Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

Профессор Фенгус долго сидел на одном месте, ошеломлённый и счастливый. Это было что-то большее, нежели просто лукавое подмигивание, но можно ли было пойти дальше…

Куда?.. Куда он мог пойти?..

Он изредка встречался с Кятлин и после того, как она закончила обучение. Однажды во время сумасшедшей вечеринки в клубе, на которой они по чистой случайности оказались вместе, девушка дала понять Фенгусу, что готова обменяться с ним личными каналами связи. Но мимолётные касания, тёплое поглаживание пальцев по щеке были ему дороже, чем ураганный секс в виртуальности. Поэтому у них так ничего и не сложилось, ведь встречаться физически… Нет, это было невозможно.

А спустя какое-то время поэтесса исчезла. Фенгус услышал о ней спустя годы, когда она стала заниматься политикой и делами церкви. Политика в представлении Фенгуса была не более чем отличной возможностью нажить себе врагов, а Церковь Освобождения была и не церковью вовсе,— она служила прикрытием для организаций, боровшихся за неприкосновенность человеческого сознания. Началось это после того, как, подчинившись давлению Земли, правительство Марса присоединилось к Конвенции о Сознании и Личности ООН. Примерно месяц тому назад служба безопасности ООН раскрыла подпольную организацию, которая занималась тем, что переправляла с Земли на Марс находящихся в розыске бунтарей и диссидентов, и потребовала выдачи скрывавшихся на Марсе заговорщиков. К тому времени, когда правительство Марса дало своё согласие на выдачу девяти заговорщиков, все они уже сидели в подвале посольстве Земли в Аресе. Их ожидало сканирование мозга и коррекция личности. В числе арестованных была и Кятлин.

У всех членов Церкви Освобождения под череп был вживлён защитный контур, блокирующий любую попытку проникновения в мозг. Система настраивалась таким образом, чтобы уничтожить личность человека при попытке изменить её. По законам Земли отказ от назначенного приговором суда сканирования мозга рассматривался как суицид. Фенгус был уверен, что поющая о свободе голубоглазая фея скорее умрёт, чем позволит изменить своё сознание.

Профессор провёл ладонью над знаком выключения на столе, убедился, что компьютер начал выполнять команду, и пошёл по длинному белому коридору, думая о том, насколько устало и немощно звучат его шаркающие шаги по сравнению с жизнерадостным стаккато, что выбивают резвые девичьи пятки.

Он не свернул, как обычно, в туннель метро, а пошёл наверх по переходам купола.

Когда Фенгус оказался на открытом пространстве под оранжевым куполом неба, лучи далёкого солнца уже коснулись горизонта. Примера, крупнейший город Марса, расползался во все стороны, словно плесень. Стены, крыши, ступени, запутанные переходы в пыльных сумерках превращались в нечто неопределённое. Каким бы чистым ни было покрытие каждого купола в отдельности, их было так много, что казалось, будто мрачные, бесцветные строения тонут в неподвижном тумане. Купола над головой видно не было, и Фенгус решил подняться выше.

Закат на Марсе совсем не такой, как на Земле. Солнце к вечеру не становилось красным. Днём оно было белым, вечером сквозь покрытия куполов казалось болезненно дымчатым и оставалось таким до тех пор, пока какая-нибудь крыша не разрезала его надвое, будто ножом. Ночью небосвод становился чёрным, а звёзды яркими и колючими.

Фенгус зевнул. Пыль и запах металла. Он подошёл к краю крыши, где только невысокий парапет и пара метров тонкой стальной сетки отделяли его от двухсотметровой пропасти. Здесь, в старой части города, где находились и университет, и его жилье, между домами, как в шахтах, прятались парки. При искусственном освещении ещё росли старые деревья и, не исключено, что в их ветвях водились какие-нибудь мелкие животные.

