Петр Никонов - Долгое путешествие

Я молчу, внимательно разглядывая ее лицо. Я ищу следы лжи, неискренности. И не нахожу.

- Это не уловка, Гэбби. Я просто хочу исправить свою же ошибку. Ошибку, за которую я уже заплатила. Как и те люди, которые мне доверились. Ты выбрал правильную тактику: связать меня и моих людей множеством бессмысленных действий, вытягивать мои ресурсы, срывать мои операции. Умно, Гэбби, очень умно. Но ты должен понимать, что это вредит не только мне. Это вредит людям, Гэбби. Я не делаю ничего плохого человечеству, как и ты сам. Я стараюсь помочь, как и ты. Я делаю всё, чтобы избежать крупного кровопролития, как и ты сам. Мы должны дружить, а не враждовать. И если не действовать сообща, то, хотя бы, не мешать друг другу. Лучше бы, чтобы всё было, как и раньше, но я поняла это слишком поздно.

- Как раньше уже не будет, - качаю головой. – Нельзя восстановить корову из котлеты. Мы знаем друг о друге, а значит, придется это учитывать. Впрочем, если ты действительно искренна, уверен, мы сможем найти способ договориться. И даже, может быть, сможем действовать вместе. Я многое узнал о тебе и о твоих делах за эти месяцы. И я не считаю тебя угрозой для мира. Скорее, наоборот. Ты права в том, что два таких сверхъестественных существа легко могут утопить миллионы в огне и крови, просто в запале своего сражения. И я совсем не против прекратить нашу войну. Но я не знаю, могу ли я тебе доверять после всего, что между нами было.

- Что я могу сделать, чтобы вернуть твое доверие? Встать на колени и покорно протянуть тебе скрещенные руки?

- Ну, можем начать с твоего имени.

- Хм, - она благодарно кивает, когда официантка ставит перед нами два бокала с пивом, - как я уже говорила, имя для меня – это понятие временное и относительное. Что ж, предлагаю вернуться к началу. Например, Джудит – первое имя, под которым ты меня узнал. Тогда, в Нюрнберге, на мосту, когда между нами еще не было и тени вражды, а был лишь взаимный интерес. Тогда всё могло пойти по-другому, по правильному пути. Или можем вернуться к абсолютному началу координат, к отделению света от тьмы. И ты можешь называть меня Евой.

- Любопытно, - улыбаюсь и делаю глоток: пиво бесподобно, - что обе эти женщины, и Юдифь, и Ева, предали мужчин, которые им доверились.

- Согласна, - вздыхает она, - пожалуй, я опять промахнулась с выбором. В свою защиту скажу, что предательство в обоих случаях служило благородной и великой цели. И привело, в итоге, к большому благу. Так же, как и наша ссора может стать началом великого сотрудничества.

- Может быть. Если выбирать из этих двух имен, я, пожалуй, выберу Джудит. Мне как-то с самого начала привычнее тебя так называть. Но я имел в виду не совсем это. Твое настоящее имя. Кто ты, Джудит? Древняя богиня? Демон? Ангел? Какая-то новая астральная сущность? Персонализированный эгрегор женской сущности? Кто ты?

Она молчит больше минуты, смотря в свой бокал. Наконец, поднимает голову и хитро улыбается.

- Прежде чем ответить, Гэбби, у меня есть для тебя подарок. В знак моего желания дружбы. Думаю, он тебе понравится.

- Вот как? И что же это?

Она достает из-под стола что-то прямоугольное, обернутое простой коричневой бумагой.

- Осторожнее, - она кладет сверток на стол, - она тяжелая и хрупкая.

- Что это?

- Книга, Гэбби. «Liber Reginae Alba», «Книга белой королевы». Или «Mauris Reginae Orientis». Тот самый манускрипт, за которым ты охотился в Европе. Я выкупила его у Яна Мареша и дарю тебе. Кстати, о Мареше можешь не беспокоиться, он своё получил.

- Да, про это я слышал, - киваю я. – Спасибо тебе за подарок. Пожалуй, это действительно то, что я хотел бы получить. Хотя бы из уважения к памяти Алекса ван дер Берга и Карлоса Родригеса.

