Ольга Дэкаэн - Прогнившие корни.

Как же он ненавидел своего отца! Слабак! Не мог решиться, жил как ничтожество и его это вполне устраивало. А его мать! Она его предала, оставила на растерзание... Как же иногда хотелось сделать что-то такое, от чего на мерзкой физиономии его отца появились бы иные чувства: не ненависть и брезгливость, а что-то другое. Это желание, иной раз, грозило вырваться наружу, и если бы он позволил хоть на секунду пойти у него на поводу, случилось бы непоправимое. Но он не мог. Не смел воспротивиться — слишком был слаб. Хоть его отец всё же получил по заслугам, и когда это произошло, он, словно избавился от оков. Получил свободу! Теперь то, наконец, знает, кто он на самом деле и на что способен. Он принадлежит к избранным! Он тот, чьи поступки никто не вправе осудить. Тот, кто омыт вседозволенностью. Он повелитель! И только он решает, кому жить, а кому уметь! Глава 11 14 ноября 2016 год. Пять дней до расплаты. Даже после того, как Лана вышла из клиники, она так до конца и не осознала тот факт, что её мать все эти годы находилась совсем рядом. Всего три часа разделяло её от той, кого она мечтала увидеть всё своё детство. Надеялась, что вот сейчас раздастся стук в дверь... Глупые фантазии маленького ребёнка. Агата решила за всех: и за дочь, и за внучку. Не дала шанса. Эта старая женщина, словно паук сплела паутину лжи вокруг всей семьи и даже сейчас, после смерти, было трудно разорвать эти шёлковые путы. Лана с каждым новым днём и новыми обстоятельствами своего несчастливого детства, всё больше ненавидела ту женщину, что воспитала её. Ненавидела её ложь, её стремление скрыть истину, её жестокость. Если бы только всё сложилось иначе, она сейчас не чувствовала бы этого гнетущего чувства вины перед исчезнувшим братом. То, что она увидела сегодня в этой клинике для душевнобольных, было тревожным. Она и представить не могла, что Клара произведёт на ней такое сильное впечатление. Да, теперь Лана знала, что не виновата в том, что мать бросила её. Только кому нужна теперь эта, правда? Ложь перестала быть тайной, а правда оказалась слишком страшной. Осознавать это было слишком тяжело и болезненно. В кармане завибрировал мобильный, заставив её очнуться от невесёлых мыслей. На экране высветился знакомый номер, который она никак не ожидала увидеть. — Я слушаю. — Это Новак, — он даже не счёл нужным поздороваться. — Хочу, чтобы вы подъехали ко мне в ближайшее время. — Что-то случилось? Она была удивлена этому звонку. Кто угодно, но уж точно не этот угрюмый полицейский. В последнюю и единственную их встречу он ясно дал понять, что не разделяет её рвения. — Вам надо кое-что увидеть, — уклонился он от ответа. — Я не в городе, приеду часа через три. Не раньше. — Хорошо, — было ей ответом, и она услышала частые гудки. Она убрала телефон в сумку и вернулась к мыслям о матери. Было что-то, что оставило неприятный осадок после посещения больницы. Но вот что, она не могла до конца понять, и это её беспокоило, словно зуд. Она знала, что беспокойство никуда не уйдёт, пока она не разберётся в своих чувствах. Едва переступив порог кабинета психиатра, она почувствовала, что этот огромный мужчина в белом халате ей неприятен. Хотя с её фобией в её ощущениях не было ничего удивительного. Эти вежливые, ничего не значащие общие фразы, которыми он пытался заполнить разговор, словно хотел вылить на неё столько информации, чтобы не осталось места вопросам. Мутный — вот, что она подумала, когда он заговорил. Он убеждал её в болезни матери, в её невменяемости, даже исходившей от той опасности. Лане начало казаться, что она словно непрошеный гость, нарушивший покой доктора и его пациентов. Он всеми силами пытался отгородить себя и своих больных от внешнего вмешательства. И таким вмешательством сегодня стала она. Вспомнила, что это было последним, о чём она подумала перед тем, как увидеть мать. Именно такой она и представляла себе ту с детских лет. Чёрные, как у самой Ланы — до покраски — волосы, стройная фигура, правильные черты лица. Ужасным открытием стали руки матери. Словно состоящие из двух разных частей, соединённых кое-как, наспех. И единственный вопрос, который не давал покоя, зачем нужно было так уродовать себя? И что за татуировки были на руках до того момента, когда она решилась на самоубийство? На город уже опустились сумерки, когда Лан добралась до дома бывшего следователя. Новак, открывший перед ней дверь, выглядел так, будто она и не уходила вовсе, и не минуло нескольких дней с момента их прошлой встречи. Взлохмаченные седые волосы, мятая рубашка под свитером толстой вязки, хмурый