Роберт Хайнлайн - Марсианка Подкейн. Гражданин Галактики (сборник)

Психолог колебался. Брисби вновь спросил:

– Итак?

– Не волнуйся, Криш, – вмешался майор Штейн, – все равно ответственность на мне.

– Чтобы принять решение, – сказал Брисби, – мне нужен прямой ответ.

Доктор Кришнамурти медленно произнес:

– Предположим, я подтверждаю, что нет никаких оснований в отказе от призыва, но при этом запишу свое особое мнение?

– Зачем?

– Совершенно очевидно, что вы хотите зачислить мальчика. Но если он что-нибудь натворит, моя запись поможет ему избежать трибунала, все ограничится лишь отставкой по состоянию здоровья. У него и так хватало неприятностей.

Полковник Брисби хлопнул его по плечу:

– Молодчина, Криш! Джентльмены, на этом наше совещание закончено.

Торби провел беспокойную ночь. Боцман разместил его в помещении старших сержантов, и члены экипажа отнеслись к нему хорошо. Однако мальчика привела в замешательство та подчеркнутая вежливость, с которой окружающие отводили взгляд от яркой формы «Сису». До сих пор он с гордостью ощущал, как ладно сидит на нем его форма; теперь же он с грустью понял, что всякая одежка годится на своем месте. Ночью, прислушиваясь к храпу, доносившемуся со всех сторон, – чужие, фраки, – он мечтал вернуться к Народу, где его понимали и считали своим.

Ворочаясь на жесткой койке, он думал о том, кому достанется его место на «Сису»?

Живет ли сейчас кто-нибудь в той каморке, которую он по-прежнему именовал «домом»? Починил ли новый жилец дверь, содержит ли комнаты в чистоте и порядке, как папа? И что он сделал с папиным протезом?

Засыпая, он видел перед собой и «Сису», и папу, и видения смешивались. Наконец, когда перед ним поплыли обезглавленная бабушка и летящий наперерез пират, папа прошептал: «Больше не будет плохих снов, Торби. Никогда. Только хорошие сны».

И только тогда он заснул спокойно – и проснулся в этом ужасном месте, а вокруг были болтливые фраки. Завтрак был обильным, но ему было далеко до высоких стандартов тетки Афины, впрочем голодным Торби не остался.

После завтрака ему довелось в полной мере ощутить свое бедственное положение. Ему велели раздеться и подвергли унизительному осмотру. Впервые Торби увидел, что медики могут столь бесцеремонно обходиться с человеческим телом, – а он терпеть не мог, когда его тыкают и щупают.

И когда командир послал за Торби, тот уже не испытывал радости оттого, что увидится с человеком, который знал папу.

Именно в той каюте он прощался с отцом, и это помещение рождало у него неприятные воспоминания.

Он бесстрастно выслушал объяснения Брисби, чуть-чуть оживившись только после того, как понял, что ему будет присвоен статус – не очень высокий, догадался он. Но тем не менее. У фраки тоже существовало это понятие, но ему не приходило в голову, что оно может иметь для них какое-нибудь значение.

– Тебя никто не принуждает, – заключил Брисби, – но это значительно облегчило бы выполнение воли Баслима – я имею в виду, найти твою семью. Тебе ведь тоже этого хочется?

Торби едва не выпалил, что знает, где его семья. Но он тут же сообразил, что́ имеет в виду Брисби: его кровных родственников, существования которых Торби даже не мог себе представить. Да и были ли у него кровные родственники?

– Полагаю, да, – медленно проговорил он. – Точно не знаю.

– Мм… – Брисби подумал о том, каково приходится картине, потерявшей свою раму. – Полковник Баслим очень настоятельно просил меня найти твою семью. Мне будет проще это сделать, если ты официально станешь одним из нас. Ну? Гвардеец третьего класса… оклад тридцать кредитов в месяц, еды до отвала, а спать – сколько получится. И еще слава. В общем, не много.

Торби поднял глаза:

– Скажите, это та же сем… та же служба, где был мой папа? Полковник Баслим, вы его так называете? Он служил здесь?

– Да. Он занимал гораздо более высокий пост, чем я предлагаю тебе. Но служба – та же самая. Мне кажется, ты хотел сказать «семья». Мы считаем свою службу одной большой семьей. Полковник Баслим был одним из самых уважаемых ее членов.

– Тогда я хочу, чтобы меня усыновили.

– Зачислили.

– Пусть будет «зачислили», мне все равно.

При более близком знакомстве фраки оказались неплохим народцем.

У них был свой тайный язык, хотя сами они полагали, что разговаривают на интерлингве. Прислушиваясь к их речи, Торби обогатил свой словарный запас несколькими сотнями существительных и парой десятков глаголов, после этого он лишь иногда спотыкался на идиомах. Он обнаружил, что окружающие с уважением относятся к тем световым годам, которые он намотал в космосе в бытность свою торговцем. Впрочем, представителей Народа тут считали несколько странными. Торби не спорил: фраки в этом не разбирались.

Поднявшись с Гекаты, гвардейский крейсер Гегемонии «Гидра» отправился к мирам Окраины. Перед самым прыжком пришел денежный перевод, к которому суперкарго «Сису» приложил бумагу, гласящую, что это – одна восемьдесят третья часть доходов звездолета, полученных по пути от Джаббалпура до Гекаты. Словно он девушка, которую обменяли, подумалось Торби. Сумма была велика до неприличия, но в бумаге Торби не нашел пункта, по которому из его доли вычитался процент за использование основного капитала – стоимости самого корабля. Этот пункт, как ему казалось, должен быть здесь при правильном расчете, ведь он же не родился на этом корабле. Жизнь среди Народа научила нищего мальчишку смотреть на деньги с такой стороны, с какой он никогда не увидел бы их, собирая подаяние. Баланс должен сходиться, и долги должны быть выплачены.

Он спросил себя, что бы сказал папа, увидев такую кучу денег. Торби почувствовал изрядное облегчение, узнав, что может сдать их на хранение казначею.

Вместе с деньгами прибыла записка с несколькими теплыми словами и пожеланием удачи, куда бы ни забросило Торби, подписанная: «С любовью. Мать». От этих слов Торби сперва приободрился, но потом почувствовал себя еще хуже.

Фриц прислал пакет личных вещей Торби, вложив в него листок со словами:

«Дорогой брат, о последних событиях толком никто ничего не знает, но на старом корабле царит напряженность. Не будь это невозможно, я бы сказал, что старшие члены семьи разошлись во мнениях. Что же до меня, то я не составил себе никакого мнения и хочу лишь сказать, что уже скучаю по твоей пустой болтовне и глупой морде. Не грусти и не забывай считать сдачу.

P. S. Кстати, пьеса имела головокружительный успех. Лоан – просто прелесть».

Прибывшие с «Сису» пожитки Торби запихал подальше: теперь, когда он стал гвардейцем, они смущали его. Он выяснил, что гвардия не была замкнутым обществом, вроде Народа, и для того, чтобы стать гвардейцем, не требовалось никакого чуда: если человек соответствовал предъявляемым требованиям, никто не спрашивал его о том, откуда он прибыл и кем был раньше. «Гидра» набирала экипаж на многих планетах, для этой цели служили компьютеры Управления личного состава. Торби видел вокруг себя высоких и маленьких, костлявых и толстых, лысых и волосатых, людей с признаками мутации и без таковых. Сам Торби был близок к норме, а то, что он из вольных торговцев, воспринималось окружающими как безобидная эксцентричность; это делало его чем-то вроде космонавта, хотя он и был всего только рекрутом.