Атеро Виртанен - Благородная империя

Жизнь в Рину Читари постепенно налаживалась. Терну долго, по несколько суток кряду, не появлялся дома, проводя все свое время в заботах о благополучии Империи; он не дал никому никаких заданий и только сказал наслаждаться покоем, предупредив, впрочем, что затишье мимолетно и скоро снова начнутся чудеса.

Часы и дни уносились в прошлое, а хромой старик и девушка развлекались беседами за чаем и просмотром новостей; седой слуга иногда поигрывал по ночам на скрипке. Мираи читала книги, твердо решив изучить все тонкости лангорской культуры, пыталась освоить рукоделие, хотя и без особого успеха — терпения у нее все же не хватало.

Чем кончилась история с Вуркулуром, она так и не узнала: Терну наотрез отказался посвящать ее в эти дела, сославшись на государственную тайну и нравственный долг. Мираи не настаивала: теперь, когда она навсегда осталась в усадьбе Шеркенов, пусть и как рабыня, судьба крысиной маски вдруг перестала ее интересовать; девушка старалась теперь смотреть не в прошлое, полное ужасов и преступлений, а в светлое, как она надеялась, будущее.

Так, в праздности и бытовых хлопотах, они провели две недели; Мираи каждый день ждала, когда же Терну вернется надолго и они смогут поговорить; этого ей хотелось больше всего, и возбуждал такое желание вовсе не хессен.

Сюжеты в новостях с каждым днем становились все увлекательнее, в центре внимания, конечно же, была новая война; дикторы то сообщали победные вести, едва сдерживая восторг, то скорбным голосом рассказывали о неудачах Орды в битве с сайитирскими варварами.

Выходя на улицу, Мираи стала замечать, как геройства на фронтах влияют на настроение имперских низов. Лангориты обсуждали войну, сидя в барах, они говорили о ней с незнакомцами в маглевах, с таксистами, с врачами; не было никакой возможности выйти на улицу и не услышать по пути все последние сводки. Девушке казалось уже, что щенки в школах, должно быть, тоже обсуждают войну.

Слова превращались в дела: очереди добровольцев, мечтающих отправиться в самое пекло, гражданские отряды поддержки армии, дружины, сбор посылок на фронт — и рядом с ними центры взаимопомощи, дуэльные организации и телефоны доверия для тех, кто остался в тылу. Лангорские флаги развевались гордо, а лозунги, обесценившиеся за два года, вновь ожили и наполнились страстью.

Удивляло ее другое. Волшебным образом имперцы, так интересуясь войной, вовсе не были склочными и почти всегда в итоге соглашались друг с другом в главном; Мираи впервые в жизни увидела настоящую лангорскую солидарность — прекрасный плод ненависти, о котором много слышала, но которого никогда не понимала.

В день, когда Дикая орда взяла Зейгель, дождь перестал, конечно, совсем ненадолго, но большего девушка и не желала. Стоило тучам разойтись, как она выбежала в заброшеный и вечно пустующий сад, заросший сорняками, и долго гуляла по нему, кутаясь в теплую одежду: ветер не стихал.

Среди редких и слабых деревьев, казавшихся ей, никогда не видевшей настоящих лесов, настоящими исполинами, Мираи провела много часов; Махама несколько раз выходил к ней и предлагал вернуться, чтобы передохнуть и погреться, но она отказывалась, потому что боялась, что, покинув сад, попрощается с солнцем навсегда.

И вот светило опустилось в надвигающиеся с моря тучи. Девушка села на скамью, которой не пользовались, верно, с самого того момента, как установили, и посмотрела наверх, в темноту неба, откуда тоскливо светили две луны и бесчисленные Звезды, чья злая воля сделала мир жестоким; во мгле космоса, подумала Мираи, должен скрываться Сарвет-Церги; она чувствовала его присутствие. Вскоре она ощутила, как кто-то подошел к скамье и остановился, пристально разглядывая ее.

— Они такие красивые, — сказала девушка, — и их так много… Неужели они могут лгать, Терну-коу?

— Могут, — лейвор присел рядом с ней, — но я не говорил, что их ложь преступна или что в ней есть дурной умысел; в конце концов, скрывая истину, они, быть может, поступают мудро, потому что большие знания, Мираи, приносят скорбь.

— Больше, чем обманутые надежды?

— Не иметь надежд легко и приятно, — ответил Терну, — а провидец всегда унижен, потому что знает, что его будущее в руках высших сил; для нас это непосильная ноша. Вспомни, что я говорил: Звезды хранят нашу гордость.

— Но тогда у тебя не должно ее быть, — удивилась Мираи, — потому что ты веришь в судьбу.

— Жить всегда по одним убеждениям невозможно, — улыбнулся лейвор. — Мы тоже бываем слабыми. Синвер видел это и потому оставил лазейку, принцип, позволяющий нарушать принципы и разрешающий все противоречия. Dessuri neigo.

— Не понимаю. Какая здесь связь?

— Делай, что правильно, а не то, что должно, и забудь о собственной добродетели. Семь принципов — это наставление, а не приказ, только мы этого так и не поняли. И не должны были. Хинрейв знал, он проник в самую суть, но не увидел опасности.

— Какой?

— Тот, кто берется пользоваться седьмым принципом, должен помнить, что это знание — не для всех. Хинрейв считал, что правду должен понять каждый, но посмотри, чего это стоило Империи. Лангориты достаточно умны, чтобы понять даже такую возмутительную, быть может, идею, но держава падет без святыни; это вопрос нравов… Все же дела направляют чувства, а не разум.

— Каково же вам в этом вариться, — сочувственно произнесла Мираи. — Вы как богословы какие-то. Странные существа. Мне так хочется поспорить, но не буду, слишком сложно для меня. Дела направляют чувства? Наверное, поэтому-то и нет мира.

Терну промолчал, и Мираи обратила взгляд к Звездам. Светила, казалось, пульсировали, словно живые, и смиренной девушке стало не по себе от мысли, что этим загадочным божествам, непонятным, недоступным и далеким, принадлежит вся власть над миром; она на мгновение подумала, что, быть может, Звезды — такие же узники судьбы, как и те, кто под ними ходит.

— Терну, — прошептала Мираи, — ты, может, и не веришь в предсказания, но все же… Что ждет впереди?

— Раньше я бы сказал, что смерть, — сказал Шеркен. — Но теперь даже она уже не кажется такой неизбежной. Все меняется слишком быстро, а мы очень многого не знаем. Удивительно, разве нет? У лангоритов миллионы рабов, но все же мы сами рабы истории.

— Но у тебя же должны быть какие-то планы.

— Мелочи, у нас еще море работы.

— Расскажи! Пожалуйста.

— Ладно, — усмехнулся Терну. — Я вызвал Винтури в столицу, он прибудет через три недели. Встречусь с ним, поговорим обо всем, о жизни, о войне… Он тот еще мерзавец, но я по нему скучал, да и когда еще представится случай?

— Ты нас познакомишь? — спросила Мираи.

— Непременно, и мы вместе посмотрим на Звезды. Мы спустимся в обсерваторию, нет-нет, дождемся очередного ясного дня и будем сидеть здесь спокойно, хоть на день вылезем из грязи. Всем нужен отдых.