Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Я люблю скакать очень быстро. Так, что ветер бьёт в лицо, и обжигает, и свистит в ушах… Но я не налетаю на барьеры с закрытыми глазами. И не отпускаю поводьев.

— Никогда? — тихо спросил Вил, опуская ресницы.

Энтис покатал в ладонях флейту.

— Когда Лили падала, и я будто падал на всём скаку. То был рывок, но не безрассудный. Ни секунды.

— Тогда я ничем не обязан тебе, — помолчав, сказал Вил в сторону, в пушистые венчики цветов.

— Конечно. А разве я говорил о долгах?

— Я бы научил тебя играть на минеле. — Вил намотал на палец травинку. — Но мне надо успеть к реке до самой жары. Или она поймает меня на дороге среди травы — ни тени, ни воды поблизости.

— Понятно. — Энтис кивнул. — А ты уверен, что тебе не рано пускаться в путь?

— Я тебе кто, сьерина с Вершины? — хмыкнул Вил. — Я бы и вчера мог уйти. Я же привык. И шагать весь день, и потом петь всю ночь, и утром снова идти и отдыхать в дороге… Я же менестрель.

Мерцанье, ну и дурень ты, Вил! На кой чёрт тебе сдалось его убеждать?! Расхвастался, слушать тошно! Что дальше? Какую ещё приманку ты ему подбросишь?

— Не веришь? — с вызовом бросил он, глядя на Энтиса в упор. Тот удивлённо поднял брови:

— Я тебя вижу. Я давно понял, ты намного сильнее, чем кажется. — Он ленивым движением потянулся и серьёзно добавил: — И я тоже. Я только спать на ходу не умею. Давай отдохнём, а потом пойдём?

— Я не стану то и дело задерживаться из-за тебя, — сухо предупредил Вил. А это и впрямь дерзость. Здорово рискуешь, малыш! Но Энтис не рассердился и не осадил его. Кротко кивнул:

— Тебе не придётся. — И сладко зевнул, ложась: — Спокойной ночи, Вил.

— Спокойного утра! — нервно усмехнулся он. — Эй… а вдруг мы на День Кораблей не успеем? Я ведь буду всюду петь по дороге. Струны стоят дорого.

— Неважно, — пробормотал Энтис, не открывая глаз. — Зато Путь с тобой и Лили, и жара не в Замке. И река. Так хорошо! Главное, на Пути вдвоём… — и угасающий голос сменился ровным сонным дыханьем.

Вил лежал с ним рядом и не мог спать: мысли просто не помещались в голове, носились там, норовя с разлёту пробиться наружу… Воспоминания и планы. Прошлое и будущее. В настоящем он, похоже, совсем спятил: вместо того, чтоб мирно распрощаться с опасным своим спасителем, потратил кучу времени и слов, соблазняя его вместе идти в столицу. Ловил простодушного мальчика, как окуня на червяка, — речами, голосом, взглядом. Всё лето и кусочек осени — с Рыцарем! Что это, как не безумие?!

А может, у него и не было выбора? И его усилия увлечь Энтиса за собою — лишь попытка сохранить видимость свободы, отдать прежде, чем отнимут силой? Путь Круга… Энтис всё равно намеревался воротиться в Замок не раньше, чем завершит его. А кто может помешать Рыцарю в выборе дороги и попутчика? Уж точно, не какой-то несчастный менестрель, едва способный ноги передвигать после… Вил сжал кулаки, больно впившись ногтями в ладони. Ну конечно, у него нет выбора! И не было — с того проклятого момента, как его занесло за Черту! Но тогда почему, почему же я так… счастлив?

Я попробовал вздохнуть, и когда это получилось, едва поверил: такого не должно было произойти. Тот из «меня», кто был полностью открыт в Кружевах — и мне казалось, почти полностью растерзан, — издал лёгкий удивлённый всплеск потускневшего алого цвета. И попробовал заставить того меня, чьё тело, на вид абсолютно неживое, лежало в круге, открыть глаза.

