Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

Вил внимательно смотрел на что-то очень интересное в траве под ногами.

— Ты сам в эту грязь полез. Говорил, хочешь стать ко мне ближе. Как же ты мог не испачкаться?

Энтис всё-таки замахнулся. Сейчас, после всех их занятий, Вил мог бы уклониться без труда, а то и вернуть удар… Он со спокойным лицом молча поднялся с земли. Энтис был мрачен, как туча.

— Какой трясины ты не защищаешься?!

— Не успел.

— Не лги! Ты и не пытался! Просто стоял, как пень!

— Потому и не успел, — кротко объяснил Вил.

— Нельзя бездействовать, когда на тебя нападают! Или ты хотел, чтоб я тебя ударил?! А если хотел, не мешало бы сперва растолковать, с чего тебе взбрело такое желание!

Вил пожал плечами, чуть морщась от боли: урок с самого начала не ладился. И если бы только урок…

— Это было твоё желание, Энт. Разве я часто с тобой спорю?

— Лучше бы ты спорил! — воскликнул Энтис с отчаянием: его затягивало в ссору, как в трясину, и как ни пытался он выбраться на сушу — бесполезно, увязал всё глубже!

— Ладно. — Вил поднял глаза и вдруг тепло улыбнулся: — Буду спорить, буду защищаться, буду делать всё, что захочешь. Но не сегодня, хорошо? Сегодня у меня всё из рук валится. Может, я просто устал…

«Нет, просто что-то во мне умирает, когда всё ближе Лойрен и твой проклятый Замок! Мне осталось так мало, а я делаю всё невпопад, раздражаю тебя тем сильнее, чем больше хочу угодить… Ты уйдёшь с облегчением и не обернёшься, вот чего я дождусь! Мерцание, что мне делать, я теряю, теряю тебя!..»

— Ну вот! — огорчился Энтис. — Совсем я тебя замучил. Но не тренировать же тебя, как ребёнка! Или ничему не выучишься. — Он рассмеялся: — Мне ещё хуже доставалось. С малышами занимаются ребята постарше года на три, и так лет до двенадцати, а уж потом — Лорды. А меня с самого начала отец учил.

— Так ведь отец, — осторожно заметил Вил.

— Ага. Лорд Трона. Меня все жалели. Он всегда соразмерял силы, бил не очень больно; но пока мне хватало сил встать и поднять меч — не отпускал. Первый знак он меня с площадки на руках уносил… Он говорил: в танце с тем, кто слабее, трудней всего не приучить к уступкам, к нечестной игре. Не щадить.

— А ты меня щадишь, Энт? — задумчиво спросил Вил.

— Я? — Энтис помедлил. — Нет. Я делаю своё учебное оружие таким, чтобы оно ломалось, а не ранило тебя, — но сражаюсь всерьёз. У нас есть поговорка: дышать, танцевать и любить нельзя понарошку. Мы, наверно, всегда в чём-то жестоки с теми, кого учим… но не как Вэй! — он упрямо насупился. — Мы все братья. Все равны, лишь умение отличает учителя от ученика. В Ордене не мучают, не наносят ударов с целью и желанием причинить боль! И никогда, никогда никого не унижают!

«Говоришь так, будто я возражал… с кем ты споришь, мой Рыцарь, — не с собственным ли сердцем?»

Под вечер, когда почти стемнело, мимо проехала повозка торговца. Как мало, с горечью думал Вил, нужно для того, чтобы окончательно всё испортить! Неудачи не оставляли его с самого утра: урок чуть не закончился ссорой, да и после он слово проронить боялся — того гляди, снова сморозит глупость, Энт снова разозлится, а не драться же всерьёз?! И чёртов Эврил ближе и ближе, а как удержать Энта возле себя, так и не придумал… в общем, хватало неприятностей и без того торговца. Энтис потом объяснял: он слишком устал для охоты и хотел попросить еды. Он шагнул к повозке, но не успел открыть рот для приветствия, как торговец, явно не ждущий добра от незнакомцев в мрачном Лойрене, грубо выругался и замахнулся. Вил бросил Лили в траву и метнулся между другом и опускающимся кнутом, а торговец подхлестнул лошадку, и повозка загрохотала прочь, оставив их в клубах пыли, поднятой колёсами.

