Атеро Виртанен - Благородная империя

— Аффери же сам себя назначил.

— На тот момент Мурин еще не был императором. Таков порядок, который Империя неукоснительно соблюдает, повинуясь четвертому принципу.

— Как все запутано, — недовольно проговорил Ринслейф. — Что дальше?

— Нарастание кризиса на границе?

— К черту границы. Что ждет нас с тобой?

— Наблюдение, — ответила Лайконт. — Доктор Кихирихиннон намерен активнее использовать меня в своих исследованиях. Мы выделили ряд перспективных проектов, в числе которых — усовершенствование столичного кольца Кихори, искусственное создание виртуального мозга, подобного вашему, и межвидовое скрещивание.

— Лангориты же скрещиваются друг с другом.

— С людьми — нет.

— Выходит, мне остается только ждать, — пробормотал Рыцарь.

— Вам нечего ждать, — спросила Лайконт, — но я обещаю тебе, Сунду, что впереди еще много интересного.

— Я верю.

В реальности поле желтых цветов было не таким, как в симуляции. Бутоны увяли, ветер нещадно трепал их, срывая и кружа темнеющие лепестки и пригибая стебли. Дождь, казалось, прошел; самые черные тучи миновали остров, в центре которого возвышался большой холм, и истязали сейчас имперскую столицу.

На вершину холма вела, извиваясь, узкая тропинка; Фуркум дал Терну знак следовать за ним и молча пошел вперед; лейвор послушался и стал медленно подниматься. Уносящиеся вниз потоки воздуха стягивали его шарф и не давали идти, но он не отставал от тикку и продолжал упорно сопротивляться. Вуркулур добрался первым и остановился, чтобы подождать спутника.

Когда Терну оказался наверху, его глазам открылась печальная картина; море сливалось с тучами на горизонте, словно огромная волна, захлестнувшая небо; вдали из воды торчали скалы, напротив них сиял в ночной тьме Хорд Лангор, в центре которого гордо стоял дымящийся Нигили Синвер; даже на таком расстоянии город впечатлял.

— Красиво, да? — спросил Фуркум. — Люблю это место. Здесь всегда так спокойно.

— Величественно, я бы сказал, — ответил Терну. — Интересный вид.

— У тебя много вопросов, можешь не говорить, — улыбнулся тикку. — Я расскажу все по порядку.

— Зачем все это, Фуркум? Ненависть? Жажда власти?

— Все ради принципов, — грустно помотал головой Вуркулур. — Только ради них. Честно говоря, я никогда в них не верил. Я ненавижу рабство, Терну, и презираю войну, мне отвратительны все ее подвиги, все герои и пафос, и мне стыдно, что я был тогда в Норо Сарденте. Это же ужасно — убивать ради власти и гордыни. Совсем неправильно. В детстве все твердили о Синвере, что это величайший император, какой только может быть, но я слушал только отца, а он говорил, что настанет день, когда придет мудрый правитель и изменит мир, и я верил! Знал бы ты, какие у меня были надежды, когда Хинрейв только пришел в Комнату скорби…

— Это сладкие слова, Фуркум, — сказал Терну, — но ты не настолько наивен, правда?

— Я до сих пор верю, что кто-нибудь когда-нибудь остановит эту бесконечную войну, мое мнение ничуть не изменилось. Дело в другом. Есть кое-что, в чем Аффери прав о нас, во всяком случае, обо мне точно. Я мечтатель, а мечтать — привилегия тех, кто ничего не решает. Такие, как Хинрейв или скромный тилур Мурдикин, не имеют права на мечты, ведь мы служим Империи, а она не признает наших грез. Когда император начал внедрять свою программу, я увидел, что происходит, и понял весь ужас его идей. Генерал ошибся, нас развратили не люди. На самом деле во всем виноват мир.

— Хищник не может жить без охоты.

— Вот именно. Кихирихиннон, Зейнури, генерал, да и мы с тобой тоже — все стали теми, кем стали, не просто так. Есть лангориты — надо сказать, люди тоже, — необыкновенного свойства. Они зеркало державы, и в них явно отражается все, что происходит внизу. Раньше они вкладывали себя в войну…

— Но войны прекратились, и лангорский народ начал нарушать принципы. Тот же Зейнури никогда не стал бы работорговцем, если бы остался… Кем он там был, полковником?

— Нас с тобой погубила жалость, Аффери, например — настоящего патриота! — подвел первый принцип, и это только яркие примеры. Если встанешь на эту дорожку, уже не остановишься: нарушив принципы один раз, навсегда станешь преступником. Хинрейв предпочитал этого не замечать, но я видел, как раскалывается Совет, а с ним и лангорский народ, как деградируют нравы, мне было ясно, что наша благородная Империя умирает, и я почти отчаялся, но потом…

— Потом ты вспомнил, что было после Секкина, да? Гордость, триумф… Единство.

— Да! Так и было. И только тогда я наконец осознал, для чего нужен самый важный принцип, седьмой. Dessuri neigo.

— Забудь о себе. Основание Империи.

— Не-а. Основание Империи — это ненависть. Она объединяет лучше любого доброго дела, но если лангоритам не с кем бороться, они переключаются друг на друга. Хорошо ли, плохо ли, мы живем войной, а для нее непременно нужен враг, иначе нельзя.

— И Вуркулур должен был стать этим врагом, — кивнул Терну. — Мишени лучше и не придумать. Жестокий террорист, театральный злодей, которого все презирают, а под маской может скрываться кто угодно. В Алари Серо вы ударили по самому больному.

— Нужно было убедиться, что Империя и человечество никогда не примирятся и что в будущем не появится еще один Хинрейв. Пришлось забыть о совести и добродетелях и превратить собственные мечты в пыль… — сказал Фуркум; он смотрел вдаль, на скалы, и против привычки не улыбался. — Я уже теперь не могу и дня прожить без таблеток, но величие стоит крови, что поделать.

— Вы пожертвовали принципами, подчиняясь принципам. Интересно, как тебе удалось втянуть в это генерала и Лонно.

— Уднаур? Он сам этого хотел, — опустив взгляд, усмехнулся Фуркум, — пристал ко мне на какой-то конференции и просил взять его в рабство. Я дал ему попробовать, только и всего, но этого хватило. Он подумал, что стал рабом, а я решил, что избавляться от такого актива глупо. Всего лишь своевременная инвестиция… Как видишь, он очень пригодился. Что до генерала, то я знал, что он, мягко говоря, недолюбливает Хинрейва, и предложил сотрудничать. Анонимно, конечно. Убедить Совет было нетрудно, они все сгнили внутри, кроме, пожалуй, Вирнагрива, но он разделял наши взгляды.

— Лонно не смог бы провернуть все это один, ему должен был кто-то помогать. Коррупция?

— Имперский банк и «Вороны» следили за всеми транзакциями Xergreiv Khorgest, но за строительством кольца в Хорд Лангоре — нет, нам полностью доверяли, так что мы просто немного завысили цены и пустили деньги на взятки федералам и подготовку восстаний.

— Ранд?

— Йовин был главной слабостью Хинрейва, а вся эта история с братом нужна была только для того, чтобы добыть его, так сказать, целым, иначе мы привлекли бы ненужные подозрения. Обесточили район Имуру, чтобы «Вороны» не отследили нас через камеры, и пустили вперед раба, который изображал его братца. Люди такие эмоциональные, даже слишком, Йовин впустил его в дом, я вошел следом. Знал бы ты, как мне было противно это делать, но…