Элеонора Раткевич - Час кроткой воды

– Погодите немного. – Шан отключил щебеталку и встал. – Сейчас только со стола приберу и с вами заодно выйду. Забияка тут недалеко живет… то есть Бай Ласточка, ей награду выписали от управы, надо бы бирку наградную занести.

– Вместе приберем, – ответил Най. – Тье, держи поднос.

По летнему времени темнеет поздно. Сумерки долго стоят легкие, прозрачные, неспешно наливаясь темнотой, как плоды – сладким соком. Ночь вызревает незаметно, постепенно.

Настоящие потемки еще не то, что не наступили – не приблизились даже. Однако по всей улице один за другим уже загорались фонари. Ласточка выглянула в окно скорее по привычке не оставлять ничего в хозяйстве без присмотра, чем ожидая всерьез каких-то неполадок. А неполадки были. В фонаре над дверью дома светильник теплился еле-еле, а в том, что над воротами, не горел и вовсе. Ох уж эти новинки!

Ну, не такие и новинки, если подумать. Вот уже полтора года, как в Далэ при каждом доме указом Наместника заведены фонари с магическим светильником. Горят они не так, чтобы очень уж ярко, так что без дорожного переносного фонаря путник если и обойдется, то с трудом. А все-таки лучше, чем ничего. Ласточка отлично помнила совсем еще недавнюю непроглядную темень на ночных улицах… нет, с фонарями стало куда лучше. Если бы еще светильники в них работали как следует! Так ведь нет же. Редкий из них отрабатывает свой срок полностью. И ломаются они бесперечь, и заклятие светильное держат плохо. Нет, со временем маги их доведут до ума. Обязательно. И будут фонари гореть ярко и весело весь отпущенный им срок. А там, глядишь, и для домашних надобностей светильники когда-нибудь придумают. Но это когда еще будет. А до тех пор и с фонарями возни не оберешься. Вечно гаснут в самый неожиданный момент. Ласточка ведь не случайно всякий раз покупает не одну пару светильников, а две. Про запас. Оно конечно, штраф в городскую управу за неисправные фонари невелик – так ведь не в деньгах же дело! Просто обидно платить за собственное разгильдяйство. Обидно – и стыдно. Не будь у нее запасных светильников – ее это промашка, а позориться всей семье… да с какой стати?

Нет уж.

Пусть всего позора – с комариный укус. Пусть. А только если люди за свою жизнь и без того настрадались, им и такая малость лишней будет. Вот Ласточка и держит в доме запасные светильники, хотя и нынешним срок еще не вышел. Но ведь погасли же!

Ласточка взяла шкатулочку со светильниками и вышла из дома. Открывать шкатулку надо сразу перед тем, как устанавливать светильник в фонарь, иначе гореть он будет слабо. Однако откинуть с нее крышку Ласточка не успела.

Сначала ей подумалось, будто щенок приблудный у ворот скулит. Но это был не щенок.

Это была Росинка, невестка Янтарной Бусины – но боги и духи, в каком же виде! Свернулась в комочек, съежилась, к забору жмется. И сама не бледная даже, а белая, белая страшной мутной белизной. Замурзанная вся – свалявшиеся от слез ресницы, и те в какой-то непонятной грязи. Словно куклу фарфоровую на пыльной дороге потеряли. И глаза, как у куклы – большие, пустые, невидящие. И вот этот вот – не плач, нет, и не вой, а жуткий тонкий звук, так похожий на скулеж, однотонный, непрерывный, бессильный.

– Росинка! – ахнула Ласточка, поднимая подругу с земли. – Да что с тобой?

Искусанные губы разлепились.

– Я из дому ушла…

– Из ума ты ушла! Вот же дурища. А ну-ка, давай сюда…

Росинка вздрогнула и, кажется, даже попыталась отстраниться. Ну-ну. Из Ласточкиной хватки в бытность ее Забиякой не всякий матерый бандит мог вывернуться. Конечно, подруга не бандит, и ее не заламывать надо, а обнимать – так ведь все равно не вырвется.

А из дома уже выбежала навстречу им встревоженная Шелковинка.

– Ласточка, что стряслось?

– Вот, держи. – Ласточка сунула ей в руки шкатулку. – Фонари не в порядке, надо новые светильники поставить.

– Хорошо, – кивнула ошеломленная девушка, не сводя глаз с Росинки.

Ласточка нагнулась к золовке.

– А как поставишь, бегом к Минам, – шепнула она ей на ухо. – Янтарной Бусине скажи, что Росинка у нас, и я за ней присмотрю. Они же там наверняка уже с ума сходят, куда она подевалась.

– Сделаю, – вновь кивнула Шелковинка и направилась к фонарю над воротами, будто бы так и надо, и ничего необыкновенного не происходит.

Хорошая девочка. Понятливая и сердечная. Всем бы такую золовку.

– Идем-идем, – негромко говорила Ласточка, уводя подругу в дом. – Сейчас умоешься, я тебя чаем напою…

Обычная успокоительная чушь. Но тут, собственно, не так и важно, что говорить – хоть бы и детские колыбельные, какие на ум придут, а то и вовсе считалки. Разницы никакой. Тебя ведь все едино не слушают. Да, наверное, и не слышат. А вот если собьешься с речи, наступившее молчание услышат. И потому главное – продолжать говорить. Не давать снова уйти в свою беду, нырнуть в нее с головой. Покуда звучит рядом чей-то голос, боль может хоть криком кричать – молчание ей не откликнется. Говорить, что угодно, любую ерунду – пока тебя не начнут слышать. А вот тогда можно и расспрашивать, и утешать, и советовать. Только тогда. Не раньше.

Раньше. Страшное это слово, если подумать…

Вот где ты была раньше, Ласточка? Молчишь? Что – совсем нечего сказать? А еще подруга называется. Где были твои глаза, отчего не заметили, что с девчонкой неладно? И давно ведь неладно, если вспомнить. Нет, вида она не подавала, что правда, то правда. Хорошее воспитание не позволяло. Ох уж это хорошее воспитание. Польза от него есть, кто бы спорил – но бывает, что и вреда не меньше. Нет чтобы подружке пожаловаться, на груди поплакаться – глядишь, и разобрались бы вдвоем. Так ведь нет же – все тишком, все молчком, правду Янтарная Бусина говорит. А все-таки можно было догадаться. Если молодая жена то и дело бегает к подруге, сидит у нее допоздна, словно от пустой поры, и домой не торопится, тут не надо быть мудрецом, чтобы догадаться – не все у нее дома в порядке. И ведь, положа руку на сердце, не скажешь, что совсем уж никакой догадки не было – да, Ласточка? Хоть себе признайся – была. И что ты сделала? Смолчала, дурища. Пошла у глупой девчонки на поводу – и тоже смолчала. Решила, что не стоит в душу лезть. Что сама Росинка в своих трудностях разберется, раз уж поделиться ими не желает. Разберется, как же. Ты ее, часом, с собой не путаешь? Ты бы точно разобралась. Так то – ты, деваха из Подхвостья, а то – домашняя девочка. Тихая, образованная, воспитанная. Она ж совсем еще жизни не видела – ну, как и в чем она может разобраться? А ты деликатничать вздумала. От большого ума, не иначе. И ведь могла же вчера еще помчаться к Росинке – вот как выслушала Бусину, так и подхватилась бы… нет, решила предлог сочинить. Нехорошо, мол, в чужую жизнь лезть без спроса. Вот и досочинялась. Нет уж, деликатность пусть проявляют воспитанные – а ты не умеешь, так и не берись. Делать надо то, что умеешь. Хотя бы сейчас. Авось еще не поздно.