Коллектив авторов - Новые марсианские хроники

Треуз не был таким. Он не хотел, чтобы яблони уставали. Он их любил. И он хотел всегда, чтобы яблони любили его. Важной чертой его отношений с яблонями всегда была бескорыстная любовь и забота. И он знал, что вложенная во что-то любовь наконец отзовётся. Яблоки тоже полюбят его. Не то чтобы ему что-то нужно было от них, но ведь в этом-то всё и дело.

Треузу не нужны деньги. Ему вообще ничего не нужно. Ему есть, что покушать, он кормится полностью от своего огорода. Если ему только и не хватает, то чего-то другого, он сам точно не знает чего. Ему нужно, например, чтобы яблоки были хорошие. Яблоки становились год от года всё лучше и лучше. Не внешне, конечно, но, кому надо, это понимали, Треуз сам, конечно, понимал. Треуз был мужик себе на уме, не то чтобы какой-то недоумок. Когда яблоки станут достаточно хорошие, что-то будет. Не ясно окончательно пока ещё что именно и как это будет, но яблоки как-то проявят себя.

Но только в этом году что-то не так. Яблоки начал кто-то воровать. Треуза это ужасно беспокоит. Он не умеет считать. Но он прямо чувствует, что яблок становится меньше. Позавчера, например, ночью несколько штук кто-то унёс. Сегодня тоже, даже ещё больше. Может быть, это алтайские олени заходят и длинными мордами жуют себе яблоки. Но не может этого быть, олени никогда не смогли бы попасть в сад через забор. В саду натоптана трава следами босых ног. Правда, следы на густой траве не остаются. Но во всем по-прежнему чувствуется присутствие следов от босых ног. «Босяки». Так Треуз про себя неуважительно назвал вторженцев.

Треуз разложил в траве рядами куски колючей проволоки. Тем более в темноте, а так их даже и днём никаким глазом не видно. Не предупреждённый человек войдёт в траву, он не может же знать заранее, что там разложено ржавое железо, оставшееся то ли от времён кровавых депрессий, то ли от мировой войны. Утром в траве остались следы крови. Но число пропавших ворованных яблок от этого не уменьшилось. Треуз наложил ещё больше проволоки. На следующее утро обнаружилось ещё больше крови, и ещё больше яблок пропало.

Треуз всё же точно хотел бы знать, кто берёт его яблоки. С этой целью он скрепя сердце оторвал одно яблочко и отравил. Он прикрепил мёртвое яблоко обратно на дерево (относиться к нему как к яблоку он всё равно уже больше не мог), установил его на самом виду, чтобы оно первым попалось в руки тому, кто будет искать в темноте, и окропил сверху брызгами липкого яда ещё разок. Он применял какой-то старый яд. Что-то сильное и быстродействующее, но, однако же, без запаха, что хранилось в тёмной бутылке у него в подвале. Олени обладают высоким чутьём, они никогда бы такое яблоко есть не стали.

Наутро Треуз нашёл у себя в саду под забором девушку. Красивая и босоногая очень молоденькая девушка-подросток лежала, прислонившись спиной к забору, с надкушенным яблоком в судорожно зажатой руке, как Белоснежка, и глядя в небо широко раскрытыми стеклянными голубыми глазами.

Следы свежей крови по-прежнему были видны в траве, и число сворованных яблок не уменьшилось. Видно, в суете ночного вторжения никто и не заметил, что одной недосчитались. Она, скорее всего, и почувствовала себя плохо и умерла очень быстро, не успев даже крикнуть. Или, даже если успела, все были так заняты или возбуждены, что никто ничего не услышал.

Треуз закопал девушку в углу огорода. На следующую ночь он выставил на самых длинных ветках ещё несколько других отравленных яблок. Яд кончался, но что делать. Треуз понял теперь, что означала эта бутылка, припрятанная, наверное, его дедом в кладовке. Кто-то предвидел это событие на несколько поколений вперёд, либо уже сталкивался с такою же проблемой несколько поколений назад, так что пришлось купить лекарство в аптеке. Судя по бутылке, аптека была приблизительно двадцатых годов.

На следующий день Треуз встал с восходом солнца, покуда никто ещё не мог его увидеть. Он подобрал ещё четырёх мёртвых девушек, как будто бы разложенных одна возле другой рядком вдоль забора. Яблок на деревьях всё равно поубавилось довольно много. Девушек Треуз в этот раз не зарыл, как полагается, а ближе к вечеру развесил их на деревьях, как ворон, для устрашения остальных, и включил фонарь. Жил он всё равно в стороне от деревни, милиции он не боялся, потому что милиция там всё равно никогда не ходила.

Треуз понял главное, что вторженцев у него много. Он сначала было думал, что при помощи яда он сможет просто, как мышей, их всех извести. Но теперь он увидел, что среди опавших, как осенние листья, возле его забора, была одна девушка из соседней деревни, и даже одна такая девушка, которой Треуз вообще никогда не видел. Могло быть даже, что девушка вообще приехала специально из города на электричке.

Ближе к вечеру, ещё перед заходом солнца, Треуз услышал у себя в саду шум. Кто-то возился на дереве и ломал ветки. Выйдя на крыльцо с двустволкой, Треуз увидел двух девушек, возящихся в яблонях, выискивающих и вытаскивающих наиболее вкусные и наиболее зрелые плоды. Треуз посмотрел на девушек, девушки посмотрели на него, не увидели в нём ничего для себя интересного и мигом вернулись к прерванному занятию уплетания яблок. Треуз был и так не больно-то разговорчив. Но бесполезно было и что-нибудь говорить. Они видели других висящих девушек, но либо подумали, что это чучела или что-то ещё такое, либо настолько были заняты и привлечены яблоками, что просто не обратили на них никакого внимания.

Девушки кушали яблоки с таким остервенением, что ясно было, что это было главное дело их жизни. Важнее даже, чем жизнь. Потому что, когда Треуз навёл на них свои стволы и длинно предупредительно закричал, девушки даже не повернулись к нему, даже не обратили никакого внимания.

Однажды попробовав вкус яблок, они не могли никогда уже оторваться.

Треуз застрелил девушек двумя выстрелами из стволов. Для того чтобы не промахнуться, он подошёл совсем близко и стрелял почти в упор. Девушки, однако, были так увлечены, что не собирались ни за что прерывать своего занятия. Когда он уже застрелил одну, вторая, конечно же, всё поняла, но она и раньше всё поняла, так что ничто для неё просто не изменилось. Она только на мгновение обернулась, чтобы увидеть, как другая бухается с веток спиной на землю, и вернулась к прерванному занятию. Ей хотелось не убежать, а только успеть съесть как можно больше до того, как её застрелят. Когда Треуз выпустил в неё свой заряд, на её лице выразилось что-то вроде облегчения, она решила, что она успела уже довольно много до этого съесть, и спокойно спиной вперёд бухнулась с дерева и сразу умерла.

Не было уже ни времени, ни необходимости убирать девушек. Спускалась темнота. Вокруг забора ходили тени. Жадные, как волки, девушки шёпотом переговаривались.