- Ну, а теперь, я расскажу тебе, кто я такая, и как моя собственная жизнь связана с этой самой книгой.

- Интригующее начало.

- Да и вся история весьма интригующая, весьма. Но всё непросто. Знаешь, как статус семейного положения в Фэйсбуке: «всё сложно». Ты спрашиваешь про мое настоящее имя. Но дело в том, что его у меня, похоже, и вовсе нет. По крайней мере, я его не знаю. И кто я такая, мне самой тоже не до конца понятно.

- Как так?

- Вот так. Всё сложно. Проще рассказать, как я появилась в этом мире. Во второй половине четырнадцатого века в Пражском университете при покровительстве императрицы Елизаветы Померанской существовала маленькая группа женщин-студенток. Это было неслыханно для средневекового мира, но император Карл так сильно любил жену, что позволил ей эту маленькую прихоть. На самом деле, императрица Елизавета возглавляла эту группу, а занимались девушки отнюдь не простым изучением латыни и астрологии, а вполне серьезной алхимией и магией.

- Магией?

- Именно. По сути дела, это был такое ведьминский ковен, который на императорские деньги под императорским покровительством проводил сбор и изучение старых кельтских, славянских, румынских и восточных магических практик. Причем, им удалось продвинуться довольно далеко, и они работали с материей многомерного мира. Разумеется, не осознанно, и не зная таких определений – через заговоры, зелья и заклинания. Аналогичная группа, при посредничестве той же Елизаветы Померанской, образовалась и при Ягеллонском университете в Кракове. Дважды в год, в начале мая и в конце октября, обе группы, как бы сейчас сказали, студенток-исследовательниц, тайно объединялись для совместных конференций в Свентокшиских горах в Польше, к северу от Кракова.

- Проще говоря, устраивали шабаши на Лысой горе, - я делаю глоток пива и начинаю наматывать на ложку расплавленный сыр, покрывающий мой горшочек с луковым супом.

- Можно и так сказать, - усмехается Джудит, - но это придаст истории еще большую неправдоподобность.

- Куда уж больше.

- Дальше еще интереснее. И кто бы говорил – архангел-архистратиг, отчаянно сражающийся с луковым супом.

- Согласен. На фоне этого любая фантастическая история правдоподобна. Продолжай, пожалуйста.

- Собственно, на этой самой Лысой горе в Свен-ток-ши-ских горах, до сих пор с трудом выговариваю, в ночь с тридцатого апреля на первое мая 1375 года, ровно в полночь, я и появилась в этом мире. И вот уже шестьсот сорок два года здесь нахожусь.

- Ух-ты! По сравнению с этим, моя сотня лет – это легкая разминка.

- Только бабушкой Джудит не вздумай меня называть, - смеется она.

- Обещаю. Разве что тетушкой.

- На Марс отправлю, - салютует мне бокалом. – Ты спрашиваешь, кто я на самом деле? Что я такое? Всё дело в том, что я и сама не знаю, если честно. По сути, я – это всеобъемлющее божественное обобщенное воплощение женской сущности. Богиня ли я? Нет. По крайней мере, не та богиня, которую представляли и представляют язычники со времен первого появления человека и доныне. Ангел ли я? Демон ли? Ну, это ты скажи сам. На мой взгляд, нет. По крайней мере, я ни на одно из описаний ангелов и демонов, а я их за эти века изучила все, я не подпадаю. Вполне возможно, что я просто персонализированная сила энергии колеблющихся струн вселенной – этакая грустная романтическая мелодия в ми-миноре, звучащая сквозь галактики и бескрайние межзвездные пространства, воплощенная каким-то неизвестным образом в теле живой и дышащей женщины. Ты, кстати, сам только что дал еще одно интересное определение – «персонализированный эгрегор женской сущности». Об этом стоит задуматься, и это в какой-то мере может оказаться правдой. Возможно, твоя догадка ближе к истине, чем ты сам думаешь. И даже вполне может оказаться, что я персонализация не всей женской сущности, а лишь желаний и ожиданий той группы женщин, ведьм, которые меня не то призвали, не то создали. Как бы то ни было, я появилась в этом мире, открыла глаза, и с тех пор существую.