Дэн Браун - Инферно [litres]

Сумасшедший дом , подумал Лэнгдон, глядя на скопившиеся в заторе суда. Где-нибудь в Бостоне такая пробка сводила бы с ума, но в Венеции казалась милой и забавной.

На другой стороне канала в полуденное небо устремлялся знаменитый зеленый купол церкви Сан-Симеоне-Пикколо, считавшейся одним из самых эклектичных храмовых сооружений во всей Европе. Этот купол в форме овальной чаши, вытянутой в высоту, и круглая алтарная часть – византийские по стилю, а роскошный портал с богато декорированным портиком и четырьмя мраморными колоннами напоминают классический греческий вход в римский Пантеон. Главный вход венчает эффектный фронтон с замысловатым мраморным рельефом, изображающим святых мучеников.

Венеция – это настоящий музей под открытым небом , подумал Лэнгдон, глядя на церковные ступени, вокруг которых плескалась вода. Музей, который медленно погружается в воду . Но это казалось сущим пустяком по сравнению с угрозой, которая таилась где-то в водах, на которых стоял город.

И никто даже не догадывается…

В голове Лэнгдона продолжало звучать стихотворение, написанное на обратной стороне посмертной маски Данте, и он все пытался понять, куда оно должно их привести. Листок с переписанным стихотворением лежал у него в кармане, но саму гипсовую маску – по предложению Сиенны – Лэнгдон завернул в газету и оставил в автоматической камере хранения на вокзале. Конечно, для такого ценного артефакта это место было не совсем подходящим, но держать маску там было все же намного безопаснее, чем носить с собой по городу на воде.

– Роберт! – Сиенна с Феррисом уже прошли вперед, и она показывала на водное такси. – У нас мало времени.

Лэнгдон поспешил к ним, хотя, будучи ценителем архитектуры, считал кощунством быструю езду по каналу. Вряд ли что-то в Венеции может сравниться с удовольствием оказаться на борту главного речного трамвая города, чтобы, сидя впереди под открытым небом, любоваться проплывающими мимо подсвеченными соборами и дворцами.

Но сегодня никаких вапоретто , подумал Лэнгдон. Речные трамваи передвигались крайне медленно, водное такси было намного быстрее, но и за ними, к сожалению, выстроилась казавшаяся бесконечной очередь.

Однако Феррис не был расположен ждать и быстро взял инициативу в свои руки. Размахивая пачкой купюр, он подозвал водный «лимузин» – роскошный катер из отполированного до блеска южноафриканского красного дерева. Хотя столь изысканное средство передвижения было явным перебором, оно гарантировало быструю и приватную поездку – до площади Святого Марка они доберутся всего через пятнадцать минут езды по Большому каналу.

Водителем оказался на редкость красивый мужчина в костюме от Армани, сшитом на заказ. Он был больше похож на кинозвезду, чем на шкипера, но это же Венеция – средоточие итальянской элегантности.

– Маурицио Пимпони, – представился шкипер, проводя их на борт и подмигивая Сиенне. – Prosecco? [32] Просекко – итальянское сухое игристое вино. Limoncello? [33] Лимончелло – популярный итальянский лимонный ликер. Шампанского?

– No, grazie, – ответила Сиенна и на беглом итальянском велела как можно быстрее доставить их на площадь Святого Марка.

– Ma certo! [34] Ну конечно! ( ит .) – снова подмигнул Маурицио. – Мой катер самый быстрый в Венеции…

Пока Лэнгдон со спутниками устраивался в шикарных креслах на корме, Маурицио завел мощный двигатель и задним ходом ловко выбрался из толчеи лодок, после чего повернул штурвал вправо и резко прибавил газу. Катер понесся вдоль длинной вереницы гондол. Те заплясали на поднятых катером волнах, и вслед ему понеслись проклятия одетых в полосатые футболки гондольеров, которые со злостью размахивали кулаками.

– Scusate! [35] Извините! ( ит .) – крикнул в ответ Маурицио извиняющимся тоном. – ВИП-клиенты!

Через несколько секунд он миновал затор из лодок возле вокзала Санта-Лючия и помчался по Большому каналу на восток. Когда они проплывали под изящной аркой моста Скальци, Лэнгдон уловил знакомый аромат местного деликатеса seppie al nero – каракатиц в собственном соку, – который долетал из ресторанов под навесами, располагавшихся вдоль берега. За излучиной показалось внушительное строение церкви Святого Иеремии, увенчанное куполом.

– Святая Луция, – прошептал Лэнгдон, прочитав имя святой на стене церкви. – Кости незрячих.

– Что вы сказали? – спросила Сиенна, надеясь, что ему удалось разгадать что-то еще из непонятного стихотворения.

– Да так, ерунда, – ответил Лэнгдон. – Просто неожиданная мысль. Видите надпись? – Он показал на церковь. – Там похоронена святая Луция. Я иногда читаю лекции по алиографическому искусству, которое описывает христианских святых, и вдруг вспомнил, что святая Луция является покровительницей слепых.

– Sì, santa Lucia! – вмешался Маурицио, желая оказаться полезным. – Покровительница слепых! Знаете ее историю? Нет? – Шкипер говорил громко, стараясь перекричать рев двигателя. – Луция была такой красивой, что ее желали все мужчины. И она, чтобы сохранить для Господа чистоту и целомудрие, вырвала себе глаза.

Сиенну даже передернуло.

– Ничего себе благочестие!

– А в награду за ее жертву, – добавил Маурицио, – Господь дал Луции глаза еще прекраснее.

Сиенна посмотрела на Лэнгдона.

– Он же понимает, что в этом нет никакого смысла, верно?

– Пути Господни неисповедимы, – заметил Лэнгдон, припоминая картины старых мастеров, на которых святая Луция была изображена с подносом, на котором лежали ее глаза. Таких картин он знал не меньше двух десятков.

Хотя версий легенды о святой Луции было несколько, но во всех она вырезала себе глаза, которые вызывали в мужчинах вожделение, клала их на поднос и протягивала объятому страстью преследователю со словами: «Вот то, чего ты возжелал так сильно… а теперь, молю, оставь меня в покое!» Особенно пугало то, что на такую жертву Луцию подвигло наставление Христа, о котором говорится в Священном Писании: «И если глаз твой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя».

Лэнгдон снова вспомнил о стихотворении. Пусть ищет дожа вероломного Венеции, что… кости собирал незрячих.

Удивившись совпадению, Лэнгдон задумался, не может ли святая Луция быть той самой незрячей, о которой говорилось в стихотворении.

– Маурицио, – крикнул Лэнгдон и показал на церковь Святого Иеремии. – А там есть мощи святой Луции?

– Какие-то есть, – подтвердил тот, ловко управляя катером одной рукой и не обращая внимания на встречные лодки. – Но немного. Святую Луцию так почитают, что ее мощи разошлись по церквям всего мира. Но больше всего ее любят, конечно, в Венеции, поэтому мы празднуем…