Корин Холод - Стеклянное Рождество. Часть 1. Затянувшийся Сочельник [СИ]

И вот теперь Собачий Хвост сидел в приёмной того, кому предназначалось послание. Потел, поминутно одёргивая непривычный дорогой пиджак, во внутреннем кармане которого лежало драгоценное письмо на белом пергаменте, перевязанное ало-чёрной лентой, и ждал, когда…

— Господин готов вас принять, — приветливый голос секретарши заставил Линга вздрогнуть. — Прошу вас.

Девушка в чёрном шёлковом одеянии, расшитом золотыми и серебряными нитями, склонилась в вежливом поклоне у дверей. Огромные створки тёмного металла без украшений медленно распахнулись, и Линг, внутренне сжавшись в комок, встал и сделал несколько шагов вперёд. За порогом находился просторный кабинет, лишенный окон и освещённый стилизованными под факелы лампами и самыми настоящими жаровнями, стоявшими вдоль стен. От жаровен тянуло свежим горящим деревом и чем-то ещё, непохожим на традиционные благовония. У дальней стены располагался длинный стол. От входа было можно разобрать, что за ним кто-то сидит, но не более. Впрочем, рассматривать хозяина кабинета Собачий Хвост и не собирался. Он упёр взгляд в пол, мелкими шажками вышел на середину помещения и отвесил глубочайший поклон. Мелькнула мысль, что неплохо бы опуститься на колени, но это показалось Лингу излишним. Хотя…

— Подойди ближе, гонец, — раздался глубокий, сильный голос. Обладатель его превосходно говорил по-китайски, и посланцу не составило труда понять произнесённое. — Подойди, я хочу разглядеть тебя.

У Линга задрожали колени, но он заставил себя сделать ещё с десяток шагов, не прерывая поклона.

— Выпрямись. — Приказ был недвусмысленным. Собачий Хвост вздохнул и с трудом поднял голову. Первое впечатление от увиденного повергло его в шок: говоривший был явным варваром. Европейцем. Его длинные, заплетённые в косу волосы цветом напоминали солому, выгоревшую на солнце, а через левый глаз шла чёрная повязка, расшитая белым шёлком. Проведённые искусными стежками нити складывались в изображение танцующего лиса.

— Хорошо, — произнёс хозяин кабинета, насмотревшись на гонца. — Теперь отдай то, что должен отдать.

Каким-то чудом не запутавшись в собственных карманах, Линг вынул из-за пазухи слегка намокший от пота свиток и протянул вперёд обеими руками. Варвар вышел из-за стола, подошёл к Лингу — оказалось, что гонец ниже его чуть ли не на две головы, — и, ничем не выказав брезгливости или неудовольствия, принял и развернул свиток.

— Вот, значит, как, — медленно произнёс хозяин кабинета. — Тебя просили передать что-то на словах?

— Только то, что написано в свитке, высокорожденный господин, — Линг прикусил язык, поняв, как могло прозвучать обращение с учётом разницы в росте, но грозы не последовало.

— Всё равно — повтори. Я хочу знать, есть ли разница в посланиях.

И Собачий Хвост, запинаясь на чуть непривычных оборотах островного диалекта, произнёс:

— Белый Лис должен знать, что древний храм вновь обрёл служителей. Тень брошена на Восток и скоро коснётся его земель. Ты должен договориться с нами, иначе Тень сокрушит и тебя. Мы ждём ответа.

— Вот, значит, как, — повторил Белый Лис и неожиданно расхохотался. То был хохот бойца, узнавшего о позорной смерти соперника.

Гонец втянул голову в плечи.

— Как тебя зовут? — спросил варвар, отсмеявшись.

— Линг.

— Полностью.

— Линг Собачий Хвост, — незадачливый гонец по привычке назвал прозвище вместо фамилии и хотел было исправиться, но было поздно.

— Почему так?

— Когда я был мал, моя семья была бедна, — Линг и сам не очень понимал, зачем он это рассказывает, но язык во рту зажил своей жизнью, выкладывая страшному якудза нехитрую историю. — У меня не было возможности получить образование, а тем более — работу. Когда мои досточтимые родители почили, я прибился к уличной банде, но и там приходилось всё время голодать. Однажды мальчишки нашли дохлую, но свежую собаку. Они сняли с неё шкуру и предложили мне её жареный хвост в качестве обеда.

— А что ты?

— Я его съел.

— Почему же тебя послали ко мне? Что, не смогли найти гонца достойнее?

Линг помедлил.

— У меня ничего нет за душой, господин, — тихо произнёс он. — Меня не жалко потерять из-за дурной вести, принесённой Кицунэ Сирои — Белому Лису. И потом, я умею выживать. — Последнее слово он произнёс с уже въевшимся чужим презрением.

Варвар хмыкнул, небрежно бросил свиток на стол и сел обратно в кресло.

— В какой Семье ты состоишь? — наконец спросил он.

— Общеизвестное имя главы Семьи, которой я служу, — Синий Дракон, господин.

— Что? — Кицунэ Сирои вновь рассмеялся, на этот раз негромко и весело. — Ну, будем считать, что это знак судьбы.

Что-то в голосе Лиса заставило Линга вновь поднять голову. Робкий, полный надежды взгляд Собачьего Хвоста столкнулся с яростным сиянием единственного глаза хозяина кабинета.

— Господин? — неуверенно спросил Линг.

— Иди к моему секретарю. Тебе выделят место, дадут указания, деньги и новую одежду. Потом вернёшься ко мне. Мне нужен человек для особых поручений. Который умеет выживать.

— Но Семья…

— У Триад кончается время, — ровным тоном произнёс Кицунэ Сирои. — Глупцы думают, что я буду договариваться… о, нет. Мне будет проще пройти по их головам. Пусть считают, что «жуткий якудза» казнил тебя за скверную весть. Иди.

Линг ещё раз поклонился, прошёл к дверям и вдруг остановился, настигнутый какой-то мыслью. На губах Лиса расцвела одобрительная улыбка.

— Скажите, господин, — не оборачиваясь произнёс Собачий Хвост, — почему вы сказали мне всё это? Разве вы не боитесь, что я предам вас, как предаю Семью?

— Предаёшь? Нет. Ты пока что труслив, но не способен предавать по-настоящему. Хотя бы тех, кто готов тебя выслушать. По-настоящему. А от семьи ты избавляешься, как от ярма непонимания и унижения. Не так ли?

— Воистину, ваша мудрость превосходит мои чаяния, — Линг вновь склонил голову. Отец успел научить его немногому, но основы основ этикета надёжно пустили корни в голове его нерадивого отпрыска. — Благодарю вас, господин.

— Иди.

Санкт-Петербург. Около десяти месяцев до драки в баре «Великое Древо». Центральный офис Агентства «Альтаир». Тренировочные залы.

Сухие, щёлкающие удары отмечают ритм. Протяжный звук духового инструмента, странно напоминающий вибрацию воздуха на Рубеже. Резкие выпады фиддла. Тягучие слова норвежского языка повисают в воздухе.

Солнца круг замкнулся, что летом искрится…

Тело, нещадно истязаемое вот уже который месяц, внезапно становится лёгким, почти невесомым. Тяжёлый клинок превращается в продолжение даже не руки, держащей его, а мысли, что направляет эту руку.