Дарья Иорданская - Во имя Абартона

Отчасти он так и сделал: о Лили Шоу не заговаривали. Ее соблазнение было досадным происшествием, а смерть — сопутствующей жертвой. О самочувствии Мэб справились, и она отвеила сухо, стараясь не скатываться в грубость, что все в порядке.

— Сколько из старших профессоров остались в Абартоне? — когда с «формальностями» было покончено, Манфул взял деловой тон.

— Трое кроме меня, милорд, — спокойно ответил Арнольд и сощурился, припоминая. — Все верно, трое. По большей части все уже разъехались. Летом планировали остаться не более двух дюжин. У нас затеян ре…

Председатель Попечительского Совета вскинул руку, останавливая Арнольда.

— Кто это?

— Леди Хамбли, Бароли и Энвил.

Лорд Манфул нахмурился.

— Женщина, выживший из ума алхимик и простолюдин.

Арнольд предупреждающе сжал руку Мэб, не позволяя заговорить, и вовремя. Захлестнуло возмущение. Мэб и сама не знала, что разозлило ее больше: слова о женщине, старике или простолюдине. И все же, Мэб нашла в себе силы благоразумно смолчать, продолжая прислушиваться. Лорд Манфул, чье участие в жизни Абартона обычно ограничивалось пожертвованиями — последний раз он был тут лет семь назад — ловко и не без фантазии раздавал распоряжения. Они были самые здравые: сократить до минимума число студентов, остающихся в кампусе на лето; обеспечить полиции и пожарной охране доступ во все помещения; допросить Дильшенди и убедиться, что его Дар не повредит Абартону (о Лили и речь уже не шло); число профессоров также сократить при необходимости; если потребуется, найти предлог и продлить каникулы. Такие здравые по отдельности, все вместе — и тем более из уст Манфула — меры производили самое неприятное впечатление. Любым путем защищался… не порядок даже, а своего рода уклад — в средневековом понимании. В Абартоне может твориться все, что угодно, но об этом никто не должен знать. Вспомнились слова Миро: «Вы знаете, как у нас дела делаются, профессор». Что ж, теперь Мэб действительно хорошо это знала. А еще она поняла, что совершенно не хочет усугублять это знание. Оставшись, она услышит много такого, что заставит ее разочароваться и в людях — хотя куда уж больше — и в Абартоне. Сочинив мало-мальски убедительный предлог, Мэб поспешила покинуть переговорную, а там и здание.

На пороге она столкнулась с Дженезе Оуэн.

Профессор проклятий придержала дверь и замерла, разглядывая Мэб. Как всегда под прицелом недобрых черных глаз сделалось не по себе, и Мэб едва не нарисовала в воздухе знак, отгоняющий зло. Однако, подобное потворствование суевериям не пристало опытной, дипломированной колдунье. И все же, потребовалось вонзить ногти в ладони, чтобы боль притупила страх.

— Профессор Оуэн, — Мэб кивнула сдержано и получила в ответ новый неприятный взгляд, от которого мурашки бежали по коже.

— А я от вас такого не ожидала, — медоточиво сказала Дженезе Оуэн. — Только не от вас, леди Дерован.

— О чем вы? — нахмурилась Мэб.

По губам Дженезе Оуэн скользнула очень неприятная «всепонимающая» улыбка.

— Об «ударе», постигшем нашего дорогого ректора. Вы, судя по всему, сильно его ненавидели, раз наложили такое проклятье.

Мэб сощурилась.

— Это ваше профессиональное мнение, леди Оуэн? Придержите его при себе.

И Мэб прошла мимо, отчаянно молясь про себя, чтобы эта нелепая история с «проклятьем» не стала новой университетской сплетней. Сейчас только этого не хватало.

Выходя из общежития Королевского Колледжа Реджинальд нос к носу столкнулся со служителем. Подмышкой тот держал кипу плакатов, начарованных наспех, со вкривь и вкось идущими буквами. Один такой уже был приклеен — также криво — к доске объявлений у входа. Экзамены в связи со внезапной болезнью ректора переносились на осень, а каникулы продлевались на неделю. Это едва ли кого-то расстраивало, в том числе и Реджинальда, но неприятный осадок оставался. Словно таким грубым, незатейливым образом пытались залакировать проблему.

Впрочем, с кем бы Реджинальд не заговорил по дороге, отзывы были едиными. Всем не терпелось покинуть Абартон, провести пару месяцев в стороне. Как резонно заметил профессор Боли, сухонький преподаватель права и один из кураторов Королевского Колледжа, столько всего произошло за последнюю пару месяцев, что впору предположить, что Абартон проклят, и от него стоит держаться подальше. Реджинальд чуть было не послал профессора с такими разговорами к Дженезе Оуэн, но удержался от грубости. Только кивнул сухо, показывая, что не желает продолжать разговор. Боли, словоохотливый и любящий читать нравоучения, насупился, покачал головой и отстал.

Из кабинета ректора, куда Реджинальд поднялся, надеясь найти человека, несущего хоть какую-то ответственность за творящееся в Университете, выносили вещи. Папки складывались в ящики как попало, они, впрочем, изначально были на столе и полках свалены как попало. Если и существовала какая-то система, знал о ней один только вон Грев.

Профессор Арнольд стоял над этим разгромом в явной растерянности.

— А-а, Эншо! Как ваш разговор с юным Дильшенди?

Реджинальд пожал плечами.

— Ясно. Попечительский Совет хочет, чтобы мы узнали у мальчика о его Даре. А еще разобрали горчичные семена и вспахали море, очевидно. Вот не могли вы довести вон Грева до удара в более спокойное время?

— Я не доводил ректора, — сухо сказал Реджинальд.

— Верно, верно, вы правы. Извините, — Арнольд тряхнул седой шевелюрой. Встревоженный и растрепанный, он походил на безумного ученого из кинокартины. — Столько всего навалилось сразу. А я, вашими, Эншо, стараниями, назначен теперь ВРИО ректора. Утешает только слово «временный».

Тут Реджинальду нечего было ответить. Он сел в ближайшее кресло, в задумчивости оглядывая пустеющий кабинет.

— Вон Грев был, все же, странный человек, — Арнольд подошел к стеклянному шкафчику, изящному и на взгляд Реджинальда чужеродно смотрящемуся среди массивной дубовой мебели, и начал доставать посуду. Чай и кофе готовил, конечно, секретарь, но чашки вон Грев всегда доставал свои, с фамильным гербом. — Вы заметили, Реджи, он всегда пил из одного и того же стакана?

Реджинальд покачал головой.

— Настоящее произведение искусства, — Арнольд осторожно, двумя пальцами достал тонкостенный бокал с гравировкой. — Нужно отослать его жене.

Реджинальд машинально протянул руку, на самом деле не особо желая касаться изящной вещицы, но Арнольд уже убрал ее в короб и захлопнул крышку.

— Поезжайте отдыхать, Реджи. Здесь будет сейчас очень много любопытствующих. Я вызвал из столицы королевского следователя и специалистов по поджогам. Не хочу, чтобы у кого-то из них возникли к вам и леди Мэб неудобные вопросы.