Александр Шатаев - В последний день отпуска, или Тайна рыболова Николая [СИ]

Помнится, переобувшись снова в тапочки-собачки, мы возвратились в прихожую, уселись на диван-кровать, и Владлен Никитич уже хотел податься за альбомами, но нас пригласили к столу. Во время нашего отсутствия прихожая наполнилась манящим аппетитным запахом томленой, видимо в печи, картошки, луковой поджарки, еще чего-то очень вкусного мясного, и хотелось поскорей узнать- испробовать , чем непосредственно мне предстояло угоститься, будучи в гостях.

Мы пробрались под шторами на кухню, и предо мной предстал заставленный блюдами стол, по центру коего красиво высились графинчик с жидкостью рубинового цвета, бутылка легкого вина с названием "Фетяска". Для нас, мужчин, был приготовлен борщ с большими жирными кусочками свинины, в тарелках женщин было нечто вроде свекольного супчика с двумя или тремя едва заметными, до удивительного малыми полосками постного мяса. Мне показалось, это была телятина. Для каждого из нас, помимо ложки с вилкой, были аккуратненько положены на стол блестящие столовые ножи с красивой инкрустацией на лезвиях и белыми фарфоровыми ручками. Помимо борща и супа, в отдельных тарелках-блюдцах были сыры, салаты, колбасы, кусочки копченой свинины, сельди, шпротов, ассорти из маринованных груздей, серух, волжанок, и что меня тогда немало удивило, - из мелких рыженьких лисичек. Ранее я полагал, что грибы-лисички можно лишь отваривать и жарить, по обыкновению, с картофелем. В отдельных блюдцах лоснились в растительном масле кружовинки красных помидор с луком, с чес-ноком, еще с какою-то приправой, красовались крохотные малосольные огурчики. А в двух больших коричневых глазуровано-керамических чашах, рядом со спиртным, действительно оказалось мясо, средней величины картофель с поджаркой из лука и довольно густовато-жидкостной приправой, похожей на обычную подливу. Лариса при этом была в красивом розовом платье. Раиса Николаевна - в таком же легком и великолепном, но зеленом, с яркой, замечательнейшей брошкой в виде маленькой янтарной птички с клювиком и тоненькими золотыми ножками, цепко ухватившими кустистую серебряную веточку. Помнится, в то время я подумал, что меня, по-видимому, все же ждали и сумели-постарались подготовиться.

Помню, стол располагался около окна, и наши с Ларисой места оказались у его продольной стороны, как раз напротив двух цветков в зеленых пластиковых плошках, находившихся на подоконнике. Ее родителям пришлось садиться по его торцовым сторонам, и, получилось, мать с Ларисой находились слева от меня, справа - Владлен Никитич. Он наполнил рюмки женщин белым сухим вином из бутылки, наши стограммовые стопарики - чарующей, рубинового цвета жидкостью, которую я мысленно успел назвать "рубиновкой", а заодно - "вишневкою". Со своим "стопариком" в руке он встал (при этом нас просил не подниматься) и, помнится, около двух или трех минут с волнением и торжеством нам говорил о том, что для него сегодняшнее воскресенье преисполнено великой гордости, неизъяснимой радости. Он убедился теперь воочию, что дочка становится взрослой, она с молодым человеком и нет никаких сомнений, что счастлива и она. Он выразил несколько слов благодарности непосредственно моей персоне за участие в ее судьбе, благодарил Создателя за нашу встречу, сказал, что они с Раисой Николаевной будут безмерно счастливы вообще, если наши с нею отношения " усугубятся ", станут крепкими, как камень, сложатся на более высоком, семейном уровне. Ей посоветовал уж постараться удержать меня с ней рядом в качестве "спутника в жизни", то есть в качестве ее супруга и главы семейства, а в материальном плане нашей будущей семье обещал весьма немалую поддержку. Пожелал, чтоб были мы счастливы, как и они с Раисой Николаевной, пожелал нам с Ларисой успеха, удач - за то и выпили.

