за игрой в шагающие камни. Судя по позиции на доске, эти двое сражались по правилам «восьмерной восьмерки» – когда партия ведется не до полного исчерпания свободных полей или камней и не до сдачи одного из игроков, а на заданное число ходов: шестьдесят четыре плюс восемь добавочных. Кто больше полей и вражеских камней успел захватить, тот и выиграл.

За игрой и ее отображением на бумаге приглядывала с ветки шелковицы кошка дымчатой масти, красивая просто до невозможности. Она не была ни длинношерстной, ни даже и вообще породистой – обычная серая мурлыка – но сколько же в ней было грации и обаяния! В каждом ее движении – и когда она потягивалась, и когда поворачивала голову от игроков к рисунку и обратно, и когда ловила лапкой дрожащий на легком ветерке лист – видна была умная уверенность и подкупающее спокойствие.

Завидев вновь прибывшего, кошка спрыгнула наземь, с достоинством медленно приблизилась к Шану, внимательно осмотрела его, подумала, потом потерлась мордочкой о его ногу и выразительно подставила голову: гладь! Ты ведь хороший, я же вижу – ну, вот и гладь!