Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

Возможно, она и не должна была состояться. Или нет? Взять всё на себя, не вовлекая других… разве не сама она, по собственной воле, затеяла это расследование?

«Встречай меня в половине дня пути, в том месте, где я обещала всем делиться с тобой. Теперь у меня есть чем поделиться».

Она тщательно продумала слова сообщения — сказать только то, что поймёт лишь её друг, на тот случай, если её всё же подслушают. И уберечь его этим посланием, из которого ясно, что он не опасен, ведь пока она не успела ничего ему рассказать.

«Понял. Есть что-то, чего я не знаю?»

«Думаю, я сумею удивить тебя».

Но если за нею шпионят — и если она права, — то опасность не минует никого из тех, с кем она обменяется не только словами, но даже и взглядом. Она не стала бы втягивать других, тем более, друга, но чувство незащищённости всё нарастало по мере того, как Совет приближался. Она буквально ощущала нацеленный в спину колючий взгляд — как стрелу, готовую вот-вот сорваться. Ей надо было с кем-то поделиться своими выводами — а тот, с кем она говорила сейчас через Поле, был мудрым и опытным, куда опытнее её. И он жил в Тени, а значит, был защищён — а ей необходимо на время спрятаться. И вернуться в день Совета, в сопровождении Рыцарей. Так даже сильнейший из Вэй её не достанет. А когда она выступит на Совете, всем страхам и играм в прятки настанет конец.

Вейлин не проявил к её переговорам ровно никакого интереса, равно как и к ней самой — хотя Илэн с опозданием подумала, что надо было сменить одежду дважды: сперва, для визита к вейлину, одеться в женское платье, поскольку своим маскарадом она уже дала основания для любопытства. Но что толку задним числом сожалеть. Она слишком спешила. Ей и теперь больше всего хотелось уйти, убежать отсюда на каретный двор и покинуть столицу на всей скорости, на которую способны самые резвые кони, каких возможно приобрести за деньги. Денег у Илэн хватало. Время, время, время.

Всё-таки она сумела пригасить своё нетерпение — чинно поблагодарила вейлина, проронила пару слов о слишком жаркой погоде и сомнительном преимуществе путешествия в мужской одежде, на что она решилась, последовав совету знакомой из торговцев, но уже сожалеет об этом, — и потом вышла за дверь и двинулась по узкой улочке так неторопливо, словно её поездку спокойно можно было отложить на пару суток.

Не спешить. Не бежать. Не нервничать. Она двигалась по городу, как зверь по чаще, полной других зверей, в любой миг готовых прыгнуть и перервать горло. Впрочем, в зверях Илэн, городская девочка, плохо разбиралась. И всё же ей казалось, что именно так ощущает себя тот, на кого охотятся. Она шла уверенно и непринуждённо; на выбранных ею улицах наряд мастера выглядел уместно, а её стремление держаться в тени, скрывая под шляпой лицо от палящего солнца, и вовсе никого не удивило бы — все остальные поступали точно так же. Слабым местом в её плане был выбор каретного двора: ей требовался лучший, и если бы кто-то успел заметить её отсутствие во дворце и пустился в погоню, то искать имело бы смысл именно тут. Но узнать хрупкую, изысканную сьерину Вершины, всегда в самых утончённых и отвечающих последней моде нарядах, в неброско одетом молодом ремесленнике было невозможно — в этом она убедилась заранее, когда только готовила свой план побега и нарочно попалась в таком виде на глаза парочке дворцовых знакомых. Это было рискованно, но и весь её план, от начала до конца, был воплощением безрассудства и риска.

Но если у неё недостанет смелости и ума — риском станет сама жизнь, и не только её (видимо, её-то жизнь тогда уже прекратится), а каждого жителя Тефриана.

Каждого, кто сознательно или случайно перейдёт дорожку одному Вэй-лорду… а дальше, может, и не одному.

Лошадей она наняла заранее — это тоже было не лучшим местом в её плане. Но прийти сюда в надежде, что подходящие животные окажутся под рукой — это перед Днём Кораблей и в преддверии Совета, — она бы никогда не решилась. Но как раз многолюдность здешней публики была на её стороне: люди тут буквально толпились, едва не оттаптывая ноги друг другу; одни уезжали, другие — во множестве — загодя прибывали на праздник, и её расчёт среди последних затеряться, похоже, полностью оправдался. Выбор кучера тоже был опасным моментом, но она поступила просто: присмотрела молодого и с виду вполне безобидного парня, который приехал на её глазах и перекусывал за стойкой, даже не успев сменить пыльную с дороги одежду. Хотя особо опытным он не выглядел, но зато — уж точно не ждал именно её все эти дни, и за всё недолгое время, пока Илэн за ним наблюдала, никто с ним не пытался поговорить. А стало быть, и подкупить его было некому.

Спустя час стремительной езды в маленькой, но удобной карете она расслабилась настолько, что задремала на мягких подушках и даже начала получать от побега удовольствие. Вероятно, она всё же слишком преувеличивала внимание того человека к собственной скромной персоне — что великому Вэй-лорду до одной из неслышащих? Да он, верно, и знать-то не знает о её расследовании. А если и знает, так убеждён, что опасности ему от Илэн никакой нету. Он горд и самоуверен, хоть и умело скрывает это, а подобные люди недооценивают остальных.

Это произошло, когда солнце уже почти утонуло за горизонтом, на пустынном участке дороги среди скал Бастер-Эджа. Кони фыркнули хором, словно в ужасе, и рванулись вслепую; и не прошло минуты, кучер и пассажирка не успели даже по-настоящему осознать происходящее, а карета уже летела вниз, сопровождаемая треском, криками людей и истошным ржанием лошадей, а дальше тёмные воды озера сомкнулись над нею. И в мире Сумрака для Илэн Феррел-Эйвин, леди Вершины, всё закончилось.

Вил складывал новые песни каждый день. Одни он пел и потом; другие возникали, как налетевший ветерок, и исчезали бесследно. Энтис их жалел: ему казалось, песня рождается, как живое существо, а если её забыть — умирает. Вил не смеялся над ним, а серьёзно кивал — но, видимо, понимания и согласия было недостаточно. Обрывки песен таяли в дрожащем от зноя раскалённом воздухе.

Вил уходил в деревню, Энтис некоторое время выжидал, лёжа в траве и сердясь на глупость людей за Чертой, и шёл следом. А там даже ночью поболтать не удавалось: Вил ночевал в гостинице, а он не успевал до неё дойти — его перехватывал лучащийся дружелюбием незнакомец (почему-то всякий раз он оказывался местным старостой) и вёл к себе домой. Получалось, они с Вилом вроде как незнакомы.

Лгать запрещала Заповедь Истины. Но о чём-то промолчать — почему нет? Даже Рыцарь не обязан открывать душу всем подряд! Он ещё ребёнком решил: «соврать» и «не сказать правду» — не одно и то же, и второе Заповеди Истины не противоречит. Вот если его спросят, знаком ли он с тем менестрелем, — он, конечно, обманывать не станет… Жаль только, поговорить с другом нельзя! Но может ведь Рыцарь любить хорошую музыку и пение? Вряд ли у Вила будут неприятности, если он подойдёт и послушает!