На открытых пространствах видны были играющие в песочницах дети, да люди, бродящие туда-сюда по кривым дорожкам. Из низкой постройки, служившей пристанищем для молодёжи, высыпали на травку с полдюжины ярко разодетых типов, многие из которых с трудом сохраняли вертикальное положение, а секундой позже из открытых дверей послышалось что-то отдалённо напоминающее музыку.

— Драный мешок, в котором грохочут пустые жестянки,— пробурчал Фенгус.— Что они сделали с музыкой…

— Это музыка нового поколения,— услышал он голос у себя за спиной.— Можешь быть уверен, лет через десять, услышав её, они будут только недоумённо пожимать плечами. То же самое случилось и с нами, когда мы повзрослели… А вот Бах и Моцарт останутся навсегда.

Профессор обернулся и посмотрел на чужака. Мужчина оказался сверстником Фенгуса. Он был высок и полноват и при этом… какой-то другой, какой-то… опасный. «Полицейский»,— промелькнуло в голове у Фенгуса.

— Да знают ли они вообще что-нибудь о Бахе или Моцарте? Ну ладно, эти имена иногда ещё проскальзывают в анекдотах. А о Вагнере, Листе?..

Зазвонил мобильный телефон. Фенгус закрыл на секунду глаза и недовольно хмыкнул. По мелодии он уже понял, кто звонит. Нехотя он взял аппарат — и застыл от удивления, как столб, не сумев за несколько долгих секунд ничего предпринять, а стоявший рядом с ним мужчина выхватил у него из руки телефон и кинул его, запустив по крутой дуге, в пропасть. Они оба проследили, как далеко внизу, на глубине сотен метров, вспыхнуло пламя, после чего автоматика телефона мгновенно превратилась в пепел, всосавшийся в стену.

— Это была Сейла, верно? — спросил незнакомец, как ни в чём не бывало.

— Да, была,— выдохнул Фенгус, подумав, что теперь самое время повысить голос и потребовать объяснений.

Но, как ни странно, ему было почти хорошо — отпала необходимость говорить с женой, кроме того, случившееся можно было списать на этого странного типа… Пока он будет ехать домой, жена не сможет до него дозвониться… О‑о, стоп, откуда этот человек знает имя его жены?

— Пора бы уже дать объяснения,— промолвил он, решив, что молчание затянулось.

— Так ты меня не узнал?.. Я Хенрик Меска.

— Очень приятно, но это всё же не повод, чтобы выкидывать мой телефон…

— Ты же всё равно не хотел с ней говорить.

— Хенрик Меска? — Фенгус посмотрел на него как на привидение.— Хенрик Меска. Гермес. Вестник! Теперь я тебя узнал… Сколько же тебе лет?

Меска покачал головой.

— Ты слишком много хочешь обо мне узнать.

— Да… Я хорошо помню тебя ещё с тех времён, когда ты у меня учился, твои дела в корпорации et cetera.

— Почему ты отказался вернуться на Землю?

— Хотел заняться наукой. Я уже никогда не вернусь назад. Здесь меня ценят, уважают… Почему ты об этом спрашиваешь? Тебе что-то от меня нужно?

— Бартоломей Фенгус, тебе 50 лет, твои дети уже взрослые, твоя жена, гнусная сплетница, позорящая тебя перед подругами, втайне тебя ненавидит и считает ослом. Твои коллеги рассказывают о тебе анекдоты, финансирование твоих исследований урезают каждый год, и только безнадёжный оптимист может ещё надеяться на то, что циклотрон «Индевер» будет когда-нибудь запущен. Ты не хочешь идти домой, потому что дети только посмеются над тобой и откажутся общаться в реальности, а Сейла снова начнёт приставать со своими глупостями. Всё для тебя потеряло смысл. Год за годом ты читаешь лекции в университете, втайне желая сблизиться с компанией молодёжи, но боясь стать с ними запанибрата. Потому что понимаешь, что всё равно останешься для них чужим.