Корин Холод - Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник [СИ]

— Да. Я невозможный тип, — с гордостью подтвердил тот, смыв с губ глотком коньяка вкус неосуществившегося. — Настолько, что, когда мы перейдём к иным темам, я ещё и о работе с тобой поговорю. Париж в этом году тебе запомнится надолго. И всё-таки, спорим или нет?

— Спорим, — решительно тряхнула головой Тень. — На желание.

И протянула через стол узкую бледную ладонь.

— На желание, — подтвердил Воин, пожимая тонкие пальчики, и с уже совсем залихватским весельем крикнул через плечо: — Француз! Разбей спор! Когда ещё при таком поприсутствуешь!

Редкие снежинки завели свой завораживающий танец в темнеющем небе над Францией. Их холодок и капризный характер никоим образом не могли повлиять на происходящее. Но в прихотливых движениях предвестниц Рождества таилось то, за что столь многие так любили зиму и время перед праздниками.

Обещание чуда.

— в которой раскрываются тайны смертей и жизней и принимается судьбоносное решение

Санкт-Петербург. Тридцатое ноября. Вечер. Васильевский остров.

В комнате Ребекки Горовиц гремела музыка. Высокий звон струн акустической гитары перекрывали жёсткие аккорды гитары электрической и уверенные басы, а поверх этого мягкой пеленой ложились ударные. И всё это было лишь фоном для чеканных фраз, которые выпевал низкий гортанный голос:

Леди Анна бесшумно открыла дверь, поморщилась от громкого звука, но не решилась прерывать времяпровождение своей «подопечной». В кои-то веки Бекки, или кто на самом деле прятался под этой личиной, предстала перед ней в своём почти естественном состоянии.

Глаза вампирши были полуприкрыты, сухопарая ладонь безошибочно отстукивала ритм, а голос самозабвенно выводил в унисон старым строкам:

Госпожа Шварц дорого бы дала за то, чтобы сейчас заглянуть под эти веки в глубину озёр из холодной стали. Понять, что движет этим странным существом на службе Агентства, раскусить её, вывести на чистую воду и по-настоящему прикоснуться к тайнам «Альтаира». Но подобное было бы нарушением всех мыслимых и немыслимых правил. А потому Анна просто продолжала слушать странный дуэт давно умершего певца и загадочной женщины:

Ребекка допела припев, не оглядываясь убавила звук на стереосистеме, встала, повернулась и отвесила сообразный случаю поклон. На лице её не было ни следа удивления.

— Леди.

— Госпожа Горовиц, — Анна поняла, что её присутствие с самого начала не было секретом для Бекки, но тоже не стала подавать вида. — Полагаю, столь бравурное поведение означает, что ваш поиск окончен?

— Фактически да, — не стала отрицать та. — Остались последние уточнения, но в целом — я знаю, что произошло.

— И эти уточнения?..

— О них я буду нижайше просить вас, — криво ухмыльнулась Ребекка. — Надеюсь, у вас есть время?

— Мои дела на данный момент завершены настолько, насколько это возможно. У нас есть время, — отозвалась Анна. Дождалась чисто символического приглашения в комнату и присела на диванчик. — Слушаю вас?

Ребекка чуть откашлялась.

— Лорд Тьери. Сир Вальдера. Что вы о нём знаете?

— «Господин» Тьери, — поправила Шварц. — Статус Лорда он ещё не получил. Хотя и стремится к нему. Что же. Он француз, ему семьсот лет — немолод. Глава семьи Пепельной Змеи, входящей в клан Кинжала. Постоянная ставка вышеупомянутой семьи — в Новом Орлеане. Господин Тьери весьма щепетильно относится к чести Ночного Народа и его… хм… моральному облику. Тщательно маскируется под правоверного Каинита. Реформы Лорда Бэрринга заставили его во многом пересмотреть внутреннюю политику семьи. Иначе ему грозило обвинение в Ереси… а Лорд Бэрринг скверно относится к Семерым и их последователям. Впрочем, есть слухи, что ближний круг господина Тьери по-прежнему исповедует определённые… м-м… правила.

— Вальдер был уже не птенцом, так? — судя по лицу, Ребекка лихорадочно совмещала факты.

— Разумеется. Я не взяла бы в работу над подобным проектом птенца с постоянной связью с Сиром.

— Но в какой-то мере эта связь сохраняется, не так ли?

— Не в данном случае. Вальдер скорее боялся своего Старшего, нежели уважал или питал к нему Семейные чувства…

Горовиц звонко щёлкнула пальцами. Глаза её просияли.

— Ну наконец-то, — прошептала она. — То, что я хотела услышать. Простите, Леди.

— Ничего страшного, — благосклонно кивнула Анна. — Полагаю, ваша мозаика сложилась окончательно?

— Да, — Ребекка взглядом испросила разрешения и взяла со стола пачку папирос. — Скажите, Леди Шварц, — произнесла она сквозь первую затяжку, — как отреагировал бы господин Тьери, узнай он, что его птенец, пусть и бывший, — «вегетарианец»?

— Крайне, крайне негативно, — медленно ответила Анна. — Более того, полагаю, в таком случае у него состоялась бы соответствующая… беседа с его птенцом. Пусть и бывшим.

— Хотите шутку, Леди? — помолчав, спросила Ребекка. — Она не смешная, но всё же стоит рассматривать это именно как шутку. Не знаю, правда, чью. Судьбы, наверное…

— Пожалуй, я с удовольствием выслушаю некий… ситуативный анекдот, — тщательно взвешивая слова отозвалась Глава Клана. — Даже если он не располагает к веселью.

— Мы говорим именно об анекдоте? — хмуро произнесла Горовиц.

— Пожалуй, так будет лучше. Полагаю, полноценно эту историю стоит излагать совсем в других стенах. А я не хочу, чтобы меня позже обвинили в предвзятости мнения. Скажем, в личной беседе с господином Тьери, каковой вот уже который день пытается выяснить у меня, что именно произошло с его птенцом. Уже дважды бывшим.

— Да какая уж тут предвзятость, — махнула рукой Ребекка. — Впрочем, слушайте.

Она затянулась и ещё убавила громкость. Теперь голос из динамиков почти шептал:

— В общем, история примерно такова, — Бекки прищурилась сквозь дым. — Некоего скромного, стеснительного и тихого учёного обращают где-то в Новом Орлеане. Сильный вампир, рассматривающий людей скорее как пищу, судя по всему, желает получить от этих самых людей некие научные данные. Пока неясен момент, почему он решил обращать человека лично. Но это к делу не относится. В любом случае, подчинение здесь не годится, равно как и пытки: истинный талант — а этот человек именно талант — невозможно взять себе на службу подобным образом. Человек одинок, и с этой стороны на него надавить тоже не выходит. Вампир не только силён, но и стар, а потому, раз уж взял себе такого птенца, то учит его соответственно. Птенец слаб характером, но сама мысль, что его прежние друзья и коллеги, равно как и прочие люди, — лишь бурдюки с кровью, его не устраивает. На какой-то момент Сир получает от своего птенца всё, что хотел. Однако древнее правило Ночных Войн «не убиваем своих», которым так легко пренебрёг на какой-то момент Лорд Бэрринг, слишком сильно в старом Сире. Он не желает уподобляться «молодёжи», а потому поступает так, как поступают с ненужными птенцами: отпускает его. Во всех смыслах.