Ричард Кадри - Шкатулка Судного дня [litres]

– Черт. Скорей бы покончить с этой дурацкой планетой.

– Прислать вам трески?

– Нет, – отказался магистр, – шоу уже начинается.

– Шоу, ваше темнейшество?

Черт.

– Душик, – поправился Магистр, – я иду в душ [15].

– Конечно.

– Пришли трески через час, – велел магистр, – потом я спущусь и засвидетельствую свое почтение Пушистику.

– Следите за руками. Пушистик любит треску.

– Ты хочешь сказать, что я не соблюдаю гигиену?

– Нет, ваше темнейшество, прошу меня простить. Я просто имел в виду, что Пушистик настолько голоден, что может кусаться.

Магистр раскопал в углу телевизор. Когда он наклонился, в спине что-то щелкнуло.

– Я зол, – сказал магистр, – принеси треску сейчас, но оставь ее в коридоре.

Он повесил трубку, не дожидаясь ответа от Шестого адепта.

Поискал «Верную цену» и даже немного прибавил громкости. В конце концов, случай особый. Это последнее шоу, которое он увидит.

Лучше бы ему оказаться хорошим.

– Privyet .

– Это, – сказал Зальцман, – возникло затруднение.

– Какой род? – спросил Завулон.

Зальцман на мгновение замолчал. Сомнительный русский акцент начинал его раздражать.

– Шкатулка попала в руки преступнику. Мне нужна помощь, чтобы вызволить ее.

– Какая помощь?

– Несколько ваших троглодитов в броне, – сказал Зальцман.

– Без проблем. Я тоже приду.

– Это не обязательно. Может быть опасно.

– Отлично, я давно не видел ничего опасного, – обрадовался Завулон.

– Ладно. Встреча назначена на восемь часов завтра вечером. Я буду в вашем отеле в половине седьмого. Будьте готовы к этому времени.

– Мы вооружимся до рта.

– До зубов. Вооружимся до зубов, – поправил Зальцман.

– Spasibo .

– До завтра.

Зальцман налил себе выпить и задумался, кого же убить первым. Начать он решил с русского. Куп, конечно, неприятный, но этот чертов акцент… если бы он не был мертв, он бы покончил с собой, лишь бы не слушать Завулона снова.

Кассиил уныло дрых в обсерватории Гриффит-парка. Его острый слух различал голоса людей, проходящих по улицам внизу, и возню бродяг в кустах. Еще одна идеальная ночь. Сколько всего их было за четыре тысячи лет? Он начал считать, но от всех этих нулей расстроился еще больше.

Шкатулка была так близко… но у Купа ее не оказалось, и он отказался ее искать. И к тому же карта снова перестала работать. Теперь ему некуда идти и нечего делать, разве что бродить по городу вместе с плохими сценаристами, режиссерами-неудачниками и укуренными гитаристами, которые приехали в Лос-Анджелес, полные надежд, и были растоптаны его огромной босоножкой, раскрашенной в «техниколоре».

Чтобы немного взбодриться, Кассиил принялся вспоминать времена похуже. Например, тот случай во времена инквизиции, когда испанский священник попытался его сжечь. Конечно, ангелы не горят, как и ангельские карты. К сожалению, одежда горит прекрасно, и для церкви в тринадцатом веке его вид не годился. Кассиилу пришлось завернуться в карту, как в саронг, чтобы найти одежду поприличнее.

Или на «Титанике». Тогда он подобрался очень близко к шкатулке. Она точно была у какой-то из этих богатеньких семей на борту. А потом они столкнулись с айсбергом, и Кассиил не нашел себе места в шлюпке. Он опустился на дно Атлантики вместе с полутора тысячами людей. Разница состояла в том, что он не утонул. Но, достигнув дна, он уже настолько наглотался воды, что не мог всплыть. Ему пришлось идти по дну океана к ближайшей земле, стараясь не думать дурно о вы-знаете-ком, сыночке Бога. Он бы небось долетел обратно до Англии с ветерком. А Кассиилу пришлось брести по илу всю дорогу, отбиваясь от гигантских кальмаров, ничего не понимающих акул и любвеобильных русалок. Это заняло несколько недель, а когда он выбрался на землю и снова посмотрел на карту, то обнаружил, что шел не в ту сторону. Шкатулка оказалась в Америке. Какое-то мгновение Кассиил прикидывал, не прогуляться ли по дну обратно, но решил, что с него хватит.

Теперь он думал, что карта могла испортиться как раз во время этой прогулки в ледяной воде. Кассиил добирался до Америки много недель, спрятавшись в трюме парохода, и карта всю дорогу испускала искры и дрожала. Он плюнул и проспал почти все время. Оказавшись в Нью-Йорке, карта какое-то время вела себя неплохо, так что Кассиил отправился на запад, иногда оплачивая проезд золотом, а иногда шагая по рельсам. Ему было очень одиноко. Когда он добрался до Калифорнии, все вроде бы немного выправилось. Но с тех пор прошло больше ста лет. Теперь он был так близок… и, конечно же, карта отказалась работать. Это было уже слишком. Он может провести следующую сотню лет прямо в обсерватории, отказываясь спускаться вниз и искать эту глупую штуковину. И как Небесам это понравится? Но он, конечно же, так не сделает. Он снова начнет поиски утром. Может быть, ему придется снова попасть под машину. Нога все еще болела после прошлого раза, но карта проработала какое-то время.

Может быть, если броситься под автобус, она проработает подольше. Это была первая удачная идея за целый век. Завтра он позволит автобусу себя сбить и посмотрит на карту. В полусне логика показалась ему безупречной.

На этой радостной мысли Кассиил почувствовал вибрацию в кармане. Он перекатился на бок и вытащил карту. Звезды и весь мир раскинулись перед ним во всей своей красе, сверкая жизнью и мощью. Карта снова работала. Может быть, кто-то наверху услышал его жалобы и кинул ему кость?

Кассиил изучил карту и увидел ровно посередине пульсирующую точку. Как солнце, только это было не солнце. Это была его цель. Она медленно двигалась, как падающая звезда. Кассиилу оставалось только ждать и смотреть. Вот оно. Знак. Завтра шкатулка будет у него. Он прижал карту к груди и лег на спину, сразу же провалившись в глубокий счастливый сон. Он наконец вернется домой.

Куп, Салли и Бэйлисс добрались до Проклятого города к семи, за целый час до того, как должны были появиться все остальные. Салли и Бэйлисс охали и ахали, как дети утром Рождества, но Куп не дал им полюбоваться городом. Он повел их по эскалаторам на верхний темный этаж. Он сохранял серьезное выражение лица. Чуть мрачнее, чем «Как дела?», но не так жутко, как «Мы все умрем сегодня».

У всех троих были серебряные цепочки на шее, а в карманах – столько приготовленной Департаментом святой воды, что они чувствовали себя как в компании поливальной машины в солнечный день. Но день был совсем не солнечный. День проходил под землей, и, возможно, это вообще был последний день существования мира.

– Все знают, что делать? – спросил он.

– Да, – ответила Бэйлисс.

– Так точно, сэр! – отсалютовала ему Салли. Куп криво ей улыбнулся.