Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

Когда раскисшая от дождей дорога, пролегавшая между двумя фабриками, привела, наконец, кэб к высокому покосившемуся забору, окружавшему островок свободы, Ник узнал все, что ему нужно было знать. Пока Томас расплачивался с кэбманом, охотник за головами вышел из коляски и быстро осмотрел округу.

В ней не было ничего примечательного. Вокруг — приземистые кирпичные корпуса фабрик с вечно дымящими трубами, у реки — пара ветхих причалов для речных судов, от них тянется дорога к складам, что расположились между Конюшнями Хатчери и Тарой. Территория непризнанной студенческой республики была огорожена большим забором из гнилых деревянных досок, державшихся на честном слове. Ворот давно не было — входом служил большой провал в заборе.

— Смелее, — подбодрил товарища Томас, рассчитавшийся с кэбманом, — студиозы, конечно, не самый спокойный народ, но, думаю, им далеко до тех негодяев, за которыми вы обычно охотитесь.

Никлас мрачно взглянул на своего спутника. Причин для шуток не было, но ученый, судя по его сияющему виду, пребывал в хорошем настроении. Куда только подевался вечно всем недовольный желчный тип? Вероятно, ночное купание пошло ему на пользу.

Легким пружинистым шагом Томас двинулся ко двору конюшен, и Ник последовал за товарищем.

Длинные приземистые здания конюшен вытянулись вдоль заборов, образовав огромную букву «П», а внутри, на свободном пространстве, кипела жизнь. Рядом с воротами четверо молодых людей в грязной одежде разбирали какой‑то механизм, напоминавший паровой котел, водруженный на телегу. При этом молодые люди отчаянно бранились, обвиняя друг друга в тупости и ретроградстве. Чуть дальше располагался большой костер, дышащий жаром. У него сидели три вполне солидных джентльмена в плащах. Каждый из них был вооружен длинным железным прутом с деревянной ручкой. На конце прутов были закреплены жестянки — они висели над самым пламенем, источая клубы зловонного дыма. Чуть в стороне виднелись два огромных стола, почерневших от дождей, а на них высились батареи склянок с разноцветными жидкостями. Вокруг столов толпилось не меньше десятка студиозов, отчаянно жестикулирующих и поправлявших спиртовые горелки. Еще дальше, у самых конюшен, виднелись несколько паровых четырехколесных машин, вокруг них вились студиозы в кожаных куртках и авиационных шлемах, вроде тех, что носят пилоты дирижаблей. Над двором плыл гул — стучали паровые двигатели, кипела вода, что‑то шипело и взрывалось, со всех сторон неслись проклятия и восторженные крики. Именно так, по мнению Никласа, и выглядел ад.

Маккензи же выглядел довольным и бодрым, словно попал в гости к давним знакомым. Неторопливым шагом он продвигался вперед, с интересом посматривая по сторонам и, порой, останавливаясь поглазеть на то или иное механическое чудовище. В конце концов, Никлас догнал товарища и, наклонившись к его уху, прошептал:

— Не стоит ли нам поторопиться?

— Нет, — так же тихо отозвался Томас, — мы здесь чужие. Не стоит рыскать по округе, вынюхивая и высматривая как полицейские шпики. Если студиозы заподозрят нас в том, что мы приглядываемся к их персонам — в два счета поднимут на кулаки и выставят за забор.

Никласу это не понравилось, но он решил положиться на мнение ученого, явно знакомого с местными обычаями. Бывший сержант уже успел поймать пару косых взглядов, и не собирался преступать неписаные правила местного общежития.

Двигаясь все так же неторопливо, друзья постепенно вышли к первому длинному зданию конюшен. В целом, оно представляло собой обычный сарай с рядами запертых ворот. В некоторых виднелись распахнутые дверцы. Сквозь них сновали студиозы, то внося, то вынося различное оборудование. Томас огляделся по сторонам, потом махнул рукой в сторону соседнего здания.

— Нам туда, — сказал он. — Тринадцатый номер там.

Никлас, не заметивший никаких цифр над воротами, лишь пожал плечами и решил положиться на мнение ученого.

Неспешным шагом друзья прошли мимо центральной конюшни, обогнули чудовищную паровую машину аж на шести колесах, что высилась в углу, словно заброшенная повозка властителя ада, увернулись от студиозов таскающих ящики, и, наконец, остановились перед большими воротами, запертыми на древний железный засов. В воротах имелась небольшая дверца, призывно распахнутая.

— Здесь, — тихо сказал Томас. — Надеюсь, Эмма нас ждет.

Ник, уставший от бездействия, решительно шагнул в темный провал.

Внутри было темно. Сквозь маленькие оконца у самой крыши пробивался дневной свет, но его явно было недостаточно. В полутьме, сгустившейся внутри конюшни, Никлас увидел лишь огромные деревянные стойки, что высились от пола до потолка и были уставлены грубыми ящиками самых различных размеров. Судя по всему, в этом помещении, неожиданно оказавшимся довольно просторным, располагался склад.

Пробираясь между рядами деревянных стоек, образовавших настоящий лабиринт, Никлас насторожено поглядывал по сторонам и не убирал руки с револьвера, на этот раз предусмотрительного захваченного с собой. Темный и полупустой склад — идеальное место для засады. Или идеальное убежище для беглеца, скрывающегося от посторонних взглядов.

Через пару минут Никлас настолько углубился в черные глубины склад, что шум, доносящийся с улицы, заметно поутих. Охотник теперь слышал и шаги Томаса, пробиравшегося следом, и собственное дыхание. А еще он слышал тихое потрескивание — такое издает остывающий железный фонарь, лишь недавно потушенный владельцем.

— Эмма! — голос ученого громом разнесся по пустому складу, и Никлас вздрогнул. — Эмма, где вы?

Охотник в ярости обернулся, собравшись сделать выговор своему несдержанному напарнику, но, уловив шорох в дальнем углу склада, застыл.

— Томас?

Не узнать звонкий девичий голос Эммы было невозможно, и Ник с облегчением убрал пальцы с рукоятки револьвера, заткнутого за пояс.

— Это мы! — воскликнул довольный Томас. — Я и Ник, с нами больше никого нет.

— Идите сюда, ко мне, — позвала девушка.

Ученый рванулся в темноту, напролом, и, споткнувшись, чуть не полетел кувырком. Ник успел ухватить его за локоть и удержать на ногах. А потом потащил за собой — к едва заметному впереди огоньку, что зажегся после слов Эммы.

Убежище девушки оказалось на другой стороне склада, у самой стены конюшен, что выходила к забору соседней фабрики. Здесь стойки с ящиками были поставлены так, что их импровизированные стены отгораживали крохотный участок у стены. При большом желании его можно было принять за комнату с весьма дырявыми стенами.

Внутри этой комнатки находился покосившийся письменный стол, узкий топчан, заменявший, судя по подушке, кому‑то из студиозов кровать, и пара табуреток. На одной такой и сидела Эмма, терпеливо дожидавшаяся гостей.