Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

Он бархатно рассмеялся, так просто и заразительно, как смеются над немудрёными шутками дети.

— Ну, вот это лишнее, вэй’Ченселин! Преклонять колени, поверь, Лучу пристало разве что перед тем, кому он обещал свою верность, ми тайфин.

Я встал и улыбнулся.

— Доверюсь вашему опыту в этом вопросе, милорд мой Магистр. Моего, боюсь, не хватит и на тонкости в различии поклонов.

— Да ты искусней нас всех, если лишь это заботит тебя! — его смех грел, как пушистое покрывало. — Внешние знаки почтения — сумрачный танец не для Звезды. Опыт лишь приправа; всё решает талант, а его-то у тебя предостаточно. О, я вижу достойного вэй’Тейеса, к коему у меня дело чуть важнее вида поклонов, посему я вас оставляю, вэй’Ченселин, вэй’Каэрин.

И удалился, затерявшись меж гостей, хотя его голос, приветливый и хрипловатый, разносился, казалось, по всему необъятному залу. Каэрин рядом со мною оставался мелодией бури, клинком из огня, заключённого в лёд изумруда.

И это было так убедительно. Я едва сдерживался, чтобы не выдать, как я признателен, как я им восхищаюсь. В нашем коротком танце с Верховным, в моей игре в предательство именно он невольно мог подвести меня. Он никогда не отличался умением тонко лгать даже внешне, тем более в кружевах. А когда его лучший ученик, в последний год ставший кем-то вроде друга, его звёздный шедевр, которым он по праву мог бы гордиться, на глазах всей Звезды сказал «милорд мой Магистр» не ему, вовсе не его публично признавая своим учителем… я всерьёз боялся, что столь явная, откровенная ложь рассмешит его, и он не сумеет скрыть это. А когда тот, кому он доверял (и ради кого только что рискнул влезть в открытую схватку с более сильным противником), смертельно оскорбляет его при людях, которые не особенно его любят, и его унижение наверняка многих радует, — тут его ироничная понимающая усмешка была бы совершенно лишней. Если не полным провалом моей тщательно проведённой, рассчитанной до слова и жеста, опасной игры.

— Милорд, — произнёс я, глядя ему в глаза. Пламя выхлестнулось на волю и двумя плетьми обожгло моё Кружево, а его рука звонко, с размаху, ударила меня по лицу. Я не шелохнулся.

На нас смотрели абсолютно все в этом зале. Те, кому не удалось оказаться так близко, чтобы лицезреть нас в Сумраке, использовали, судя по звучанию внешних гармоник, все вэйские возможности насладиться действом в Мерцании.

— Беседы с вами, вэй’Ченселин, — я слышал чеканную медь и едкую ярость пламени, — увы, не входят с сего момента в ряд занятий, мне интересных. Что же до занимающих вас тонких различий в знаках почтения, осмелюсь заметить, достойный вэй’Брэйвин прав как никогда. Ваш талант ловить оттенки нот на лету и петь в направлении ветра воистину неподражаем. Вынужден вас покинуть, мой хрупкий опыт Луча неотложно призывает меня в Поле Джалайна.

Он круто развернулся на каблуках, хлестнув меня взлетевшим крылом парадного чёрного с золотом плаща, и нырнул прямо отсюда, демонстрируя полное пренебрежение к этикету: уйти так из дворца, да ещё в присутствии многих не-Вэй Вершины, было откровенной грубостью.

Но его-то никто бы не обвинил в незнании правил. Поскольку приём был формально моим, то и эта пощёчина предназначалась лишь мне одному. И это было кристально ясно как Вэй, так и неслышащим.

Дальше всё шло скучно и просто. Верховный, озарив зал тёплым фейерверком смеха, приятных слов и улыбок, исчез столь тихо, что я не успел заметить, нырнул ли он тоже, вежливо отступив за одну из колонн, или попросту скрылся по примеру короля за зеркальной панелью. Ко мне он больше не подходил, но пару раз я поймал в его речах своё имя: он говорил о восхитительной силе и чистоте мелодий, присущих юности, о таланте. И насколько я понял, обращался к собеседникам не из Звезды, а с Вершины.

Что само по себе, даже и без выходки Каэрина, было весьма красноречиво.

К Каэрину я отправился спустя пару дней непрестанного сканирования самых тонких и глубоких оттенков мелодий, окружавших меня. После двух суток без сна, еды и хотя бы подобия отдыха оно измотало меня так, что я бросил это занятие и сбежал, рассудив, что если за мною и следят, то методом слишком изощрённым, чтобы я в таком выжатом состоянии мог это уловить. А дольше тянуть с визитом было нельзя, поскольку мне вот-вот предстояло направиться в своё собственное Поле, в край Таднир, откуда в ближайшие лет пять вряд ли вырвешься. И уж если заботиться о неслышности, то куда проще уйти в тень сейчас, чем когда моё кружево будет прочно встроено в Поле и переплетено с узорами всех прочих таднирских Магистров.

Я приблизился к его дому, спешился, отпустил коня. От учителя, слава Мерцанию, мне не требовалось скрываться, он ведь ждал меня. На балу он сообщил ясно: и что понял мою игру, и где мы с ним встретимся. Хотя, признаться, я предпочёл бы поговорить в дикой земле, в степи Кумбрейна, уж там-то нас никто не подслушает, — но я понимал и его логику: в собственном Поле он был защищён. Даже несколько Магистров, собравшись вместе, не пробили бы многослойную защиту Луча с лёгкостью; Каэрин же устанавливал заслоны столь сильные и непростые, что враг, решившийся на атаку, уже на первых минутах отдал бы изрядную часть своей энергии его же Полю, испытав при этом такую боль, которую тело могло и не пережить, даже если кружево не столь пострадало.

Но я шёл спокойно, подобно неслышащим, и даже не ставил особых барьеров: я был снова дома, как все эти восемь лет; я знал изгибы и хитрости здешнего Поля наизусть, и оказавшись здесь, невольно чувствовал себя в безопасности, словно не было ни испытания, ни лжи Верховного, ни моего сказочно нереального избрания Лучом.

Хотя он мог следить за мной, всё-таки мог… но он один, а нас с Каэрином двое. А устройство Звезды рассчитано на то, что ни один Луч не победит в поединке любых двух других. В этом-то, собственно, и есть суть звёздного испытания: подобрать из числа претендентов не самого сильного или искусного, а наиболее подходящего — чьё кружево идеально вольётся в общий узор и уравновесит структуру. Таких может быть несколько, но кто-то один всегда хоть на волос, но лучше прочих.

Я лучше не был. В узорах мелодий я подошёл им, но запаса энергии, чистой силы, необходимой Лучу, мне не хватило. Однако Верховный утаил это от остальных. Кроме, конечно, моего Магистра.

Он вышел из дому и по ровной упругой лужайке двинулся ко мне. Я закрыл тишиной песню кружева, полностью убрал себя из Поля, оставшись заметным лишь в Сумраке: осторожности много не бывает.

— Милорд мой Магистр.

Его рука властно поднялась, останавливая меня. Я замер и привычно прислушался к кружевам, ища посторонний звук или касание, насторожившее его, но всё было тихо и спокойно, как и миг назад.