Полина Елизарова - Черная сирень

Холодный осенний воздух мигом заполз в комнату и заставил Галину торопливо одеться.

Макс продолжал стоять к ней спиной и, быстро затягиваясь, курил.

– Галь, у тебя с мужем новым не ладится?

– При чем тут муж?

– Ну как при чем… Я понимаю: ты праздника хочешь, а там обязанности да пеленки.

– Макс, ты тупой, ты вообще ничего не понимаешь!

Галина хотела было рассказать ему про бомжиху, жену того, кого он случайно убил, про то, что та выследила и преследует ее, но слова застревали в горле.

Не поймет он.

Есть в мире вещи более чем реальные, но сложно объяснимые.

– Мне помощь нужна, – бросила она, на ощупь поправляя прическу.

– Сегодня? – лениво отозвался Макс.

– Сегодня домой поеду. Но скоро вернусь. Такси, кстати, закажи! И оплати.

– Как скажешь, королевна.

По его вялой ухмылке ей стало понятно, что с деньгами у него, как обычно, не очень.

Варвара Сергеевна сидела на неудобной серой банкетке.

В числе многих других, она оказалась в очереди, у которой не прослеживалось ни начала, ни конца.

Правда, она ощущала, что в этой очереди с тяжко вздыхающими людьми, одетыми в тусклую, в темных тонах, лишенную индивидуальности одежду, скрывался какой-то смысл.

Варвара Сергеевна вроде бы знала какой, но напрочь о том забыла. Выйти покурить и попробовать, разговорившись, что-нибудь выяснить, она почему-то не могла.

На стенах учреждения была развешена какая-то информация.

Было сложно различать буквы без очков, но удалось разглядеть, что в основном это были правила, разбитые цифрами на пункты и подпункты.

В дверь, которая редко приоткрывалась, заходил следующий по очереди, и, как быстро заметила Варвара Сергеевна, никто из нее обратно не выходил.

Как только она о том подумала, массивная, обитая коричневым дверь чуть приоткрылась, и в образовавшуюся щель тотчас просочилась давно стоявшая наготове худенькая, с плаксивым выражением лица, немолодая женщина. А между тем предыдущая посетительница, молодая и вздорная, нахально проскочившая без очереди, абсолютно точно оттуда не вышла.

Но это, кажется, совсем не волновало страждущих, толпившихся у двери.

И тут Самоварова сделала очередное открытие – очередь состояла из одних женщин.

Не владея какой-либо информацией и не желая играть втемную, Варвара Сергеевна собралась уже уходить.

Но дверь снова приоткрылась.

Женщина, сидевшая рядом, долговязая, с двумя горестными, залегшими над тонкими обветренными губами складками, вопросительно и раздраженно уставилась на нее. Шурша одеждой и сумками, то же самое проделали остальные.

Повинуясь молчаливой команде десятков напряженно следивших за ней глаз, Самоварова встала и быстро зашла в кабинет.

Дверь моментально закрылась.

В просторной комнате сильно сквозило из приоткрытого, без занавесок, окна.

Завывавший на улице ветер успел накидать подгнивших листьев на грязный, затоптанный мокрой обувью, паркетный пол.

За единственным столом, похожим на ее рабочий стол в отделении, сидела рослая женщина и что-то сосредоточенно записывала в толстенной, похожей на бухгалтерскую книге.

Женщина прервала работу и подняла голову, обмотанную пуховым платком.

Это была Галина.

От образа Кармен осталась лишь бордовая, в виде розы брошь, небрежно приколотая на растянутый серый свитер.

Взгляд Галины был обращен внутрь себя. Но вдруг, словно подавая некий тайный знак, она кивнула.

И тут – так внезапно, что Варвара Сергеевна успела это лишь констатировать, – что-то внутри нее воспряло, воспылало огненным цветком и перенесло ее во власть одного апрельского дня.

Молодой игривый ветерок вселял надежду, птичий щебет загадывал загадки, а взгляды прохожих были добры и лучисты. В тот день полковник Никитин дал ей понять, что испытывает к ней нечто большее, не умещающееся в рамках банального служебного романа.

Этот день прокрутился перед глазами и исчез, как фильм о счастье, который так и не вышел в эфир.

– Я должна была стать женой полковника и ждать его всегда… С войны, на грани жизни и смерти, на ничейной земле между боями, – неожиданно призналась Самоварова.

– Хм… – усмехнулась Галина. – Это в другом кабинете, там иллюзии раздавали. Позднякова Вера Леопольдовна, но она погибла. Инфаркт, прямо на рабочем месте. Здесь это не редкость, работа у нас нервная…

Самоварова, густо покраснев от внезапно нахлынувшей и, как оказалось, совершенно напрасной откровенности, затеребила в руках сумку и робко спросила:

– А что же здесь?

– Здесь группа разбора.

– И что я должна вам рассказать? С чем вы готовы разобраться?

Галина снова усмехнулась.

В ее глазах плавали колючие льдинки, и все ее красивое лицо, весь ее облик, вызвали у Самоваровой жгучее отторжение.

– Про козлину вашего, что еще вы можете мне рассказать?! Мы посовещаемся с коллегами, и если ситуация неоднозначна, позовем присяжных, тогда и вынесем решение.

– Но про кого конкретно?

– А, их же много было… Ну да, типичная история, тем более для ваших лет. Про какого хотите! Для каждого типа предусмотрены свои наказания.

Видя, что Самоварова, явившаяся сюда неподготовленной, пребывает в полнейшем замешательстве, Галина встала из-за стола и подошла к висевшей на стене таблице.

Таблица состояла из четырех квадратов, каждый из которых был поделен по диагонали надвое.

В левом верхнем треугольнике было написано «Король», под чертой – «Жестокий отец», во втором квадрате шли «Гермес» и «Аполлон», правый верхний квадрат принадлежал «Воину» и «Мастеру» и последний, правый нижний – «Учителю» и «Черному магу».

– Ну что, выбирайте, кого разбирать будем. Только быстро! Видели, сколько еще там народа за дверью? И все жаждут успеть сегодня.

Варвара Сергеевна, изучая таблицу, тщетно пыталась хоть что-то понять.

– Женщина, да не мешкайте вы, о других подумайте. Вы что-то про полковника оборонили, так это очевидно «Воин». Его разбирать будем?

Самоварова молчала.

– Женщина, дорогая! Имейте вы уважение к моему и своему времени! Что он? Врал вам? Врал жене? Может, к аборту подтолкнул? Или оставил одну в отчаянье?

И тут Варваре Сергеевне стало совсем не по себе.

В этой колючей комнате было хуже, чем в морге, где в силу служебной необходимости ей приходилось бывать столько раз.

Она, конечно, поняла: группа разбора наказывает эти мужские архетипы, растворившиеся в тысячах живых мужчин. И после процесса у пострадавшей непременно заберут что-то ценное…

Не просто ценное, но неповторимое, из чего позднее сварганят свои медовые истории создатели фильмов и книг либо положат в основу пошлейшей песенки.

И Варвара Сергеевна, к своему великому облегчению, проснулась.