взгляд из-под густых белых бровей. — Вы слишком долго, — голос выдавал в нём раздражение. Казалось, ничто не могло улучшить настроение этому человеку. Всегда мрачный, он словно заражал своей мрачностью и её — Лану. Она не увидела ни одной фотографии в его доме и теперь ей было любопытно, была ли у него семья: жена, дети, внуки, или он так и жил всю жизнь один, в своём старом, добротном доме? — У меня были дела, — бросила она, переступая порог и снимая пальто. Странно, но сейчас она не чувствовала дискомфорта, словно поняла, что этот старик-следователь не опасен и её душевное равновесие он не потревожит. — Сначала вы просите о помощи, а затем у вас появляются какие-то дела? — проворчал тот, закрывая за ней дверь. — Я думала, наша первая встреча окажется последней? — Я тоже так думал, но кое-что произошло, — произнёс Новак и уже сделал несколько шагов вглубь дома, когда услышал её категоричные слова. — Перед тем, как вы посвятите меня в это «кое-что», ответьте на мои вопросы. — Это подождёт, — отмахнулся он, продолжая путь. — Нет! — сказала Лана, не двигаясь с места. — Мы поговорим сейчас. Это важно для меня. Новак остановился, хмуро взглянул на гостью и, приняв какое-то решение, тростью толкнул дверь кабинета. — Ну, давайте поболтаем, — бросил он, переступая порог. — Я никуда не спешу. Подождав, пока Новак займёт своё место в кресле, Лана задала вопрос: — Вы знали, что моя мать лежит в психиатрической клинике? По его взгляду она поняла, что ему было это известно. — Так вы с ней встречались сегодня? — вскинул тот брови. — Поэтому не смогли сразу приехать? Лана проигнорировала его вопросы. — Ничего не хотите мне объяснить? Например, почему умолчали о том, что она попала туда после разговора с вами? Это был блеф. Ничего подобного ей Ян не говорил, но попробовать стоило. Решила, что если и сможет добиться правды, то только так — нападая. — Может я и имею отношение к тому, что произошло в тот день, но поверьте, не намеренно. Велось расследование, все были на взводе, начальство ежечасно требовало результатов. Мне пришлось разбираться во всём этом, а также в том, как жила ваша мать до произошедшего. Её прошлое могло быть как-то связанно с событиями сентября восемьдесят девятого. «Значит это, правда,— устало подумала Лана. — Ян сказал правду на счёт того места, где пыталась покончить с собой Клара». — Что там произошло? Новак посмотрел на неё долгим, изучающим взглядом, затем откинувшись на спинку кресла, начал: — После пропажи Николаса Берсона, я вызывал для беседы всех приближённых к вашей семье: дальние родственники, друзья, соседи. Все эти люди вносили свои дополнения. Я узнал достаточно для того, чтобы составить своё мнение и о вашей семье, и о матери в частности. Скажу лишь, что жизнь у неё складывалась довольно странно. Хорошие оценки в школе, в колледже, в общем, образцовая молодая особа с заявкой на безоблачное будущее. И вдруг всё перечёркивает слишком ранняя беременность. Думаю это и стало решающим фактором в разрушении жизни этой женщины. Побег отца ребёнка, осуждение не только со стороны родных, но и косые взгляды соседей, преследовали её. Её отвергли, и она нашла успокоение в бутылке. После рождения сына она исчезает на пять лет, но вскоре возвращается в положении. Помню в то время меня мучал вопросы. Как Клара Берсон жила все эти годы и где? С кем состояла в связи? Кто мог желать причинить ей вред? Я пытался выяснить всё у вашей матери, но она замкнулась, не хотела отвечать. Даже ваша бабушка была не в курсе того, что происходило в жизни дочери в тот период. — Значит, она не выдержала давления со стороны полиции и решила поставить точку? — Мы с ней просто беседовали, не путайте, она не была арестованной. — Разозлился Новак. — Хотя я и предполагал, что она, возможно, иметь какое-то отношение к исчезновению сына. Возможно, знала тех, кто был в этом замешан. Могу сказать только одно — вела она себя слишком странно, хотя против неё не было никаких улик. — Так как же она оказалась в полицейском туалете с перерезанными венами? — Я вызвал её в тот день в полицейский участок. Её привёз брат, проводил до моего кабинета и ушёл, сказав, что нужно срочно вернуться на работу. Хотя было ещё утро, Клара Берсон была уже пьяна. Мне выбирать не приходилось, появились новые сведения касательно вашей матери и я хотел задать ей несколько вопрос. Но она снова молчала! Я потратил целый час на бесполезные расспросы, но не услышал в ответ ни слова. — Что за сведения? — спросила Лана. — Пришёл ответ на запрос, который был разослан по стране. Клару Берсон за пару лет до этого видели в компании