Телу это почти удалось. Я видел слабое движение ресниц, блеск глаз из-под век. Хорошо. Отлично.

Безумие.

Что тут вообще произошло?

И что теперь делать мне?

Моё тихое, скрытое «я», моя суть, привычно затаившаяся в тумане и глубоких слоях мелодий, едва ли не выдавала себя, с трудом удерживаясь от режущей слух, хаотично мерцающей истерики. И я рискованно тратил все оставшиеся силы, чтобы не выпустить эту какофонию на первый слой, где обитал тот я, которого они, разумеется, видели.

Каэрин Трент, мой учитель. Магистр богатого края Джалайна, заслуженно прозванный самым талантливым Чар-Вэй Тефриана. Он смотрел на меня в упор — на меня-лежащего, но я не обманывался насчет истинного направления его не-сумрачного взгляда, и он, мягко говоря, не лучился восторгом и нежностью. Мой учитель был в ярости и не скрывал этого; вот только что — или кто — был истинной мишенью его ярости?

Этаррис Сальвье, прославленный Всадник-из-Бури, герой десятков сказаний и песен и старейший из Лучей, хотя никто, взглянув на этого могучего, крепкого мужчину, пышущего жизнью и силой как в Сумраке, так и в Мерцании, не назвал бы его старым. Ревнитель древних традиций и негласного этикета Чар-Вэй, обучивший десятки вейлинов и Магистров и чётко соблюдающий субординацию меж всеми перечисленными — и учениками, независимо от их таланта, — он взирал на меня, не сумрачного, а серебряно-алого из первого слоя, с явным неодобрением. Причём, надо отдать ему должное, выражение это обозначилось не сейчас, а с того момента, как я вообще в Зале Звезды появился.

И Двирт Эдрин, третий. Магистр угрюмого края гор и лесов Дафрейла, известного гибельными Топями и залежами изумрудов и рубинов, до которых добирались лишь очень немногие, и старожилам, бывалым старателям, везло ничуть не больше, чем зелёным новичкам и пришельцам… и ходили слухи, что именно Двирт, хозяин здешних мест, решает, кому открыть месторождение, — а ещё, что решает не он, а сами камни, с которыми он, единственный из Вэй, умеет говорить. И с ними только водит компанию, чураясь людей, животных и даже трав и деревьев, полагая их слишком шумными и болтливыми. Двирт Эдрин… загадочный, молчаливый человек, всегда далёкий, всегда в глубине Мерцания, недоступной слуху прочих, пусть даже Вэй и Магистров. Двирт Эдрин, сын великого древнего рода, и его имя тоже произносилось людьми Тефриана с неизменной прибавкой «Великий» — не в честь славных предков, а заработанной им самолично. Род Эдрин стоял у истоков Звезды, если верить легендам; и отголоски их кружев так глубоко пронизывали Поле, что сомневаться не приходилось: легенды не лгали, и Эдрины пели в Поле всегда, сколько оно существовало. Каэрин полагал, что кто-то из них принимал участие и в создании Поля. А в этом никто не разбирался лучше Каэрина… Великий Двирт не смотрел на меня вообще. И я почти не слышал его — ни сейчас, ни с самого начала. Не будь он тут во плоти, я всерьёз усомнился бы, что он тут находится — в зале, и в связке Лучей, и собственно в Сумраке.

И они, конечно же, просто не могли не видеть, что со мной сделали. Окружавшие меня трое Лучей — по определению искуснейшие Вэй Тефриана — обязаны были заметить, что совершил четвёртый. Верховный Магистр. Воплощение закона страны и Звёздной чести. Безупречный арбитр всех распрей внутри Звезды и облечённый абсолютным доверием короля Голос Вэй на вершинных советах. Я не был настолько наивным, чтобы верить в сияющую чистоту тех, что были всё-таки детьми Сумрака, несмотря на способность слушать песни Мерцания и танцевать в Кружевах… но всё же в его честности я никогда не сомневался, как и в честности прочих Магистров, и тем более — Лучей Звезды.