Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Вот только Моу Ручейнику никто золота и жемчугов не подкладывал. Ему предстояло строить дом из того, что под руку попадется. Песок? Значит, песок. Щебенка? Значит, щебенка. Глина? Что ж, и глина сгодится. Но дом будет построен. И он не разрушится даже тогда, когда его создатель покинет и дом, и саму жизнь.

А еще Моу Ручейник не походил на отца манерами. Он сразу же пригласил гостя отведать чаю с подобающими закусками. Еще не хватало, чтобы глава рода обходился с сыщиком из управы, как зарвавшийся проходимец!

– Отец ошибся, – произнес он, когда Най вслед за ним пригубил чай. – У меня сегодня не выходной день, а семейный.

По мнению Ная, Гость не ошибся, а намеренно соврал, да и Ручейник едва ли думал иначе – но не всякое соображение следует высказывать вслух. Нельзя перепутать выходной день и семейный, который выделяется на службе главам рода или клана для устройства дел семьи. Хотя… для Дорогого Гостя при его-то отношении к своим прежним обязанностям, особой разницы нет…

– Сожалею, что вынужден был помешать вам в такое время, – учтиво ответил Най. – Но мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Надеюсь, что смогу помочь вам, – не менее вежливо отозвался Ручейник.

За его вежливостью Най угадывал огромное терпение, и понимал, что оно вырабатывалось годами. Похоже, такого человека должны весьма ценить по службе…

– Скажите, а где вы служите? – спросил Най.

Если Ручейник и удивился его вопросу, то вида не подал.

– В судебной управе, – ответил он.

– Полагаю, успешно?

– Поначалу было трудно, – сдержанно ответил Ручейник. – Но в последние годы мое положение сильно улучшилось.

Насчет трудностей в самом начале службы Вьюн мог бы и сам догадаться. Дурная слава быстро бежит. Нелегко быть сыном Дорогого Гостя. Скоро ли начальство и сослуживцы поняли, что Ручейник действительно непохож на отца?

– Думаю, то, что вы стали главой рода, в некоторой степени вам помогло и по службе?

– Можно сказать и так, – согласился Ручейник.

– А когда именно это произошло?

– Почти сразу же после обнародования указа. Дней через десять, по-моему.

– А что случилось раньше – служебная отставка вашего отца или его уход с поста главы рода?

– Отставка, – без колебаний ответил Ручейник.

– Вы уверены?

– Безусловно. Я точно помню. На четвертый день после отставки он уступил мне главенство.

– Если не секрет, – попросил Вьюн, – поделитесь, пожалуйста, как вам удалось его уговорить?

Младший Моу усмехнулся краешком губ.

– Это не я его уговаривал вообще-то, а он меня.

– В самом деле? Я думал, после отставки он должен бы вцепиться в главенство обеими руками. Только оно ведь ему и осталось…

– Глава рода, – очень спокойно произнес Ручейник, – отвечает за выплату долгов, сделанных любым из родичей. А за свои – тем более. Отцу очень не хотелось садиться в тюрьму за непокрытые долговые обязательства.

– И насколько серьезной была угроза? – уточнил Най.

– Более чем серьезной. Отец наделал долгов. После отставки он уже не мог пустить свое жалованье в счет хотя бы частичной уплаты, так что кредиторы отказались ждать. Он взял деньги из родовых сбережений… и их тоже растратил. Новые долги впридачу к старым. Он буквально умолял меня принять главенство.

Надо же, как все оказалось просто! А Най-то голову себе ломал, пытаясь понять, как удалось отстранить старого поганца от управления родом!

– Ну, раз уж вы за его долги не сидите в тюрьме, вам как-то удалось справиться с этой проблемой? – улыбнулся Най.

– Да, – кивнул Ручейник, – хотя и с трудом. Я собрал всех кредиторов, мы установили порядок выплаты. Кому, когда и какая часть моего жалованья отходит, чем я обеспечиваю покрытие долга… пусть и не сразу, но я заплатил.

– Но каким образом ваш отец ухитрился пустить такие деньги на ветер? Я еще понимаю, когда юнец принимается кутить без удержу – но в его-то годы…

– Мой отец – игрок, – коротко ответил Ручейник. – Запойный.

– Прошу меня простить, – не смог сдержать удивление Най, – но ваш батюшка не кажется мне похожим на человека, способного играть не то, что в шагающие камни, но даже в листики…

Листики были самой простой карточной игрой. Проще и выдумать невозможно. Однако Най крепко сомневался, что даже на нее у Дорогого Гостя достало бы ума.

– Ну, что вы… – грустно улыбнулся Ручейник. – Какие шагающие камни, какие карты! Отец к ним и не притрагивается. Он всегда говорил, что это игры, недостойные мужчины. Они требуют приложения ума – а значит, тем самым ослабляют мужское начало.

– Его это до сих пор волнует? – поразился Най.

– Ну, мечтать ведь никому не запрещено.

– Понятно. Но во что же он тогда играет?

– Не во что, а на что. На исход боев. Петушиных, крысиных, хорьковых. Ставки на исход боев, понимаете?

А вот это уже серьезно…

Всевозможные бои и травли существовали в Далэ, как и повсюду в городах, полулегально, балансируя на грани закона. Ничего общего с деревенскими обрядами плодородия, из которых и пришли петушиные бои. В деревнях это – остатки обряда, где смерть бойцовой птицы случайна, а в городе – кровавое зрелище, где петухам привязывают заточенные шпоры, чтобы разрывать ими противников. И вокруг таких боев всегда непременно толпится всевозможная уголовная и полууголовная шелупонь, «расписные» и «подкрашенные»… вот где Дорогой Гость мог найти себе сообщника для убийства!

– А когда он в последний раз ходил делать ставки? – словно бы между делом поинтересовался Най.

– Два года назад, – жестко ответил Ручейник. – Перед отказом от главенства. Неужели вы думаете, что я как глава рода позволил бы этому продолжаться?

– Вам удалось воспрепятствовать запойному игроку? – не поверил Най.

– Не одному мне. На том собрании кредиторов я попросил их помощи. Они все подписали свидетельство о том, что мой отец выписывает фиктивные долговые обязательства. Так что я смог объявить отца неправоспособным в отношении любых сделок. В том числе и относительно долгов.

Так вот в каком смысле сын держит Дорогого Гостя в черном теле! Нет, он не отказал отцу в бытовой роскоши, хотя покупки делает сам. Но он перекрыл Гостю золотоносный ручей несокрушимой плотиной. И возвел ее точно и умело. Впрочем, было бы удивительно – служить в судебной управе и совсем не набраться ума по части законов.

– А потом я расклеил объявление о том, что род не будет оплачивать его долги, поскольку он не имеет права их делать, по всем соответствующим заведениям города. Он было пытался туда сунуться поначалу, но никто у него ставок не принимал. Еще и смеялись. Может, кто и скажет, что я поступил с ним слишком круто, но я должен был его остановить. Хотя бы сейчас. Довольно он жизней чужих заел.