Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– Конечно, мастер. Но если я бы вызвал вас в управу, люди бы поняли, что вас о чем-то спрашивали. А для нас жизненно важно, чтобы о нашем разговоре не сведал никто. Поэтому для всех, кто станет разузнавать – да, начальник следственной управы приходил купить что-нибудь редкое, необычное. Но ему ничего так и не глянулось, вот он и решил сделать заказ… и я его сделаю, не вводить же вас в убыток.

Ювелир сцепил пальцы и посмотрел на них.

– Любопытно, – признал он. – Что ж, спрашивайте.

– Э, нет, – усмехнулся Хао, – я буду вести запись. А спрашивать будет вот он. – И Хао кивком указал на Тье.

Если ювелир и удивился такому необычному распределению ролей, то виду не подал. Впрочем, он и вообще не из тех, на ком написано, что он думает. Закрыт, как шкатулка с секретом – и попробуй же отыщи, где этот секрет упрятан и как она отпирается! Не самая легкая задача Воробью досталась. Что ж – вот и посмотрим, как он с ней справится. Шкатулки ведь открывать можно по-разному. Главное, чтобы кочергой со всей дури лупить по ней не вздумал. Хотя это зряшное опасение. Все-таки Тье чему-то учили. Не станет он напролом переть.

– Уважаемый мастер, – чуть подался вперед Тье.

Уже неплохо. Все верно, Хон простолюдин. Но – верхнего разряда, шэ: он ведь мастер. И к тому же он старше Воробья, и намного. Бесспорно, Тье по общественному положению выше. И если бы он решил это показать, даже самый строгий ревнитель приличий не нашел бы в его поведении ничего зазорного. Но говорить-то мальчику предстоит не с ревнителем приличий, а с умным наблюдательным ювелиром, и толика вежливости ему никак уж не помешает.

– Вы уже давали показания в управе по поводу браслета, который вам продал Дани Ночной Ветер, верно?

– Верно.

– А какой он был из себя? Как он выглядел?

– Кто – Дани? – уточнил ювелир.

– Да нет, браслет.

Ювелир примкнул веки, чтобы лучше сосредоточиться на воспоминании.

– Шириной приблизительно в два пальца. Одинаково хорош и для женской, и для мужской руки. «Облачный» нефрит с вкраплениями, в основном зеленых тонов, но не только. Наилучший камень для фигурной резьбы.

– А что на нем была за резьба?

– Листья, – охотно ответил ювелир. – Травы, цветы, мхи. Ручеек сбегает с каменного уступа. Ящерка маленькая в траве прячется. Живая красота, если кто понимает. Хотя такая красота даже самому беспонятному дураку видна.

Хао прикусил украдкой губу, чтобы не усмехнуться. Шкатулка, говорите? С секретом? Ну надо же. И открывается не всякому? Ну, так Тье и не всякий. Кочергой напролом? Ну уж нет! Мальчик вскрыл шкатулку одним невесомым касанием.

Кто, интересно, обучал его тактике ведения допроса? Наверняка ведь Сушеный Карась. Ай да рыба! Надо будет послать ему письмо благодарственное и подарок какой-нибудь. Может, сливового вина? Вроде бы Карасю оно нравилось. Хотя нет – лучше хорошую кисть для письма. Уместнее.

– Во всей прелести камень явлен, словно таким и на свет народился. И резьба такая, что дыхание перехватывает. Ручная, заметьте себе, работа, без капли магии.

– Вы уверены? – Тье был удивлен, и немудрено. Нефрит – самый, пожалуй, трудный в обработке камень, и мало кто из мастеров обходится без помощи хоть самой крохотной капельки магии. Тем, кто печати режет, можно сказать, и вообще боги велели магию использовать: загодя печать не заказывают, так что срок исполнения обычно – неделя, самое большее – дней десять. Вручную нипочем не успеть. Но и прочие резчики нет-нет, да и обновят у мага заклятие на своих инструментах.

– Уверен? Молодой человек, – укоризненно произнес ювелир, – я в своем ремесле больше лет, чем вы на свете живете, самое малое, вдвое. Верно вам говорю – без магии резано. Работа исключительная. Сейчас так не делают. Такие вещи делал один мастер в столице, я его манеру знаю. Ни с кем другим не спутаешь. Он уже лет тридцать, как умер. А этот браслет – примерно мой ровесник.

Ювелиру было пятьдесят два года, это Хао помнил.

– Странно… – задумчиво произнес Тье.

– А что в этом странного? – спросил ювелир.

– Что он вам браслет продал, а не антиквару. Вещь ведь не нынешняя. Больше бы получил.

– Меньше, – поправил его ювелир.

– Как же так? – растерялся Тье.

– Видите ли, молодой человек, – улыбнулся ювелир, – у каждого изделия есть возраст наименьшей цены. Ну… чтобы было понятнее – вот вам начинающий мастер. Его еще никто не знает. Продать свои работы ему трудно, и уйдут они не за настоящую цену, а дешевле.

– Это ясно, – кивнул Тье.

– Вот видите. А дальше мастер продолжает трудиться. Нарабатывает известность, укрепляет репутацию. Теперь ему дают настоящую цену. А если он войдет в моду, цена плывет и поверх заслуженной. Иногда сильно поверх.

– И такое бывает.

– Так ведь мода не вечна. Может долго продержаться, может в одночасье поменяться. Но так или иначе, всему приходит конец. Еще вчера эти изделия буквально из рук рвали, а сегодня они уже выглядят старомодными. Мало что кажется таким некрасивым и смешным, как мода вчерашняя. И цена снова идет вниз. Надолго. Пока мода не станет хотя бы позавчерашней. Тогда цена может приподняться. Но – ненамного. Вещь хоть красивая, но все же старомодная. Вот когда она из старомодной станет старой, а потом и старинной, настанет черед антикваров. И не раньше, молодой человек, ни днем не раньше. Вот тогда цена может взлететь до заоблачных небес.

– Вы хотите сказать… – медленно начал Тье.

– … что для антиквара этот браслет сейчас переживает возраст наименьшей цены. Всего каких-то полсотни лет. Для древности – мало. Какая там древность! Браслет даже не старинный еще. В лучшем случае – старый. Подумайте сами. Если антиквар принял на продажу вещь, которой всего-то пятьдесят лет – а почему он вообще ее взял? С деньгами у него, наверное, плоховато, раз не нашел чего поприличнее. А не ожидает ли его скорое разорение? А в таком случае – не подделками ли он торгует? Настоящие-то древности стоят дорого. На грани разорения скупать их для продажи не по карману. Поймите, это вопрос репутации. Если антиквар и купил бы этот браслет, то очень неохотно. И цену бы дал сильно заниженную.

– А вы?

– А я – ювелир. Это антиквару и его покупателям важны древность и ее подлинность. Красота, конечно, тоже, но она для них не главное. А для меня и моих покупателей как раз красота важнее. Так что я и заплачу за браслет больше, чем антиквар, и все равно в прибыли останусь.

– Даже если вещь старомодная?

– Даже если. Просто изделие по вчерашней моде я придержу. А позавчерашняя – дело другое. Она выглядит таинственно. Романтично. А этот браслет был очень красив. Антиквару с ним делать нечего, а вот для ювелира это находка.

Вода в чайнике закипела. Ювелир снял его с жаровни, заварил чай и накрыл чашки крышечками. Возможно – да нет, наверняка! – в своем искусстве он и не чурался веяний моды, но в быту явно тяготел к старине, и чай предпочитал заваривать и пить на давний манер, не пользуясь такой новинкой, как заварочник.