Энтис прижал руку к шее (пальцы сразу стали алыми) и столь красочно обрисовал натуру торговца, что Вил даже вздрогнул от удивления. И поморщился: спина горела огнём. Будь он попроворней… он печально вздохнул: заслонить друга, и то не сумел! Всего и добился, что придётся зашивать рубашку.

Они сошли с дороги, отыскали ручеёк, кое-как смыли дорожную пыль. Вил принялся осматривать Лили, проверяя, всё ли хоть у неё-то цело; Энтис сел под липу, сцепив руки на коленях, и закрыл глаза. Вил поглядывал на него с опаской: никогда он не видел друга в таком бешенстве. Нет, не рад Лойрен их возвращению! Встретил он их недобро, и если не смягчится, одним кнутом им не отделаться…

Еды не было, да и аппетит у них пропал начисто. Вил лёг и закрыл глаза, но не прошло и часу, как исходящее от Энта тяжёлое молчание сделалось совершенно невыносимым, и он «проснулся» и взялся за минелу. Он лежал на животе, приподнявшись на локте и одной рукой перебирая струны, а Энтис рвал листья с медвянки, разминал в ладонях и клал на вспухший кровоточащий рубец, пересекающий всю спину Вила, от плеча до талии. Сок медвянки заживлял раны не так быстро, как едкая несита, но и не столь болезненно. Вил давно заметил: Энт всегда, если есть выбор, предпочитает обходиться без неситы… Он тихо напевал, гордясь тем, что голос не дрожит, хоть ему и больно. Но настоящая боль была внутри, в сердце: они уже в Лойрене, и Замок совсем близко, и безнадёжно близка разлука. День или два, а потом он потеряет Энта навсегда. Разве теперь захочет его Рыцарь и дальше болтаться по дорогам, в пыльных лохмотьях менестреля… и с менестрелем рядом?

— Зачем он так? — прошептал Энтис. Вил искоса взглянул другу в лицо: серые глаза блестели от слёз.

— Он тебя принял за менестреля, — мягко объяснил он. — Вот и всё. Забудь о нём.

Энтис порывисто поднял руку к ссадине на шее, покрытой запекшейся кровью.

— Забыть?!

— Да он тебя задел-то самую малость. Мечи больнее режут.

— Но почему, Вил, почему?! Я ничего плохого ему не сделал, я просто подошёл!

— А он просто хлестнул кнутом бродягу. Оставь, Энт. Не стоит он того, чтобы из-за него плакать.

Энтис сжал губы и грубо провёл рукавом по глазам, будто наказывая их за то, что они посмели лить слёзы. И меня, с грустью думал Вил, ты хочешь наказать тоже… Энтис долго сидел у костра (а Вил разрывался между желанием утешить и страхом ещё сильнее ранить гордость друга), но, наконец, лёг и ровно задышал. И вздрагивал, как от удара, едва Вил его касался. Вил отодвигался, чувствуя себя опустошённым и разбитым: ночи были холодные, и прежде они спали, тесно прижимаясь друг к другу, но теперь… Когда небо побледнело в ожидании зари, он оставил попытки заснуть, закутался в потёртый плащ (выигрыш в карты, с коим прежний хозяин расстался без особого сожаления), сжался в комочек под медвянкой и встретил рассвет, обнимая Лили так крепко, словно боялся потерять и этого друга…

Впервые за пять знаков Энт выглядел Рыцарем Света. Нет, оно и хорошо, и правильно! Я всю зиму пытался заставить его носить плащ белой стороной вверх, как подобает Рыцарю! А он смеялся и твердил одно: не желаю, чтоб за твоей спиной болтали всякие глупости. Если не хочешь странствовать как Рыцарь, я пойду рядом как менестрель; а попробуем создать нечто среднее, ничего хорошего не получится.