Роман Афанасьев - Проклятие Оркнейского Левиафана [СИ]

— Выглядит не очень прочным, — заметил Никлас, собирая в кожаный чехол. — Хиленькая конструкция.

— Напротив, — возразил Томас, — стало лучше, чем раньше. Кроме того, появился новый аспект — при каждом ударе срабатывает механизм сжатия, кристаллы высвобождают разряд… Получается автоматическая подзарядка. Не нужно никаких дополнительный действий.

— И на сколько ударов хватит этой штуковины? — поинтересовался охотник.

— Десять, или двадцать, — Томас пожал плечами, — зависит от емкости кристаллов. Их нужно периодически менять.

— И как это носить с собой? — скептически спросил Никлас. — Вот так, на руке? Выглядит так, словно инвалид натянул перчатку на свой протез.

— Ну, знаете ли, — обиделся Томас, и принялся стягивать перчатку. — Это всего лишь опытный образец. Я его смастерил из того, что есть под рукой. Если бы в моем распоряжении была мастерская Колледжа…

— Хорошо, хорошо, — Никлас вскинул руки. — Не хотел вас обидеть, Том. Сама идея великолепна. Помните, я видел эту штуку в деле — там, в подворотне. Но, думаю, вам еще надо ее доработать.

— Будет время, доработаю, — раздраженно бросил Томас.

— Кстати, о времени, — Никлас достал из жилетного кармана потертые часы в нержавеющем корпусе и щелкнул крышечкой. — Думаю, нам пора. Отсюда довольно долго идти пешком до ближайшей стоянки кэбов. А там еще неизвестно, сколько придется ждать и ехать.

— Я готов, — объявил Томас, поднимаясь на ноги. — Все бумаги у меня при себе. Пришлось порезать внутренний карман до самой подкладки, но зато вся пачка прекрасно умещается внутри.

Никлас медленно поднялся из‑за стола и бросил взгляд в темный угол. Эмма, с весьма мрачным видом, одарила друзей долгим взглядом, а потом отвернулась, отказываясь с ними разговаривать.

— Всего хорошего, мэм, — произнес Никлас, снимая со спинки стула свой котелок. — Не ждите нас к ужину.

И, развернувшись, быстрым шагом направился к выходу, стараясь не вслушиваться в бормотание Томаса, в очередной раз просившего прощения у обиженной мисс Макгрегор.

Когда друзья добрались, наконец, до приземистого здания Секретариата Совета Лордов, наступил вечер. Лонбург погрузился в привычный грязный полумрак, где скупой свет фонарей перемешивался с клочьями гари, витавшими над грязными улицами. Хмурое небо угрожало ночному Лонбургу грозовыми тучами, жирными и черными, как копоть на трубах речных катеров.

На заднем дворе Секретариата, отгороженного от мостовой решетчатым забором, стояла одинокая черная карета — четырехколесный экипаж, запряженный парой приземистых лошадок. Издалека он весьма неприятно напомнил Томасу «Черную Мэри», но, подойдя ближе, он увидел, что это всего лишь обычный брум. Никаких опознавательных знаков на нем не было — ни гербов на дверях, ни табличек с номером, ни вензелей владельца. Ничто не свидетельствовало о том, что этот экипаж принадлежит лорду Рейли — что было весьма разумно, в сложившихся обстоятельствах.

Едва друзья приблизились к экипажу, как с его козел на землю соскочил возница — крепкий мужчина в черном плаще–крылатке и лихо заломленной набок охотничьей шляпе. Не сказав ни слова, он распахнул перед спутниками дверцу экипажа и лишь кивнул в ответ на вежливое приветствие Томаса.

Охотник за головами, насторожено посматривавший по сторонам, первым заглянул в экипаж, и, внимательно осмотрев его изнутри, махнул Томасу. Ученый последовал за своим спутником, а возница вскарабкался на козлы. Все это заняло не больше минуты — друзья не успели устроится на кожаных сиденьях, как повозка тронулась с места, и лихо покатила по двору к мостовой, грохоча колесами по брусчатке.

Томас бросил косой взгляд на охотника за головами, тот приложил палец к губам и кивнул, подтверждая свои распоряжения. Как и было условленно, Маккензи устроился у левого окна в дверце экипажа и принялся сосредоточено разглядывать улицу. Никлас занял свой пост у правой дверцы и так же уставился в окошко, пристально следя за дорогой.

Еще по дороге к Секретариату, Никлас рассказал Маккензи, как следует себя вести в таких обстоятельствах. Прежде всего, не нужно болтать и уж тем более называть имена. Не следовало привлекать к себе внимание посторонних. И обязательно нужно было следить за дорогой, если представиться такая возможность, чтобы всегда знать, как возвращаться. Ник не думал, что гостям лорда Рейли будут завязывать глаза, в конце концов, лорд сам назвал конечную цель путешествия. С другой стороны, случиться может что угодно.

Томас, повинуясь распоряжениям своего наставника, наблюдал за дорогой. Он был возбужден, и чувствовал, как сердце колотится в груди, казалось, прыгая по всей грудной клетке. Толстая пачка документов Макгрегора, заботливо обернутая бумагой, лежала во внутреннем кармане пальто ученого, и порой ему казалось, что проклятая пачка давит на грудь и мешает дышать. Электрическую перчатку Томас натянул на левую руку, и тщательно закрепил ее на запястье, скрыв раструб в рукаве нового шерстяного пальто. Теперь он об этом жалел — перчатка немилосердно сдавливала руку и та постепенно начинала неметь.

Стащив зубами самую обычную перчатку с правой руки, Томас запустил пальцы в левый рукав и чуть ослабил ремешки своего устройства. Потом виновато глянул на Никласа, бросившего на спутника встревоженный взгляд, и с великим трудом натянул обычную перчатку на замерзшие пальцы. Охотник за головами погрозил Томасу пальцем и снова уставился в свое окно.

Брум довольно быстро катил по улицам Лонбурга, лишь иногда останавливаясь на оживленных перекрестках, чтобы пропустить омнибус или конку. Здесь, в самом центре столицы, даже вечером было оживленное движение — по мостовой катили наемные кэбы и экипажи, по тротуарам, в зыбком свете газовых фонарей, спешили по своим делам прохожие. Многие витрины магазинов, расположенных на первых этажах высоких зданий все еще призывно сияли огнями, несмотря на поздний час.

Разглядывая этот человеческий муравейник, Томас даже получал определенное удовольствие — приятно было осознавать, что, не смотря на все опасности и тревоги, жизнь продолжается. Его взгляд задерживался на степенных семейных парах, прогуливающихся по ярко освещенным мостовым под ручку, на шустрых молодых джентльменах, вившихся вокруг симпатичной незнакомки, на стайках уличных беспризорников, высматривающих оставленную без присмотра сумку или раззяву, не следящего за своими карманами. Неужели все это может сгинуть в мгновенье ока? Вся эта жизнь, с ее чудесами и недостатками, так хрупка, что может быть разрушена кучкой людей, стремящихся к власти? Да, конечно, Оркнейская Империя знала, что такое война, знавала она и вторжение неприятелей, да и сама все еще посылала своих сыновей на верную смерть в мясорубку колоний, но все это… Разом? Самое сердце? Нет. Такого нельзя допустить.