Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

— Ты не хотела ничьей помощи, Лэй.

— Я и теперь не хочу, но без неё не обойтись. Зачем мы, по-твоему, идём в Ятрину? Ладно, экзамены мы сдадим. А за обучение разве сможем платить? А они разве нас выгонят? Ну нет. Наши сенсы любят красивые жесты. Они у нас добрые, щедрые и благородные. Они зарыдают от жалости к несчастным сироткам и будут учить задаром, они ведь живут, чтобы творить добро… Чёрт! Жалость, вот что меня там ждёт. Одна распроклятая жалость! — она поморщилась. — И куча лжи. А Бартон, он мне нравится, он симпатичный, открытый… и утром мы скажем ему спасибо и уйдём из его дома и его жизни навсегда.

Она отвернулась к стене, решительно обрывая разговор, — тут Джис промолчала бы, даже будь у неё слова, стоящие того, чтоб их произнести. Но поскольку слов не было, а были лишь смутные ощущения, ей самой непонятные, то она закрыла глаза и заснула. И не раз просыпалась и тревожно оглядывалась: ей казалось, кто-то зовёт её, и о чём-то настойчиво просит, и беспокоится за неё… и за Лэйси. И снова ей снился тот красивый мальчик с тёплым смехом; но только теперь он не смеялся, а молча протягивал к ней руки. А кроме этого она ровным счётом ничего не помнила. От сна осталась тревога… да ещё — в мольбе протянутые к ней (или к Лэйси?) руки с изящными, тёмными от загара длинными пальцами.

Лаиса поднялась до рассвета и пошла в столовую, надеясь отыскать что-нибудь спиртное: спалось ей отвратительно. Она думала, пожилой хозяин нескоро встанет с постели, но он уже стоял у двери. Он улыбнулся, и ей снова пришло в голову: жаль, мы не встретились, когда он был моложе!

— В детстве, — сказал он, усадив её в кресло и проницательно вручив бокал с янтарной жидкостью, — я жил в доме, который мой дед сам построил — из дерева, представьте себе. Целиком из дерева. И полы там были из досок, и всё время скрипели. И, удивительное дело, сегодня открыл глаза — и вдруг слышу скрип половиц. Хотя в моём доме, конечно, их нет. — Он улыбнулся молодой, задорной, очень милой улыбкой. — Выхожу — и, оказывается, моя гостья тоже встала. Забавное совпадение, правда?

Лаиса хихикнула, вовремя вспомнив о вчерашней роли.

— А говорят, совпадений вообще не бывает. Бывают сенсы. Вы, случайно, не сенс?

Он с самым серьёзным видом пожал плечами:

— Кто знает? Наверно, все иногда спрашивают себя: не таится ли во мне Потенциал? Я часто попадал в разные места в очень удачное время… Поверьте, — вдруг сказал он, — я не люблю совать нос в чужие дела. Но бывает, вмешиваться приходится. — Она невозмутимо смотрела на него, покручивая в пальцах бокал с вином. — Ночью я прогуливался в саду, окна были открыты, и я случайно услышал ваш голос. Я почти сразу ушёл. И я вовсе не намерен расспрашивать. Полагаю, каждый имеет право на секреты. О, прошу вас! — обеспокоенно воскликнул он. — Пожалуйста, простите! Я понимаю, конечно, вы сердитесь. Но мне, клянусь вам, очень жаль! Вы не покинете мой дом немедля и в гневе?

Именно так и собиралась она поступить! И не будь он таким расстроенным и кротким…

— Я услышал кое-что о сиротах… и о лжи. Собственно, я поэтому и решился на беседу: я терпеть не могу обманывать — и вы, по-моему, тоже. Вы говорили очень искренне. Я даже сказал бы, страстно.

«Я была самой настоящей идиоткой, — мрачно думала она. — Столько предосторожностей в течение месяца — и всё псу под хвост из-за открытого окна и неумения понижать голос. Неисправимая идиотка».

— Я и сам ничего вам не рассказал. Много лет я посвятил исследованиям в области медицины, теперь иногда преподаю. У меня была жена, не очень долго, и дочь… — он нахмурился. — Мы были привязаны друг к другу… тяжёлая история, но поскольку я насильно втиснулся в вашу жизнь… У неё неожиданно открылся Потенциал. Мы очень удивились, ей ведь уже исполнилось семнадцать. Как и вам, правда?

— Пятнадцать, — машинально поправила Лэйси.

— Её друг полетел с нею в Кан, в ближайший университет. — Он вздохнул и невыразительно договорил: — Произошла катастрофа. С ними столкнулся флаер, потерявший управление. И она, и мальчик — оба погибли. Он был отличным пилотом… Водитель того флаера тоже не успел катапультироваться.

Лэйси опустила глаза, чувствуя себя неловко от этой неожиданной вспышки откровений.

— Прошло более сорока лет, — сказал он. — Но память, к сожалению, не стареет… Я вас огорчил? — он коснулся её руки: — Простите старого болтуна. Я хотел, чтобы вы знали: мне знакома боль. Не убегайте.

Она подняла голову. Заботливые, полные участия синие глаза, молодые глаза на лице старика…

— Мне, — вырвалось у неё, — убегать некуда. Я… почти как ваша дочь. Мне повезло, вот и вся разница.

А потом она говорила, говорила. Взрыв, догадки и планы; и сны, и несоответствия в базах данных, и тайны, и ложь. А затем она поняла, что слишком пристально вглядывается в его лицо, слишком явно о чём-то просит, и вообще всё зашло чересчур далеко, а ведь она решила никому на свете не доверять…

Он уже сидел на подлокотнике кресла, обняв её плечи; её голова лежала на его груди. Менять позу ей не хотелось. Хотелось остановить время, сохранить миг покоя и чувство, что у неё есть дом, защита и друг. И ни о чём не тревожиться, никуда не спешить. И никогда, никогда… не уходить отсюда.

— А кажется, — тихо произнёс он, — как славно всё устроено: живи да радуйся, занимайся любимым делом и производи на свет счастливых детишек, которые без хлопот вырастут в счастливых людей. В юности я так и думал, но иллюзии тают быстро… Поверь: я не хотел ничего из тебя вытягивать или лезть к тебе с упрёками. И держалась ты правильно. В подобных ситуациях чрезмерная правдивость крайне опасна.

— Я умею молчать, — она усмехнулась краем губ: — Иногда. И я буду остерегаться… окон.

Он улыбнулся, встал и вернулся в своё кресло (она удивлённо отметила, что это её почти огорчило).

— На твоём месте я бы не бросался в путь. Ты устала и допускаешь ошибки — вроде окон. Небольшой перерыв в кочевом образе жизни и синт-пище вам не повредит. А я, — он наклонился вперёд, заглядывая ей в глаза, — буду только благодарен. Не очень это весело — жить одному, даже в самом уютном доме и среди самых расчудесных цветов в мире. Окажем взаимную услугу и разойдёмся хорошими друзьями.

И она кивнула, легко и без тени сомнения соглашаясь. Жалела она лишь об одном: ну почему он не встретился ей хоть чуточку, хоть на двадцать лет моложе?

А Джис приняла остановку с равнодушной покорностью, как принимала и Заросли, и путешествие. Её кормили вкусной едой (от которой она уже успела отвыкнуть), не тревожили попытками вовлечь в беседу, не мешали бродить по дому и саду — быть всюду, где ей хотелось (или не хотелось меньше, чем в других местах). И так как ей, в сущности, было всё равно, где ожидать развязки, она не протестовала. И часами тихонько сидела в беседках или ходила по песчаным дорожкам, без интереса глядя на цветы.