Помнится, что их "рубиновка-вишневка" мне показалась не столь уж крепкой, но очень приятной на вкус. Она напоминала мне чем-то ликер с названием "Утро Байкала", которым мы с дружком однажды угощались в сквере, в ночном киоске около танцплощадки в городе Шахты, чтоб быть посмелей с девчонками. Однако и Владлен Никитич, и Раиса Николаевна тотчас же меня предупредили, чтоб заедал-закусывал как можно лучше, что их винцо является коварным. Оно значительно крепче водки, хотя по запаху, по вкусу об этом догадаться совершенно невозможно. В ответ, с улыбкою, весьма спокойно и раскованно я выдал мысль, что, к сожалению, с Ларисой мы не столь давно уже наелись пирожков. Но непременно постараюсь внять предупреждению, тем более, что на столе все смотрится настолько аппетитно, вкусно, привлекательно, что придется, видимо, по меньшей мере испробовать все до единого блюда.

Вне сомнения, ответ понравился. Я сразу же почувствовал взгляд полный умиления со стороны Раисы Николаевны и теплый, радостный со стороны Ларисы. Владлен Никитич, несколько секунд о чем-то напряженно размышлявший, вдруг сказал, что этот мой ответ достоин тоже уважения и подражания, что он хотел бы его непременно запомнить, даже записать в своем блокнотике оригинальных изречений. И помнится, мне показалось, что если даже были некие остатки напряженности меж нами, как не совсем еще знакомыми людьми, то большая их часть в ту самую минуту сразу же исчезла-улетучи-лась, их нишу, вне сомнений, заняли открытость, уважение, заметное расположение Ларисиных родителей ко мне.

Меж тем "вишневка", невзирая на мои старания как можно лучше заедать-закусывать, действительно, была "с сюрпризом". Сначала я с немалым любопытством наблюдал, как с этой стограммовой стопки начинал хмелеть Владлен Никитич. В сердцах он, с завистью к моим годам, воскликнул, что "служить в армейской форме" ему по сути дела не пришлось, хотя работать, жить досталось в здешнем воинском подразделении. При этом тихо подшепнул-поведал, будто выдавал большую государственную тайну, что даже имеет чин офицера запаса и с тем весьма высокую зарплату. Дальше, сразу после этих слов, подробно изложил методику изготовления их здешней поселковой самогонки, ее очистки от сивушных масел и ее окраски. Сказал-добавил, что можно ее изготавливать также очень приятного светло-лимонного цвета, и в доказательство того намеревался даже слазить в подпол, чтобы показать и ту. Я слушал, проявлял к беседе с ним определенный интерес и чувствовал, как две очаровательные дамы с их лучезарно-милыми улыбками, с их, вне сомнений, искренней симпатией и, можно было даже утверждать, с благоговением внимали нам, по-видимому, все-таки заметно захмелевшим и разговорившимся между собою в общем-то о всякой ерунде любимым ими мужикам. Иногда Раиса Николаевна тепло, с немалой нежностью, вдруг улыбалась дочери, будто постоянно в чем-то соглашалась с ней. А после того как я, едва ль не насухо, опустошил мой борщ, она просила ее положить для меня картофель с мясом, заметив при этом, что мясо очень вкусное, и называется оно крольчатиной. Я признался, что крольчатину мне пробовать не доводилось, благодарил Ларису за услугу и тут-то начал замечать, что не на шутку захмелел и сам! В голове все больше-больше необыкновенно "хорошело", вниманье к собеседнику усилилось, на редкость утонченно заработал интеллект, и нестерпимо захотелось рассказать о чем-нибудь оригинальном и насущном самому. Благо вспомнился тогда совет-предупреждение дружка из города Шахты (к сожалению, давно уже не помню его имя и фамилию), что при данной симптоматике, особенно в компании, необходимо быть предельно осмотрительным и осторожным, чтоб не предстать перед людьми глупцом и алкашом. По симптоматике я сразу же сообразил-прикинул, что в "рубиновке-вишневке" градусов как минимум под шестьдесят, что наш стограммовый "стопарик" равняется почти стакану водки, и, собственно, более выпивать нельзя.