человека, который ранее был, судим за убийство. Эта парочка заказала еду в придорожном кафе, посреди ночи, а после словно испарилась. Ваша мать категорически отказывалась отвечать на вопрос о том, что связывало её с тем человеком. В груди Ланы что-то сжалось. Кто тот мужчина, что был с её матерью? Её отец? Вот будет весело, если окажется, что её папаша убийца, отбывавший ранее тюремный срок за совершённое им преступление. А она порождение психопатки и преступника и все те жестокие прозвища, которыми её называли в детстве именно про неё. — Она ни слова не сказала, — продолжал Новак. — Возможно, выгораживала, а может просто боялась... со стукачами разговор короткий. Я смирился с тем, что ничего не добьюсь и отпустил её. А спустя какое-то время услышал сирену машины скорой. Выйдя из кабинета, увидел толпу возле женского туалета. Вашей матери уже оказывали помощь. Кровь была повсюду. Лужи крови и среди всего этого хаоса — Клара Берсон без сознания. — О чём вы её ещё спрашивали? Что могло её так расстроить? Вы же понимаете, что это ваши вопросы подтолкнули её к самоубийству. — Думаете, я не думал об этом? — теряя терпение, спросил он. — Но ничего такого не было. Общие вопросы о сыне и её жизни до появления в городе. Эти вопросы уже задавались на прошлых беседах и неоднократно. На них я так и не получил ответов, ни до, ни после. Во время последней встречи всё проходило по знакомому сценарию — я спрашивал, она молчала. Так повторялось раз за разом, день за днём. — Но что-то явно изменилось? Что-то её подтолкнуло? — Возможно, но не в кабинете и не из-за моих расспросов. Но знаете, что странно? Она так торопилась уйти в тот последний раз, но что-то её остановило, что-то заставило пойти и сделать такое! И ни где-нибудь, а прямо в полицейском участке. — Может она торопилась поскорей расстаться с жизнью? — задумчиво предположила Лана. — Возможно, если бы не одно «но». Дежурный на входе уверял, что собственными глазами видел, как за Кларой Берсон закрылась дверь участка. А я склонен верить моим коллегам. — Так зачем ей было возвращаться? — она была в недоумении, представив, как её невменяемая мать сначала покидает полицейский участок, а затем возвращается. И зачем, чтобы вскрыть вены в вонючем туалете? — Понятия не имею. Возможно, хотела что-то рассказать, да так и не решилась, а вместо этого попыталась свести счёты с жизнью, — пожал он плечами и, протянув руку к трости, тяжело поднялся, и как, и в первую их встречу, принялся вышагивать по комнате. На его лице застыло выражение муки. — Что случилось с вашей ногой? — Неудачно упал. Перелом в нескольких местах. Глупо получилось. И теперь моим постоянным спутником является ноющая боль и эта чёртова деревяшка, — недовольно проговорил он, одной рукой сжимая металлический наконечник трости, другой, потирая бедро. — Продолжим? Лана поняла, что тема увечья закрыта. — Когда вы разговаривали с моей матерью, вы обратили внимание на татуировки на её руках? — Да, — кивнул старик-следователь, продолжая вышагивать по комнате. — Непонятные символы. Я бы даже сказал, что они больше напоминали узоры: переплетённые линии, словно ожерелье на кистях рук. Что-то подобное индианки наносят... хной кажется. Она знала, о чём он. Такие рисунки назывались менди. Только вот в отличие от тех, татуировки на руках матери Ланы не исчезли со временем. — Где точно на руках? Он уставился на неё непонимающим взглядом. — А это имеет значение? — после её кивка, со вздохом принялся припоминать то, что видел более четверти века назад. — На одной руке — цепочка вокруг запястья, на тыльной стороне ладони круг с какими-то узорами внутри, крест, звезда. На второй — полосы и точки. Это всё. Почему вы заинтересовались этим? — Вы не видели руки моей матери и то состояние, в котором они сейчас. — И что же с ними? — Они изуродованы. Возможно, у меня разыгралось воображение, как и у Клары, кстати, но мне кажется, это было не просто желание умереть. Новак застыл на месте, перестав стучать своей тростью. — Что это значит? — У неё шрамы именно в тех местах, где были татуировки: на обоих запястьях и на тыльной стороне ладони одной руки. Зачем просто так резать себе кожу, зная, что она не найдёт там вены? Это глупо. Ни один здравомыслящий человек не будет так поступать. — Не забывайте, что ваша мать не относится к категории нормальных людей, — вернул он её на землю. — Возможно. Но тогда, как вы это объясните? Она словно хотела избавиться от них, пыталась уничтожить даже намёк на существование этих знаков. Что вообще могли они значить? Новак задумчиво смотрел на Лану. И она поняла, что, наконец, достучалась