Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

Боги и духи, как же она устала!

День за днем, час за часом эта усталость все сильнее пригнетала ее к земле – постепенно, исподволь – а она и не замечала. Она и вообще уже ничего не замечала. И почти ничего не помнила. Любовь свою, нежность… она знала, что должно называться этими словами, все еще знала – но и только. Она знала, что любит мужа и детей – но уже не помнила этого. Сил не было помнить – не то что чувствовать.

Забыла.

Отвыкла.

А теперь память возвращалась – и с непривычки это было больно.

Невыносимо, потрясающе, восхитительно больно!

Словно душу забили в колодки, оставили на долгие годы – и вдруг отпустили, и теперь она корчится, вцепляясь в землю до черной пены под ногтями, и ползет, не помня, как ходить.

И крепкие теплые руки бережно поднимают ее с земли.

– Доченька… – растерянно прошептала Тонкая Ива, стиснув эти руки своими.

Когда она уткнулась в плечо невестки, слез еще не было. Они пришли не сразу. Но все-таки Тонкой Иве удалось заплакать. Плакала она долго. А потом, обессилев от слез, так и уснула, обнимая рослую некрасивую женщину. Жену своего сына.

Наутро она повела невестку в храм и сменила ей прозвище.

Ведь если не вчерашней Забияке подобает прозываться Ласточкой – то кому еще?

Непохожа?

Ну, если смотреть только глазами, тогда конечно.

Но кто же вам виноват, если сердце у вас слепое?

Теперь Тонкая Ива понимала, что увидел ее сын в девице из Подхвостья. Как и любой настоящий художник, он смотрел не только глазами.

И кто-то еще смеет говорить, что Тонкая Ива взяла в дом не невестку, а батрачку! Конечно, не невестку она взяла – а дочь.

И уж точно ни одна батрачка ни за какую плату не осилила бы и половины того, с чем управлялась Ласточка. Даже и пробовать бы не стала.

Ласточка вставала первой и ложилась последней. Казалось, у нее в сутках не восемь часов, а, самое малое, втрое больше. Она успевала решительно все – и еще брала у соседей стирку для приработка. А на вырученные деньги каждое утро моталась к рыбакам за свежим уловом, особенно за угрями. Больным ведь полезно…

Сколько лет семья Бай и знать не знала, что такое отдохнуть и поесть досыта? Сколько лет целительная магия уходила сквозь их измученные тела, словно вода сквозь песок?

Досуг и сытная еда вели за собой здоровье. Здоровье вернуло силу. Сила позволила вновь приняться за ремесло – и окрепший Кузнечик вновь взял в руки кисть. А ремесло принесло достаток. Особенно когда к Кузнечику присоединился его отец. Да и Тонкая Ива могла брать заказы. Не такие сложные, как сын и муж – но все же подспорье. Шелковинка не отставала от матери. Конечно, она еще училась – но уже было видно, что со временем она не уступит брату. Куда только подевалась заморенная бледная девочка, такая исхудалая, что под ее весом почти не пригибались подушки! Эта невесомая тень ушла в прошлое. Нынешняя Шелковинка бегала, смеялась, наперегонки с матерью расписывала чашки и миски и вместе с братом учила грамоте золовку. Если сначала она, как и мать, приняла Забияку настороженно, то теперь она жену брата просто обожала.

Призрак былой нужды уходил в небытие все дальше и дальше.

И неизбежно настал тот день, когда муж попросил Иву выйти с ним в сад, чтобы поговорить с глазу на глаз. Да, теперь у них уже был сад – хоть и маленький, но красивый и ухоженный.

– Что случилось, Аир? – произнесла она с замирающим сердцем. Ведь все было так хорошо – неужели сейчас, когда жизнь после всех мытарств наладилась, грядет новая беда?

– Ко мне заходил посредник по продаже жилья, – ответил муж. – Нам предлагают выкупить наш прежний дом. За ту же цену.

Тонкая Ива молчала долго.

– А сам ты хочешь? – наконец спросила она.

– Пожалуй, все-таки нет, – подумав, ответил муж. – Даже странно. Это мой дом, в который я тебя привел, я надеялся жить в нем с тобой долгие годы, мне было горько продавать его… а сейчас почему-то неохота возвращаться. Хотя здесь нам тесновато. И денег бы хватило. А вот не тянет назад. Но я думал, может ты захочешь…

– Нет, – с силой ответила Тонкая Ива. – Никогда.

– Ивушка, но почему?

– Это был большой и богатый дом – но он принес нам болезнь и нужду. Наш нынешний дом маленький и тесный – но он принес нам здоровье и достаток. Он принес нам Ласточку. И я нипочем не дам прежнему дому ее сожрать.

– В каком смысле? – растерялся Аир.

– В любом. Сам посчитай – выкупить дом денег и правда хватит. А прислугу нанять? Дом большой, этому не чета. Или ты хочешь, чтобы Ласточка с ним одна управлялась? Да сколько можно на одного человека взваливать! Нет, милый. Никогда не позволю, чтобы она сработалась, как я.

– Но она сильная. Не такая, как ты.

– Она и работает не так, как я. Чтобы тянуть то, что она тянет, таких, как я, пятеро нужно. Нет. Раз уж нам удалось отложить денег, так только ее заботами. Вот и потратим их с пользой. Прислугу наймем Ласточке в помощь. Тем более, что тут и правда тесновато, в этом ты прав. Придется пристройку делать. Ласточке одной и сейчас работы многовато, а будет и вовсе через край.

К разговору о прежнем доме они более не возвращались.

Но Тонкая Ива иногда вспоминала его, любуясь двумя аккуратными пристройками и садом – за минувшие годы и этот дом замечательно похорошел. Двое приходящих слуг, муж и жена, помогали Ласточке справляться с домашними хлопотами. Поначалу она отказывалась, но свекровь твердо стояла на своем: трое детей впридачу к прочей работе – так и надорваться недолго. А надорваться Ласточке никто не позволит, и все тут. Слишком хорошо Бай Тонкая Ива помнила, как надорвалась сама. Врагу такого не пожелаешь – тем более Ласточке, любимой невестке, любимой золовке, любимой жене и любимой матери. Ива и не чаяла увидеть внуков. А у нее их трое – два мальчика и девочка. Красотой все трое пошли в отца, крепостью здоровья и силой – в мать. Впрочем, Ива бы очень удивилась, скажи ей кто сейчас, что ее невестка отменно дурна собой. Что – она сама когда-то так думала? И даже говорила? Да не может быть! Неужели она когда-то могла измыслить такую глупость?

Как она поладила с невесткой?

Это кто еще с кем поладил…

… – Счастливая ты… – со вздохом повторила Янтарная Бусина. – У меня вот не получилось. Уж и не знаю, где я оплошала.

– Все так скверно?

– Хуже некуда. Ивушка, она не просто так молчит, она затевает что-то. И я ведь понимаю, что. Деньги она тайком откладывает.

А вот это и в самом деле очень плохо…

– Голову заложить готова, уйти она собирается. Потому и копит. А я бы для нее об стенку расшиблась, вот ей-слово. Поговори ты с ней, прошу тебя. Может, что и получится поправить…

– Не получится, – покачала головой Тонкая Ива. – У меня – не получится. Как ты себе это мыслишь? Я ведь твоя подруга – разве станет она меня слушать? А вот Ласточку послушает. Они ведь дружны. Я Ласточку попрошу… в гости на днях пригласим, предлог какой-нибудь придумаем…