Чайна Мьевилль - Город и город [litres]

Когда мы пересекли еще одну комнату под не очень-то дружелюбными взглядами, кто-то, проходя мимо, подчеркнуто приветствовал его: «Датт».

– Я задел кого-то за живое? – спросил я.

– Какие мы чувствительные, – ответил Датт. – Вы же бешелец, на что вы рассчитывали?

– Козлы! – воскликнула Корви. – Не может быть.

– У меня нет действующей улькомской лицензии, я здесь в роли советника и так далее.

Я заглянул в стоящий рядом с кроватью шкаф. Там даже Библии не было – то ли потому, Уль-Кома – светское государство, то ли из-за лоббирования со стороны церкви «Люкс темпларс» – хоть и отделенной от государства, но по-прежнему уважаемой.

– Козлы. Значит, сообщить нечего?

– Я дам тебе знать, если что.

Я посмотрел на список кодовых фраз, о которых мы договорились, но ни одна из них – я скучаю по бешельским пельменям = я в беде, я работаю над одной теорией = знаю, кто это сделал – даже и близко не соответствовала ситуации. «Я чувствую себя дурой», – сказала Корви, когда мы их придумывали. «Согласен, – ответил я. – Я тоже. И все-таки». Мы не могли рассчитывать на то, что наши разговоры не будет подслушивать сила, которая переиграла нас в Бешеле. Что более глупо – полагать, что заговор есть или что его нет?

– Погода здесь такая же, как и дома, – сказал я. Она рассмеялась. Мы условились, что эта банальная острота будет означать «ничего нового».

– Что дальше? – спросила Корви.

– Мы поедем в Бол-Йе-ан.

– Прямо сейчас?

– Нет, к сожалению. Я хотел отправиться туда раньше, но они не собрались, а сейчас уже поздно.

Я побрился, поел, немного побродил по унылому номеру, прикидывая, смогу ли я распознать подслушивающее устройство, если увижу его. Затем позвонил по номеру, который дал мне Датт. Он ответил только с третьего раза.

– Тиадор, – сказал он. – Извините, вы мне звонили? Я выходил, пришлось разбираться с кое-какими делами.

– Я хотел заглянуть на место раскопок…

– А, черт, да. Слушайте, Тиадор, сегодня вечером мы не сможем.

– Вы не предупредили людей, что мы приедем?

– Я сказал им, что возможно мы приедем. Слушайте, они будут рады, если сейчас смогут пойти по домам. А завтра утром мы сразу туда отправимся.

– А эта, как ее там, Родригес?

– Я до сих пор не убежден, что она действительно… нет, мне же нельзя так говорить, да? Я не уверен, что ее исчезновение подозрительно, – как вам такая фраза? Времени прошло совсем мало. Но если завтра она не объявится, не будет отвечать на электронную почту, эсэмэски и так далее, то да, все это будет выглядеть не очень. Подключим отдел, занимающийся поиском пропавших людей. Так что… Послушайте, я не смогу сегодня к вам подъехать. Вы не могли бы… Вам ведь есть чем заняться, да? Я отправляю вам кучу всего – копии наших записей, инфу, которую вы просили – про Бол-Йе-ан, университетский городок и все прочее. У вас компьютер есть? В Сеть выйти можете?

– Да. – Казенный ноутбук и выход в Сеть через Ethernet, за который гостиница брала десять динаров в сутки.

– Тогда ладно. В отеле, наверное, и платные видео есть. Так что от одиночества страдать вы не будете. – Он рассмеялся.

Я немного почитал «Между городом и городом», но потом бросил. Меня утомила комбинация сносок, незначительных исторических фактов и тенденциозных «Таким образом…». Я посмотрел улькомские телеканалы. Тут показывали больше художественных фильмов и игровых шоу, чем в Бешеле, а сами шоу были громче. Пощелкав пультом, я нашел канал, на котором дикторы перечисляли успехи президента Уль-Мака и проекта «Новая реформа»: визиты в Китай и Турцию, отправка торговых делегаций в Европу, похвала какого-то чиновника из МВФ, недовольство Вашингтона. Улькомцы были помешаны на экономике. И кто мог их в этом упрекнуть?

– Почему бы и нет, Корви?

Я достал карту и убедился в том, что все мои документы – удостоверение полицейского, паспорт и виза – лежат во внутреннем кармане. Затем я прикрепил бейдж гостя к лацкану пиджака и вышел на холодную улицу.

И теперь меня там встретил неон. Меня окружали узлы и завитки, заслоняющие собой слабые огни моей далекой родины. Оживленные разговоры на иллитанском. Вечером здесь было гораздо более оживленно, чем в Бешеле. Теперь я мог смотреть на занимающиеся своим делом фигуры в темноте, которые до сих пор были для меня невидимыми. Я видел бездомных, спящих в переулках; они часто встречались в Бешеле в виде протубов, и мы привыкли их обходить или перешагивать через них.

Я перешел через мост Вахид; слева от меня проезжали поезда. Я посмотрел на реку; здесь она называлась «Шах-Эйн», Вода… пересекается ли она сама с собой? Будь я в Бешеле, как эти невидимые прохожие, то сейчас смотрел бы на реку Колинин. От «Хилтона» до Бол-Йе-ана путь был неблизкий, час вдоль шоссе Бан-И. Понимая, что я пересекаю хорошо знакомые мне бешельские улицы, сильно отличавшиеся от своих улькомских «топольгангеров», я не-видел их, но знал, что переулки в районе улькомской улицы Модрасс находятся только в Бешеле и что осторожно заходящие туда и выходящие оттуда мужчины – клиенты самых дешевых бешельских проституток, похожих на призраки в мини-юбках. Где находятся бордели Уль-Комы, рядом с какими кварталами Бешеля? Однажды, в начале карьеры, я охранял музыкальный фестиваль в пересеченном парке, и многие зрители были настолько обдолбаны, что начинали совокупляться друг с другом прямо там же. Мы с моим тогдашним напарником не могли сдержать смех, когда улькомские прохожие, которых мы пытались развидеть, в своей версии парка изящно переступали через трахающиеся парочки, старательно не-видя их.

Я подумал о том, не поехать ли мне на метро, ведь я никогда так не делал (в Бешеле его нет), но решил, что мне будет полезно пройтись. Я проверял свои знания иллитанского, слушая чужие разговоры; улькомцы, оценив мою одежду и манеру держаться, старались меня не замечать, но затем им на глаза попадался мой бейдж гостя, после чего они начинали меня видеть. У залов игровых автоматов, из которых доносился грохот, стояли компании молодых людей. Я смотрел на газовые комнаты – маленькие, стоящие вертикально дирижабли, которые удерживал на месте каркас из балок. Когда-то это были городские наблюдательные пункты, оповещавшие о налетах, но уже много десятилетий назад они стали просто ностальгическими архитектурными объектами, кичем, точками для размещения рекламы.

Зазвучала сирена, которую я быстро постарался не-слышать – мимо проехала бешельская полицейская машина. Я сосредоточил свое внимание на местных, которые быстро и невозмутимо давали ей дорогу: это был худший вид протуба. Я отметил Бол-Йе-ан на карте города. Еще до того, как отправиться в Уль-Кому, я думал о том, чтобы добраться до его «топольгангера» – соответствующей ему части Бешеля, чтобы случайно, одним глазком взглянуть на раскопки, но решил не рисковать. Я даже не пошел на границу района, где руины и парк чуть-чуть заходят в сам Бешель. Говорят, что там, как и в большинстве мест нашего города, связанных с античностью, нет ничего интересного: подавляющее большинство крутых артефактов находят на территории Уль-Комы.