до этого старика. Видела, как его стали одолевать сомнения. Он размышлял, а Лана продолжала сидеть на неудобном стуле без спинки и молчала, давая ему возможность пересмотреть свою точку зрения в отношении её психически неуравновешенной матери. — Ваша мать вам что-нибудь рассказала? — нарушил он затянувшееся молчание. — Практически ничего, — пожала она плечами. — Она словно овощ. Никаких эмоций, пустой взгляд, даже слюни подтереть не может самостоятельно. Думаю, врачи накачали её чем-то перед моим появлением. Психиатр оказался довольно разговорчивым. Рассказал, как плохо она себя вела на протяжении всех прошедших лет. Что неоднократно пробовала убить себя. И всё одним и тем же проверенным способом. Только вот странно... будь я на её месте, выбрала бы более надёжный способ самоубийства, а не тот, который провалился в первый раз. Одним словом, буйно-помешенная, что наступает на одни и те же грабли снова и снова. — А у вас не возникало мысли, что так оно и есть? Ваша мать не просто так оказалась в этой лечебнице. Возможно, вы смотрите на неё несколько иначе, вы не знали её раньше. Понимаете, я видел Клару Берсон в то время, пытался общаться, идти на контакт. Замкнутая, нелюдимая, смотрела на всех исподлобья. Казалось, ей вообще не нужно было чьё-либо общество, только бы оставили в покое... желательно вместе с бутылкой. — Я не говорю, что она нормальная, но всё это как-то странно. — Возможно, она просто хочет выйти с вашей помощью? Лана вспомнила свою мать с неподвижным взглядом, и снова в ушах зазвучал хриплый женский голос. — В том то и дело, что не хочет... — тихо возразила она, вспоминая слова Клары. — Что вы сказали? — замер Новак, нахмурившись. — Она не хочет, чтобы её забирали из психушки, — почти по слогам произнесла Лана. — Клара сама мне об этом сказала, перед моим уходом. Недоумение на лице старика было новой эмоцией, которую впервые удалось ей увидеть. — Вы же утверждали, что она не может говорить? — недоверчиво спросил он и его брови сошлись в одну линию. — И не говорила... до момента, пока мы не остались наедине. Тут-то её и прорвало. — То есть она говорила с вами? — Всего несколько предложений. Вернее предостережений. Лана слово в слово произнесла слова матери: — «Больше не приходи сюда, иначе они найдут тебя. Моё место здесь. Я заслужила». — И что это может значить? — Понятия не имею. Три часа, пока добиралась до вас, я только и делала, что думала, что могут означать эти слова. И кто эти «они» я тоже понятия не имею. По поводу того, что она думает, что заслужила там находиться, возможно, это справедливо, психиатр сказал, что её мучает чувство вины за то, как она обошлась с нами: мной и Николасом. — Может быть, — отозвался бывший полицейский, снова принимаясь расхаживать по комнате. Лане казалось, что его увечье всего лишь отговорка, просто на ходу ему легче думалось. — А у её лечащего врача вы не додумались спросить? Он должен быть в курсе. — Скажем так, он не расположил меня к тому, чтобы с ним делиться. Скользкий тип. Он прям взбесился, когда увидел, что Клара что-то мне говорит. — Думаете, он скрывает что-то? — Определённо. Слишком уж всё замечательно в этой клинике. И врачи и медсёстры такие отзывчивые, что прям зубы сводит. Лана вспомнила женщину в белом халате, что помогла найти ей выход в лабиринте коридоров, и её приторную улыбочку. — Да уж странно... Но если в словах вашей матери нет никакого смысла, значит, она определённо больна. Лана лишь пожала плечами и вспомнила ещё кое-что. — Да кстати, она достаточно бурно отреагировала на моё предположение, о её причастности к пропаже Николаса. Она всё отрицала и я склонна ей верить. Она здесь ни при чём. — Стоит над этим поразмыслить... — задумчиво сказал старик и настойчиво спросил. — Теперь мы можем заняться тем, ради чего я вас позвал? Дождавшись, когда Лана кивнёт, прихрамывая, он вышел из кабинета и повёл её вглубь дома. — После нашей встречи, я позвонил бывшему коллеге, который ещё служит в полиции и попросил его об услуге, — подходя к двери, сказал Новак. — Вчера я получил ответ. — Что за услуга? — Я попросил его найти дела, связанные с исчезновением детей по всей стране. Её сердце подскочило и замерло, ладони зачесались. Лана поняла, что этот старик что-то раскопал, иначе она не стояла бы сейчас здесь. — Были и другие случаи... Говоря это, Питер Новак наконечником трости толкнул дверь комнаты и щёлкнул выключателем. — Что это? — только и смогла вымолвить Лана, расширившимися от изумления глазами, рассматривая противоположную от двери стену. — То, что поможет отыскать нам вашего брата.Читать дальше