Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том I [СИ]

Вил украдкой вздыхал, наблюдая его манёвры: он-то видел, как удивлённо смотрят люди на Рыцаря, которому явно нравятся менестрели. Хотя ему, разумеется, ничего не скажут. Ещё бы — Рыцарь! Куда Рыцарю ни вздумается забрести — можно не сомневаться, внимание и забота ему обеспечены. Всюду ему уступят самую уютную комнату, дадут всё, что пожелает, лишь бы избежать ссоры с Орденом!

Дела шли неплохо: крестьяне изнемогали от жары и безделья, и менестрель им был очень даже кстати. Денег, правда, почти не давали: у кого водились деньги, те приберегали их для путешествия в столицу, на День Кораблей. Но большего Вил и не ожидал, и потому не расстраивался.

К радости Энтиса, хмурое молчание прекратилось. Он нашёл отличную тему для разговоров: книги. Книг он прочёл множество и мог их пересказывать часами. Вил слушал, иногда непонятно фыркая или сдержанно усмехаясь, — а потом говорил сам, и Энтис замирал от восторга: читая, он никогда не видел мир так ярко, а людей — такими живыми! Вил менял голос и выражение лица; был то старцем, то юным, крестьянином, Вэй или сьериной; а его руки всё время касались струн — похоже, он этого и не замечал…

А Вил был беспредельно счастлив. Книг он сроду не читал: слишком они дорогие. И вдруг — будто их у него целая куча! В них, конечно, глупостей тоже хватает, и про Войну Чар Энтис почему-то знает совсем мало… зато он прекрасно знал другое: повесть о Войне Теней и рождении Ордена.

В те немыслимо далёкие дни ни Звезды, ни Созвездия не было, а Чар считали не наукой, полезной и необходимой, а злым колдовством, и Чар-Вэй поневоле таились и от людей, и зачастую друг от друга. Только после войны их объединила нелёгкая задача: хранить Поле — чудесный покров над Тефрианом, забывшим звуки сражений… Небольшую плодородную страну, расположенную меж двух судоходных рек, атаковал союз трёх соседних королевств. Силы были неравны, исход — печально предсказуем, но вдруг в обречённом лагере воинов-защитников появился тот, кого звали на языке тех дней, хиан-эле, давно забытом, — Алфарин, Факел Надежды, и Трэйел, Сын Мерцания, и Энджейсин, Озаряющий Тьму. Не-человек-не-Сумрака , таинственный, могущественный и прекрасный, он совершил много подвигов и невиданных чудес, странно умер и совсем уж невероятно воскрес из мёртвых… а главное — он открыл одному из юных воинов удивительную тайну, позволившую Тефриану не только победить, но двадцать три века, с той победы и по сей день, не бояться враждебных соседей. Великая Тайна Ордена…

Вил едва верил в такую удачу: знания были сокровищем, а сокровище всегда кому-то принадлежит, кто ж станет делиться драгоценностями с нищим бродягой? Энтис дарил ему драгоценность Ордена. Энтис не был ни безумцем, ни дураком — он просто не знал цены. Вил знал. И задавал вопросы.

— И Алфарин тоже был воином?

— Нет, я же говорю. Он не был сыном Сумрака, как мы. Он явился из Мерцания Изначального.

«Не-Сумрачное» происхождение Алфарина казалось Вилу более чем сомнительным. Но сказать это — нет уж! Трудно вообразить поступок глупее, чем затевать с Рыцарем спор о истории создания Ордена!

— Арден первым узнал Великую Тайну и рассказал братьям по мечу. Алфарин видел: они считают счастьем и великой честью, что сумеют спасти свою страну, и никогда не используют Тайну для зла. И в ночь перед битвой он чудесным образом отнёс их на вершину скалы Гас — и вдали от людских тревог, наедине с сиянием звёзд и свободно летящим ветром, произнёс им Заповеди. И они приняли Заповеди в сердца и поклялись следовать им до конца дней своих в Сумраке. С помощью Тайны их отряд, во главе с Алфарином, разбил врага, а потом они пошли по Тефриану и говорили людям об Озарении. И тем, кто хотел принять Заповеди, а их было много, назначали встречу — там, где Арден встретил Алфарина, сына Мерцания. Через год после Откровения Скалы Гас они основали Орден, и день тот назвали — День Провозглашения. Алфарин стал Первым Рыцарем Света. А Арден — Лордом Трона первого Замка.

— Арден? — удивился Вил. — Ведь главным был Алфарин. Почему же не он?

— Лорд Трона — он просто управитель в Замке. В каждом — свой. А Алфарин стоял на вершине Ордена. Его ещё звали Лордом Звёзд — в память о том, как лился звёздный дождь на поле боя, озаряя победу…

Голос его замер; взор устремился вдаль. Вил выждал минуты три и тихо окликнул:

— Энтис?

Его друг вздрогнул и смущённо улыбнулся.

— Значит, Рыцари появились раньше, чем Орден?

— Они были совсем другие. Тогда воинов называли — рыцари. Очень старое слово, ещё из Дней Тьмы.

— И тем же словом зовут сыновей Ордена, которым нельзя убивать? Почему?

— Но ведь рыцари и создали Орден. Арден и его братья по мечу убивали в бою, это был их долг. Но Заповеди могли принять только те, кому победа важнее мести, кто не хочет гибели даже врагам и будет защищать, а не нападать. Арден и его друзья были именно такие — воины по необходимости, а не по желанию сердца. Они с радостью и облегчением обещали никогда в жизни больше не убивать. В Орден приходили и люди мирных занятий, но слово «рыцари» осталось с братьями Трэйела навсегда.

— Я думал, в Ордене его имя Алфарин, — заметил Вил.

— А сам он звал себя Трэйел. Сын Мерцания. И это имя было на свитке, где он записал Заповеди.

— Записал? — Вил с лёгким разочарованием кивнул: — Всё же он был человек!

— Он был похож на человека, — терпеливо разъяснил Энтис. — Но у людей тела и разум от Сумрака, а от Мерцания только душа. А он был создан Мерцанием. Сумрака в нём вовсе не было.

— Тогда как же он мог писать? — упрямо пробормотал Вил. Энтис пожал плечами:

— У него и люди летали, и оружие его не брало, и после смерти он оживал. А писать-то куда проще!

— Верно, — признал Вил. — А почему в Ордене вейлинов не любят, если Трэйел сам был Вэй-лордом?

Удар по щеке сбросил его с корня на землю. Он ошеломлённо глядел на друга и молчал. Ни мыслей, ни чувств, пустота. Голова тяжёлая и неудобная, будто чужая. Энтис весь красный от гнева, стискивает кулаки и, похоже, едва сдерживается, чтобы не ударить ещё раз… Вил закусил губу и встал.

— Объясни. Ну?

Боги, почему я не могу просто сделать испуганное лицо и заткнуться?

— Можешь целый день меня бить, я всё равно не пойму! Ладно. Я ухожу. До встречи в Мерцании.

Энтис схватил его за руку и дёрнул вниз. Он попытался вырваться (непонятно зачем, прекрасно ведь знал — не получится) и сел снова. У него оглушительно колотилось сердце.

— Рано или поздно отпустишь, и я уйду. Или привяжешь? И поведёшь тоже на привязи, как собачку?

Его руку сжали сильнее: он едва не закричал от боли. Он перевёл дыхание и холодно усмехнулся:

— Ну, давай. Ударь снова. Ты ведь мой друг, а Орден создан для служения. Да ты бей, не стесняйся. Я же менестрель. Меня можно. А уж тебе-то особенно, Рыцарь, правда?